Он налетел-таки на пустой ящик: в полупустом помещении, так ему показалось, будто взорвалась граната. Генка онемел, застыл в жутком страхе, с макушки до кончиков пальцев на ногах его будто парализовало — на какую-то секунду он перестал чувствовать самого себя. Одна только мысль жила: «Все! Попался. Новый срок…»

За стеной склада раздались шаги — это отчетливо было слышно, даже дождь и шум потоков воды не мог заглушить хорошо знакомый Дюбелю стук солдатских сапог — это конечно же часовой.

Подошел, стоит, слушает. Теперь Генка разглядел, что в этом помещении, где он сейчас находился, есть входная дверь, и стоит только эту дверь открыть… «Ну нет, братцы, тут вы меня по сцапаете, только бы стали снова слушаться руки и ноги…»

Безмолвное, неподвижное это стояние, кажется, продолжалось вечность. Вполне возможно, что часовой и не слышал ничего, а просто остановился здесь, под козырьком у двери, прячется от дождя, хотя ему положено ходить, смотреть… Но сколько он будет стоять? Час? Два? Ему, Генке, двигаться нельзя. Если часовой сейчас еще сомневается, то уже в следующую минуту, заслышав новые звуки в закрытом складе, поднимет тревогу. Нет, надо ждать. Умри, Геныч!

Снова послышались шаги, кто-то шел к складу и к этой двери, и Генка окончательно струхнул — все, теперь не выбраться.

Подошедший что-то спросил, два голоса за дверями стали о чем-то переговариваться. Генка до звона в ушах вслушивался и уловил-таки суть разговора.

— …вроде что-то упало, сержант. Шорох какой-то.

— Что там упадет? У прапорщика Рябченко всегда порядок на складе. Я помогал ему, знаю.

— Может, лейтенанту доложим?

— А-а… — протяжно сказал второй голос. — Лейтенант книгу в караулке читает. Да и по дождю сюда шлепать… Слушай, Дим, нам до смены сорок минут осталось. Замок на месте, пломба — тоже. Чего зря шум подымать? Тебе показалось. А может, й упало что — ящик сверху свалился. Чего теперь… А-а-а… Спать хочу!

За дверью зажегся фонарик, в щель под дверью врезался узкий лучик света, и Дюбель инстинктивно шагнул в сторону — луч едва его не задел.

— Да все тут нормально, Дима. Тихо. Пошли. Лейтенанту не надо ничего говорить. А то и правда, заставит склад вскрывать.

Две пары солдатских сапог зачавкали по грязи, шаги скоро затихли, а Генка, разозленный потерей времени и тем, что пришлось испытать несколько неприятных минут, рванулся к ящикам, сорвал брезент, на ощупь, но быстро нашел нужный ящик. Да, защелка открыта, хорошо, пломба — на нитке, долой ее!… И вот в его руках — «Калашников», увесистая и дорогая игрушка, из-за которой он, Генка, так переволновался. Но ничего, несколько тысяч на дороге не валяются…

Он решил, что возьмет три автомата, Боб заплатит за все, не откажется. Им нужно оружие — ему, Дюбелю, деньги. Сговорятся.

По памяти он стал искать ящики с патронами, нашел и их, а по пути наткнулся на какие-то еще. Не долго думая, открыл, запустил руку — пистолеты! Сунул себе за пазуху парочку, стал лихорадочно искать и патроны к ним; нашел, набил карманы коробочками — они тяжело оттягивали штаны и куртку, мешали двигаться. Но это ничего, это мелочь. Басалаеву он, конечно, ничего не скажет про пистолеты, хватит Бобу и трех автоматов, а у него, у Генки, есть теперь и своя «пушка», даже две. Один пистолет можно и продать, если туго будет с деньгами. А пока что они у него полежат, деньги ему нынче ни к чему.

Дюбель скоро появился в проеме окна, тихонько, мышкой, пискнул. Щегол, сидевший темным комком у стены, услышал, поднялся, подставил спину, и вот уже Дюбель на земле, сует ему автоматы, цедит зло, сквозь зубы:

— Дура! «Калашникова» под куртку! Ну! Живее!

Две темные бесшумные тени скользнули под проволоку, по спящей и темной Второй Лесной, пропали за домами.

Один только человек видел эти тени — Фриновский.

О хищении оружия в воинской части Русанов узнал на следующий день, утром. Просматривал записи в книге дежурств, наткнулся на торопливые строчки: «…похищено неизвестными лицами на складе в/ч №… три автомата «Калашникова» с боеприпасами и два пистолета, также с боеприпасами. Преступники проникли на склад через окно, взломав решетку, со стороны улицы Вторая Лесная…»

Русанов спросил дежурного по управлению, капитана Деревенских, когда именно было принято это сообщение. Тот глянул на записи, сказал, что принимала сообщение предыдущая смена, майор Кудрявцев, в семь двадцать утра.

Сняв для памяти копию записи, Русанов отправился к генералу — надо было посоветоваться. Судя по всему, Иван Александрович может поручить и это дело его отделу, сосредоточившему в своих руках нити борьбы с организованной преступностью в городе. И он не ошибся.

Генерал, выслушав его доклад, тяжко вздохнул:

— Вот напасть-то, а, Виктор Иванович! Одно дело не успели до ума довести — другое навалилось. Только-только нащупываем концы по взрыву в вагоне — хищение оружия… М-да-а…