И тут Малыш услыхал, что Филле и Рулле вернулись в комнату и Филле сказал:

— С какой стати ты, дурья башка, отдал ему часы и бумажник?

— Ты что, спятил? Ведь это ты сделал.

Карлссон захохотал так, что животик у него заколыхался, и воскликнул:

— Ну, на сегодня хватит проказничать!

Малыш тоже решил, что сыт этими проказами.

Стало уже довольно темно, и Малыш с Карлссоном, взявшись за руки, потопали по крышам назад к домику Карлссона, стоявшему на крыше дома, где жил Малыш. Они были уже у цели, когда послышался оглушительный рев пожарной машины, мчавшейся по улице.

— Увидишь, где-то горит, — сказал Малыш. — Это пожарная машина.

— Вот бы загорелся наш дом! — мечтательно сказал Карлссон. — Тогда бы они попросили меня помочь им, ведь я лучший в мире пожаротушитель.

Но тут они увидели, что пожарная машина остановилась как раз внизу под ними, а вокруг нее столпился народ. Однако огня нигде не было видно. И неожиданно к крыше приставили лестницу, этакую длиннущую складную пожарную лестницу.

Малыша осенило:

— А что, если… подумать только… а что, если они приехали, чтобы снять меня отсюда?

Потому что он вспомнил про записку, которую оставил у себя в комнате. А ведь сейчас было уже довольно поздно.

— Вот еще! — возмутился Карлссон. — Кому какое дело до того, что ты немножко прогулялся по крышам!

— Да… моей маме есть дело. Она такая нервная. У нее столько нервов, и они все время дергаются…

Ему вдруг стало жаль маму и захотелось скорее вернуться к ней.

— Ясное дело, можно немножко попроказничать с пожарными, — предложил Карлссон.

Но Малышу больше проказничать не хотелось. Он стоял не двигаясь и ждал, когда поднимутся пожарные.

— Ну, ладно, — согласился Карлссон, — пожалуй, и мне пора домой, пора ложиться спать. Правда, мы сегодня совсем мало проказничали, но ведь нельзя забывать, что сегодня утром у меня была температура не меньше тридцати-сорока градусов!

И, крикнув Малышу «хейсан-хоппсан!», он побежал вприпрыжку по крыше.

— Хейсан-хоппсан, Карлссон! — ответил ему Малыш, не спуская глаз с приближающихся пожарных.

— Послушай-ка, Малыш! — крикнул Карлссон напоследок, перед тем как юркнуть в трубу. — Не говори пожарным, что я здесь. А не то, как только где загорится, они вечно будут присылать за мной. Ведь я лучший в мире пожаротушитель!

Один пожарный был уже совсем близко.

— Стой где стоишь! — велел он Малышу. — Не двигайся с места. Сейчас я сниму тебя оттуда.

Малыш решил, что это очень любезно со стороны пожарного, хотя и ни к чему. Ведь он весь вечер ходил по крышам, и ему ничего не стоило сделать еще несколько шагов.

— Это моя мама послала тебя? — спросил он пожарного, когда тот, взяв его в охапку, понес к лестнице.

— А как ты думаешь? — ответил пожарный. — Но, знаешь… мне сначала показалось, что здесь на крыше было двое мальчишек…

Малыш помнил, что ему велел Карлссон, и серьезно ответил:

— Нет, кроме меня, здесь никакого мальчишкине было.

У мамы в самом деле было столько нервов, что она не могла не дергаться. Она стояла на улице вместе с папой, Буссе и Беттан и, когда пожарный спустился, бросилась к Малышу: обнимала его, то плакала, то смеялась. Потом папа взял его на руки, крепко прижал к себе и нес на руках до самой квартиры. А Буссе сказал:

— Ты так можешь до смерти напугать кого угодно.

Беттан тоже заплакала и добавила:

— Больше никогда этого не делай, понял?

Когда же он чуть погодя уже лежал в кровати, они все собрались вокруг, словно был день его рождения. И папа очень серьезно спросил:

— Разве ты не знал, что мы будем волноваться? Не знал, что мама расстроится и станет плакать?

Малыш заерзал на постели:

— Я не думал, что она так уж сильно будет волноваться.

Мама обняла его крепко-крепко и сказала:

— Подумай только, а что, если бы ты упал с крыши? Подумай, ведь мы могли лишиться тебя!

— И вам стало бы меня жаль? — с надеждой спросил он.

— А ты как думаешь? — спросила мама. — Мы ни за что на свете не хотели бы потерять тебя, сам знаешь.