– Что говорит Бугван? – поинтересовался Инфадус и, когда я перевел, мрачно ответил: – Те, над кем витает тень Смерти, всегда молчаливы.

– Многие из них будут убиты?

– Очень многие!

– Кажется, – обратился я к своим спутникам, – нам предстоит присутствовать на гладиаторских играх, на организацию которых не жалеют затрат.

По телу сэра Генри пробежала дрожь, а капитан Гуд заявил, что ему очень хотелось бы, чтобы мы могли уклониться от участия в этом развлечении.

– Скажи мне, Инфадус, не угрожает ли нам опасность? – задал я волновавший нас вопрос.

– Не знаю, мой повелитель. Думаю, что нет. Во всяком случае, не проявляйте боязни. Если вы переживете эту ночь, все еще может обойтись благополучно. Воины ропщут на короля.

Все это время мы шли к свободному пространству посередине крааля, где стояло несколько табуретов. Направляясь туда, мы увидели другую маленькую группу людей, приближающуюся со стороны королевской хижины.

– Это король Твала, его сын Скрагга и престарелая Гагула, и с ними те, кто убивает. – Инфадус указал на людей, сопровождающих короля.

Их было человек двенадцать, все гигантского роста и устрашающей внешности. В одной руке каждый держал копье, а в другой – тяжелую «кэрри», то есть дубину.

Король опустился на табурет в самом центре, Гагула скорчилась у его ног, а Скрагга и палачи стали позади него.

– Приветствую вас, белые повелители! – воскликнул Твала, когда мы очутились рядом. – Сядьте, не тратьте напрасно драгоценного времени – ночь слишком коротка для тех дел, которые должны свершиться. Вы пришли в добрый час, вам предстоит увидеть великое зрелище. Оглянитесь вокруг, белые повелители, оглянитесь! – Своим единственным злобным глазом он обвел полки один за другим. – Могут ли звезды показать вам подобное зрелище? Смотрите, как они трепещут в своей низости, – все те, кто хранит в сердце зло и страшится небесного правосудия!

– Начинайте! Начинайте! – крикнула Гагула своим тонким, пронзительным голосом. – Гиены голодны, они воют и просят пищи. Пора! Пора!

Затем на мгновение наступила напряженная тишина, ужасная из-за предчувствия того, что должно было произойти.

Король вознес свое копье, и внезапно двадцать тысяч ног поднялись, как будто они принадлежали одному человеку, и гулко опустились на землю, сотрясая ее. Это повторилось трижды.

Затем в какой-то отдаленной точке круга одинокий голос затянул песню, похожую на причитание. Припев ее звучал примерно так:

– Каков удел человека, рожденного от женщины?

И из груди каждого участника огромного сборища вырвался ответный вопль:

– Смерть!

Постепенно отряды один за другим подхватывали песню, пока наконец ее не запела вся масса вооруженных людей. Мне было трудно разобрать ее слова, но я понял, что в ней говорилось о человеческих страстях, печалях и радостях. Казалось, это была то любовная песня, то величественно нарастающий боевой гимн и, наконец, погребальная песня, которая внезапно завершилась надрывающим сердце возгласом. От его эха, прокатившегося по окрестностям, кровь застыла в жилах. Затем вновь воцарилось молчание, но король поднял руку, и тишина была нарушена. Послышался быстрый топот ног, и из рядов воинов выбежали к нам странные и зловещие существа.

Когда они приблизились, мы увидели, что это женщины, почти все старые. Их седые космы, украшенные рыбьими пузырями, развевались на бегу. Лица их были раскрашены полосами желтого и белого цвета, змеиные шкуры болтались у них за плечами, вокруг талии постукивали пояса из человеческих костей. Каждая из них держала в сморщенной руке маленький раздвоенный жезл. Всего их было десять. Возле нас они остановились, и одна из них, протянув свой жезл по направлению к скорченной фигуре Гагулы, воскликнула:

– Мать, старая Мать! Мы пришли!

– Так! Так! Так! – отозвалось престарелое олицетворение порока. – Зорки ли ваши глаза, изанузи, те, которые видят во тьме?

– Наши глаза зорки, Мать.

– Так! Так! Так! Открыты ли ваши уши, изанузи, те, которые слышат слова, не сошедшие с языка?

– Наши уши открыты, Мать.

– Так! Так! Так! Бодрствуют ли ваши чувства, изанузи, можете ли вы почуять запах крови, можете ли вы очистить страну от преступников, которые злоумышляют против короля и своих соседей? Готовы ли вы вершить правосудие Небес, вы, кого я обучила, кто вкусил от хлеба моей мудрости и утолил жажду из источника моего волшебства?

– Мы готовы, Мать.

– Тогда идите! Не мешкайте вы, хищницы. Посмотрите на убийц, – и она показала на зловещую группу палачей, стоявших позади нас. – Пусть они наточат свои копья. Белые люди, пришедшие сюда издалека, хотят видеть. Идите.

С диким воплем страшные исполнительницы ее воли рассыпались, подобно осколкам разбившейся вазы, по всем направлениям и, сопровождаемые стуком костей, висящих у них на поясе, направили свой бег в различные точки плотного круга, образованного массами людей. Мы не могли следить за ними всеми и поэтому сосредоточили свое внимание на изанузи, оказавшейся ближе других. В нескольких шагах от воинов она остановилась и начала дикий танец, кружась с почти невероятной быстротой и выкрикивая нечто вроде: «Я чую его, злодея!», «Он близко, тот, кто отравил свою мать!», «Я слышу мысли того, кто злоумышлял на короля!»