Шрифт:
В черной карете с гербом сидел чиновник Совета Трех Толстяков. Цветочницы перепугались. Подняв ладони к щекам, они смотрели на его голову. Она была видна через стеклянную дверцу. Улица была ярко освещена. Черная голова в парике покачивалась как мертвая. Казалось, что там сидит птица.
…А позади шли плотники. Их было сто…
— Сторонись! — кричали гвардейцы.
— Куда идут плотники? — спросила маленькая цветочница страшного гвардейца, и гвардеец прокричал ей в самое лицо так свирепо, что у нее раздулись волосы, точно на сквозняке:
— Плотники идут строить плахи! Поняла? Плотники построят десять плах!
— А!
Цветочница уронила миску. Розы вылились, как компот.
— Они идут строить плахи! — повторил доктор Гаспар в ужасе.
— Плахи! — кричал гвардеец, оборачиваясь и скаля зубы под усами, похожими на сапоги. — Плахи всем мятежникам! Всем отрубят головы! Всем, кто осмелится восстать против власти Трех Толстяков!
У доктора закружилась голова. Ему показалось, что оп упадет в обморок.
«Я слишком много пережил за этот день, — сказал он про себя, — и, кроме того, я очень голоден и очень устал. Нужно поторопиться домой».
В самом деле, доктору пора было отдохнуть. Он так был взволнован всем происшедшим, увиденным и услышанным, что даже не придавал значения собственному полету вместе с башней, отсутствию шляпы, плаща, трости и каблуков. Хуже всего было, конечно, без очков.
Он нанял экипаж и отправился домой.
Глава III. Площадь Звезды
ДОКТОР возвращался домой. Он ехал по широчайшим асфальтовым улицам, которые были освещены ярче, чем залы, и цепь фонарей бежала над ним высоко в небе. Фонари походили на шары, наполненные ослепительным кипящим молоком. Вокруг фонарей сыпалась, пела и гибла мошкара. Он ехал по набережным, вдоль каменных оград. Там бронзовые львы держали в лапах щиты и высовывали длинные языки. Внизу медленно и густо шла вода, черная и блестящая, как смола. Город опрокидывался в воду, тонул, уплывал и не мог уплыть, только растворялся нежными золотистыми пятнами. Он ехал мостами, изогнутыми в виде арок. Снизу или с другого берега они казались кошками, выгибающими перед прыжком железные спины. Здесь, у въезда, на каждом мосту располагалась охрана. Солдаты сидели на барабанах, курили трубки, играли в карты и зевали на звезды.
Доктор ехал, смотрел и слушал.
С улицы, из домов, из раскрытых окон кабачков, из-за оград увеселительных садов неслись отдельные слова песенки:
Попал Просперо в меткий Смирительный ошейник— Сидит в железной клетке Ретивый оружейник.Подвыпивший франт подхватил этот куплет. У франта умерла тетка, имевшая очень много денег, еще больше веснушек и не имевшая ни одного родственника. Франт получил в наследство все теткины деньги. Поэтому он был, конечно, недоволен тем, что народ поднимается против власти богачей.
В зверинце шло большое представление. На деревянной сцене три толстых косматых обезьяны изображали Трех Толстяков. Фокстерьер играл на мандолине. Клоун в малиновом костюме, с золотым солнцем на спине и с золотой луной на животе, в такт музыке декламировал стихи:
Как три пшеничные мешка, Три развалились Толстяка! У них важнее нет забот, Как только вырастить живот! Эй, берегитесь, толстяки,— Пришли последние деньки!— Пришли последние деньки! — закричали со всех сторон бородатые попугаи. Шум поднялся невероятный. Звери в разных клетках начали лаять, рычать, щелкать, свистать.
Обезьяны заметались по сцене. Нельзя было понять, где у них руки, где ноги. Они спрыгнули в публику и бросились удирать. В публике тоже произошел скандал. Особенно шумели те, кто был потолще. Толстяки с раскрасневшимися щеками, трясясь от злости, швыряли в клоуна шляпы и бинокли. Толстая дама замахнулась зонтиком и, зацепив толстую соседку, сорвала с нее шляпу.
— Ах, ах, ах! — закудахтала соседка и воздела руки, потому что вместе с шляпой слетел и парик. Обезьяна, удирая, хлопнула по лысой голове дамы ладонью. Соседка упала в обморок.
— Ха, ха, ха!
— Ха, ха, ха! — заливалась другая часть публики, потоньше на вид и похуже одетая. — Браво! Браво! Ату их!
Долой Трех Толстяков! Да здравствует Просперо! Да здравствует Тибул! Да здравствует народ!
В это время раздался чей-то очень громкий крик:
— Пожар! Город горит…
Люди, давя друг друга и опрокидывая скамейки, побежали к выходам. Сторожа ловили разбежавшихся обезьян.
Возница, который вез доктора, повернулся и сказал, указывая впереди себя кнутом:
— Гвардейцы сжигают кварталы рабочих. Они хотят найти гимнаста Тибула…
Над городом, над черной кучей домов, дрожало розовое зарево.
Когда экипаж доктора очутился у главной городской площади, которая называлась «Звезда», проехать оказалось невозможным. При въезде столпилась масса экипажей, карет, всадников, пешеходов.