Шрифт:
— Слава Богу, насилу уговорил!.. Честное слово! — вскричал молодой человек, потерявший терпение от предшествовавшего разговора.
Поспешим сказать, что ждал он недолго. Звук золота, без сомнения, возвратил старухе все проворство молодости. Через несколько секунд, она растворила дверь на улицу и сказала незнакомцу:
— Войдите, я к вашим услугам…
Мы тоже последуем за человеком, которого ввели в этот дом. Как только старая хозяйка затворила за ним дверь коридора, он очутился в совершенной темноте.
— Уж не у черта ли мы здесь? — спросил он.
— Почти, — отвечала хозяйка дома с насмешкой. — Ступайте прямо, когда сделаете двадцать пять шагов, поверните направо и увидите свет…
XXII. Клодион
Незнакомец не колеблясь исполнил то, что сказала ему старуха: отсчитал двадцать пять шагов и повернул направо. Он заметил слабый свет, пробивавшийся сквозь дверь. Он толкнул эту дверь и очутился в узкой и низкой комнате довольно прилично убранной и освещенной небольшой лампой, стоявшей на столе. Старуха вошла в эту комнату почти в одно время со своим гостем.
Она была очень мала, очень худощава, очень сгорбленна. На желтом лице ее было бесчисленное множество морщин. Во рту не было ни одного зуба. Крючковатый нос доходил почти до подбородка, глаза как будто проткнутые буравчиком еще зорко смотрели под красными веками. Словом, наружность этой старухи была и смешна, и зловеща.
Она вошла и старательно затворила за собой дверь. Незнакомец снял шляпу, которую положил на стул, и сбросил плащ. Лицо, до сих пор совершенно скрытое, открылось. Он был действительно молод, как прежде показывали его рост и походка: ему едва ли было тридцать лет. Черты правильные и резкие имели выражение странной энергии. Он был бледен, но не той болезненной бледностью, которая показывает нездоровье, не той матовой бледностью, которая служит признаком горячего и нервного темперамента, но той мимолетной и случайной бледностью, которая есть верный признак сильного волнения. Старуха начала разговор:
— Вы имеете ко мне дело, я здесь; вы хотите говорить со мною, я слушаю; вы обещали мне золото, я жду…
— Вы мне нужны, это правда, — заявил незнакомец, — я сдержу свое обещание и даже сделаю еще более…
— Очень хорошо; о чем идет речь?
— Я жду от вас услуги.
— Важной?
— Да.
— Тем лучше, вы дороже заплатите…
— Но прежде я задам вам один вопрос…
— Говорите.
— Могу я положиться на вашу скромность?
— Более, чем на могилу. Могила иногда еще раскрывает свои тайны, а я никогда не изменяю моим… Меня убьют десять раз, но не вырвут ни слова из того, чего я не хочу или не должна говорить…
— В тайне, часть которой вы узнаете, речь идет о жизни и смерти.
Старуха быстрым движением указала на голову и сказала:
— Эта тайна будет тут в хорошей компании, я знаю много других…
— Вы искусная повивальная бабка, не правда ли?
— Говорят…
— Вы уверены в себе?
— Насколько это возможно… Много женщин прошло через руки Клодион, и ни одна на нее не жаловалась… А! Так речь пойдет о родах?
— Да,
— Согласна. Приведете вы ко мне эту особу?
— Нет.
— Стало быть, я должна идти к ней?
— Да.
— Когда же?
— Сию минуту.
— Куда?
— Я не могу вам этого сказать.
— Как? — вскричала старуха. — Надо же мне знать, однако…
— Не расспрашивайте и слушайте.
— Слушаю обоими ушами.
— Вот какие условия я предлагаю вам…
— Посмотрим…
Незнакомец вынул из-под плаща черную бархатную полумаску, совершенно похожую на все маски, с той только разницей, что в ней для глаз не было сделано отверстий.
— Прежде всего вы должны надеть эту маску, — продолжал незнакомец.
— Для какой цели?
— Ах, Боже мой! Просто для того, чтобы вы ничего не видели.
— Понимаю… Потом?
— Потом я поведу вас за руку…
— В какое место?
— Не очень далеко отсюда, где мы найдем карету, запряженную парой отличных лошадей…
— И эта карета?..
— Отвезет нас менее, чем через час в то место, где нас ждут…
— Женщина, положение которой требует моих попечений, молода?
— Лет двадцати…
— Слабого или крепкого здоровья?
— Очень крепкого.
— Вы уверены, что время родов пришло?
— Да, уже начались первые боли.
— Давно ли?