Увы! Приближалась катастрофа!

Через два месяца после рассказанных нами происшествий маркиз де Рокверд уехал в Испанию, куда призывали его важные дела. Речь шла о значительном наследстве. Дальний родственник маркиза, двадцать пять лет назад поселившийся в Мадриде, умер, отказав все свое состояние мужу Анриэтты. Это состояние, скажем мимоходом, доходило до миллиона, стало быть, стоило побеспокоиться!

Итак, повторяем, маркиз уехал в Испанию, оставив жену в замке Рокверд. Отсутствие его должно было продолжаться только несколько недель; но неожиданные обстоятельства, о которых мы упомянем в свое время и в своем месте, замедлили его возвращение.

Введем теперь наших читателей в замок Рокверд, в комнату Анриэтты, через неделю после отъезда маркиза. Было около одиннадцати часов вечера. Знойный день сменился душной и темной ночью. Ни малейшее дуновение ветра не шевелило неподвижными ветвями огромных деревьев. Густые тучи совершенно заволокли небо и казались мрачной завесой, отделявшей землю от бледного сияния звезд. Время от времени ослепительная молния раздирала этот мрак. Тогда на полсекунды твердь небесная походила на горящий купол. Потом молния угасла и победоносный мрак казался еще непроницаемее. Под гнетом этой душной атмосферы, цветы и листья испускали упоительное благоухание, носившееся в воздухе, пропитанном электричеством. Это была ночь, исполненная ужаса и любви.

Ночная лампа, стоявшая на геридоне в углу спальни Анриэтты, проливала слабый и неясный свет. Молодая женщина не могла спать. Завернувшись в длинный белый пеньюар и облокотясь на каменную балюстраду балкона, за опущенными шторами, Анриэтта испытывала какое-то странное волнение, какую-то необъяснимую томность. Может статься, без ее ведома, душа ее сладостно предавалась мыслям о любви, сладостным мечтам.

«Боже мой! — думала Анриэтта. — Как жестоки были те, которые устроили мне жизнь скучную и печальную, вместо той счастливой жизни, о которой я мечтала! Как они были жестоки! Как я проклинаю имя, которое ношу! Как я проклинаю этот титул, это звание и это богатство, в которых мне завидуют! Зачем я не дочь бедного крестьянина, неизвестного земледельца! По крайней мере для них счастье возможно! Если они любят, то могут отдать свою жизнь тому, кому отдали душу… Их не бросают в объятия старика, не велят их сердцам умолкнуть и перестать биться; они не слышат, как каждый день низко оскорбляют человека, которого они сделали своим кумиром… Они счастливы! Да! Очень счастливы! Анри, я никогда не буду принадлежать тебе, но моя душа стала твоей навек!.. Тебе отдаю я все мои мысли! Где ты? Зачем Господь не позволил, чтобы ты был возле меня… возле меня беспрестанно? Зачем Бог не позволил, чтобы я была твоей женой… твоей преданной и верной женой? Как я любила бы тебя! как я буду любить тебя! как я люблю тебя!..»

Так думала Анриэтта и мало-помалу углубилась в мечтательность, грустную и нежную. Сердце ее билось неправильно и сильно, грудь тяжело поднималась, шум раздавался в ушах… Волнение ее увеличивалось с каждой минутой, и ей казалось, что давно предвиденное и давно желанное событие осуществится наконец.

Вдруг ей послышался позади легкий шум. Она с живостью обернулась. Граф де Можирон был у ее ног и еще шевелившаяся портьера показывала, каким путем вошел он в комнату. Первым движением молодой женщины было броситься назад с восклицанием удивления и почти ужаса. Горестный и страстный жест Анри удержал ее на месте.

— О!.. Вы… здесь!.. прошептала она.

— Да… — пролепетал де Можирон.

— Как вы осмелились?..

— На что не осмелюсь я, чтобы приблизиться к вам!

— Разве вы не думаете, что можете погубить меня?

— Я не думаю ни о чем, кроме того, что люблю вас… что я упоен… что я без ума… и что умру, если не буду вас видеть…

— Неблагоразумный!..

— Скажите, влюбленный!..

— Но наконец, чего же вы от меня хотите?..

— Слышать вас… смотреть на вас… дышать тем воздухом, которым дышите вы… вот и все.

— Ну! Вы меня слышали… вы меня видели… теперь… — Анриэтта колебалась.

— Теперь? — повторил граф де Можирон.

— Вы уйдете, не правда ли?.. — продолжала маркиза тоном мольбы.

— Уйти?!. — вскричал Анри.

— Да, уходите…

— Уже?

— Так надо…

— Я только что пришел.

— Друг мой, я хочу этого… или лучше сказать, я прошу вас об этом!

— Зачем?

— Могу ли я оставаться с вами одна… ночью?

Произнеся эти слова, маркиза де Рокверд стыдливо завернулась в свой пеньюар. Граф де Можирон, все остававшийся на коленях перед Анриэттой, вдруг встал.

— Если вы меня прогоняете, — сказал он дрожащим голосом, в котором слышались слезы, — я повинуюсь… я ухожу…

И он медленно пошел к двери. Маркиза удержала его.

— Анри… — сказала она слабым голосом.

Граф де Можирон остановился.

— Разве мы расстанемся таким образом?.. — спросила молодая женщина умоляющим голосом. — Расстанемся… вы — раздраженным, а я — с сердцем, полным и моим горем и вашим!

И она протянула графу де Можирону руку, которую тот не взял.

— Как!.. — вскричала Анриэтта с отчаянием. — Как! Вы раздражены против меня до того, что не берете руки моей!

— Прежде, — прошептал молодой человек, — вы меня любили… по крайней мере, вы говорили мне это…