Я объяснил ему происшедшее со мной, но старик прервал меня и, язвительно усмехнувшись, заметил:

— Ты лгун и мошенник, ты ниоткуда не упал, но приплыл на лодке на берег нашего великого острова. Там лежат остатки твоей лодки, а ты должен знать, что у нас, в стране арийцев, всякому, кто построит лодку, отрубят голову, либо его кровью поят псов Валькирий.

Страна арийцев? Псы Валькирий? Что это за бред? —с изумлением спросил я сам себя.

Старик продолжал что–то говорить, но я ничего уже не понимал. Его слова совершенно не воспринимались моим ослабевшим от падения мозгом.

Через несколько минут, однако, я почувствовал себя несколько лучше и спросил старика, как его зовут. Он ответил — Зигфрид. Вслед за этим он, нагнувшись надо мной, тихо сказал:

— Слушай, чужеземная собака, через два дня состоится великое судилище, на котором будет решена твоя судьба. Тебе, по всей вероятности, отрубят голову, но я попробую тебя спасти. Только ты должен мне во всем повиноваться.

Сказав, это, Зигфрид вынул из мешка какие–то предметы, которых я не мог рассмотреть в полутьме, и спросил меня: «Что это такое?» Я повернул голову и увидел в руках старика мои электрические часы. Я объяснил Зигфриду, что этот прибор служит для точного определения времени.

Он был разочарован и заметил:

— У нас все это проще и лучше. У нас есть двойная тыква: когда песок высыпается из верхней половины в нижнюю, это значит, что прошел час; тогда бесплодный раб ударяет молотком в железный лист, и все на острове это слышат.

— А это что такое? — спросил он, показав мне полуразбитый телевизор.

Я пытался объяснить ему устройство аппарата, но Зигфрид ничего не понял. Затем у него в руках появился барометр. Я пояснил, что это прибор для определения погоды. Старик презрительно сжал губы и заметил:

— У нас о погоде узнается гораздо проще: когда зеленая лягушка вылезает по лестнице из горшка, значит, будет хорошая погода, когда у меня ноет поясница, значит, будет дождь.

Вслед за этим у него в руках оказался, по–моему, совершенно уцелевший фоностат, небольшой аппарат, дающий возможность увеличивать звук человеческого голоса в десятки раз. Им пользуются в тех случаях, когда стратоплан опускается на некотором расстоянии от стратодрома. Этот аппарат немного устарел, и им почти не пользуются, так как техника стратосферного транспорта сделала такие успехи, что точка спуска стратоплана может быть определена почти с математической точностью.

Последним предметом, показанным мне стариком, явился урано–радиоаппарат, при помощи которого стратостат всегда поддерживает связь с землей и который может быть использован для отправки радиограмм на ультракороткой волне, принимаемых всеми станциями мира. Я по интуиции сообразил, что не должен объяснять старику назначение этого прибора, так как мне показалось, что он не потерпел повреждений при падении.

Старик, видимо, был разочарован результатами моих объяснений, так как презрительно плюнул. Вслед за этим он сказал:

— Ну, что ж, я попробую тебя спасти. В крайнем случае придется тебя сделать бесплодным.

Я сначала не понял смысла этих слов, потом, однако, вспомнил о применявшейся несколько столетий назад стерилизации, являвшейся основой расовой политики, проводившейся фашизмом. Эта перспектива меня мало обрадовала, и я решил вырваться на свободу как можно скорее. Я, правда, не представлял себе тогда, куда я попал и в чьих руках нахожусь.

Я решил, однако, воспользоваться словоохотливостью Зигфрида и спросил его, кто такие арийцы, о которых он все время говорит.

— Слушай, чужеземец, — торжественным тоном начал старик: — Много веков тому назад наши предки правили великой страной и хотели завоевать весь мир, потом, однако, победили низшие расы, и вождь арийцев посадил четыреста лучших арийцев и столько же ариек на большую лодку, которая, как говорят старики, сама двигалась по воде. Они плыли сорок дней и сорок ночей, пока пристали к берегу нашего великого острова, приготовленного для них богами. Эта лодка была сожжена, и наши вожди завещали нам не строить больше лодок, чтобы никто не мог покинуть остров и привезти сюда людей низшей расы. Наши боги охраняют здесь наше племя, и мы выращиваем здесь чистокровных арийцев, выполняя волю приведшего нас сюда вождя.

Я не выдержал и заметил Зигфриду, что он очень мало похож на тот человеческий тип, который в прежнюю эпоху назывался арийским. Я несомненно больше похож на арийца, хотя в моих жилах утечет кровь самых разнообразных рас и народов. Старик вместо ответа пробормотал какое–то ругательство, смысл которого я так и не понял.

Я решил прекратить дальнейшие расспросы, видя, что имею дело с непостижимо грубым человеком. Чувствуя сильный голод, я попросил у моего тюремщика чего–либо поесть. Тот сначала извлек из кармана своего халата две лепешки грязного вида, но потом раздумал, и лепешки вновь вернулись в карман.