Шрифт:
Забрав еще не оправившегося от потрясения Агассиса, Цезарь повел его вниз. Свежий воздух как будто несколько оживил натуралиста.
– Я же шказал, что нам понатобится Дотти, Луи.
– Никогда… Мне и в голову бы не пришло, что когда-нибудь доведется увидеть такое! Да ведь по сравнению с этим ваши отношения кажутся совершенно естественными!
– Фее отношительно, Луи. Это урок, который препотает нам шизнь.
– Возможно. Но я тоже учитель, я никогда не применял розгу так жестоко.
– Может, у фас никогда не было штоль тупого ученика. – Пфф!
Агассис и его спутники пересекли весь город и вскоре оказались в Норт-Энде – лабиринте запруженных людьми улочек, некогда привилегированных, а ныне населенных средиземноморскими, семитскими и ибернийскими иммигрантами.
– Какой позор, – сказал Агассис, – что эти родовые переулки Ривера [67] и Франклина ныне отданы на поругание низшим расам.
– Фсем нушно где-то шить. Und федь именно они штроят ваш город.
67
Ривер Пол (1734 – 1818) – незначительная фигура в истории Войны за Независимость, увековеченная в поэме Лонгфелло «Скачка Пола Ривера».
– Но они хотя бы могли проявить толику порядочности и жить как цивилизованные люди. Только поглядите на эту выставленную напоказ прачечную. Мерзость!
Агассис жестом указал на множество веревок с сушащимся исподним, натянутых поперек узких улочек чуть выше голов прохожих.
– Обходишься тем, что имеешь.
– Если следовать вашей философии, вместо одежды мы бы все еще мазались сажей и животным жиром, – сказал Агассис, подчеркнуто покосившись на Дотти.
– Фаш ефропейский сюртух, профессор Агассис, и дня бы в буше не протянул.
– Я не намереваюсь поселиться на ваших пустошах. Чем скорее западная цивилизация возьмет подобные места под свое крыло, тем лучше для всего мира.
По немощеной Салем-стрит, в начале которой высилась Старая Северная церковь, они поднимались в раздраженном молчании.
Салем незаметно перешла в Халл-стрит, и эта улица тоже шла вверх.
На вершине холма они остановились у ворот кладбища Коппс-хилл, давая Агассису перевести дух. Швейцарский горец мысленно корил себя: он становится слишком тучен. Где тот юный козел, скакавший по ледниковым расселинам?
Теперь они находились в самой высокой точке Норт-Энда. Отсюда открывался прекрасный вид на Чарльстон, связанный с Норт-Эндом самым длинным мостом Америки. Там вздымался недавно воздвигнутый памятник Бункер-хилл: 6600 тонн камня гордо вздыбились ввысь могучим стволом, свидетельствующим о потенции нации.
– Я рада, что увидела это кладбище, – сказала Дотти. – Здесь похоронен Принс Холл [68] , черный солдат Революции.
Агассис снова фыркнул.
– Я предпочитаю надгробие Коттона Матера [69] . Это был замечательный ученый.
68
Холл Принс (1748 – 1807) – аболиционист; участник Войны за Независимость; считается отцом черного масонства в США, поскольку добился принятия негров в масонские ложи.
69
Священник, один из обвинителей на Салемском процессе ведьм (1692).
– Смотрите, – сказал Цезарь, – а вот и фабрика Руффинов.
На другой стороне улицы стояло внушительное деревянное строение в несколько этажей, вывеска паточно-золотыми буквами гласила:
МЕЛАССОВАЯ ФАБРИКА РУФФИНА.
– Давайте представимся, сошлемся на Гаррисона и потребуем выдать мерзавца, которого они укрывают по ошибке. Если они откажутся, мы просто пригрозим донести о их противозаконной деятельности властям.
В воротах огромного склада имелась дверка. Агассис подергал за ручку – заперто. Он стал бить в дверь кулаком.
Тут узкая ставенка, прикрывавшая окошко, рывком отодвинулась. В отверстии показались бледный веснушчатый лоб и пара фанатичных голубых глаз.
– Уходите! Мы закрыты! Ставенка задвинулась.
Агассис задумчиво подергал бакенбарду.
– Похоже, тут что-то неладно. Сомневаюсь, что этот хриплый голос принадлежит Жозефине Руффин. Нужно изыскать способ войти.
– Ja-ja. Мы с Дотти обойдем фабрику с этой штороны, а фы – с той.
Агассис неохотно свернул в узкий замусоренный проулок. Ему померещилось, нет, он был убежден, что из черной тени на него уставились красные глазки чумных крыс (Ratti norvegici). Жаль, что он не сообразил одолжить у Пуртале альпеншток, у него такой острый наконечник…
Что там у него над головой? Окошко? Действительно, окошко. Так-так… Если встать на эти выброшенные ящики…
Окно было не заперто. Открыв его, Агассис осторожно просунул голову внутрь. Помещение было темным, поэтому он мало что разглядел, но казалось пустым. Он подтянулся и на мгновение повис: половина туловища внутри, половина снаружи. Затем с усилием протиснулся в окно и шумно, без достоинства плюхнулся на пол.
Встав на четвереньки, Агассис поднял голову.
Дуло наставленного на него пистолета диаметром походило на хобот индийского слона (Elephas maximus). Или так показалось Агассису.