– Я хочу стать богатой, – процедила сквозь зубы актриса, роясь в красках, – а славу навсегда оставить таким маньякам, как мой достопочтенный папаша.

Эйно неожиданно захохотал. Набив свою неизменную трубочку, он швырнул мне выбранный им наряд и неожиданно, склонившись над Теллой, потрепал ее по волосам.

– Твой папаша скоро будет богаче многих графов. Ты об этом не знала?

– Знала… но вряд ли он заработал это богатство в театре.

Я влез в неудобные зеленые бриджи, застегнул на груди тончайшую сорочку с полудесятком воротничков и завершил процесс роскошным кафтаном цвета морской волны. Под него полагался желтый кушак, но от этого аксессуара я решительно отказался, мотивируя это необходимостью иметь под рукой пистолеты. От сапог – скрипящих, нелепо-лакированных сапог с квадратными носами и плоским каблуком – мне отвертеться не удалось. Правда, они пришлись мне вполне впору, но все же я сильно сомневался, смогу ли в них бежать, если вдруг приспичит. Поскрипывая, я прошелся по комнате, приладил к поясу уже привычную кобуру, бросил в карман кафтана десяток патронов, и ощутил себя вполне готовым к любым авантюрам, кои угодно будет предложить моему сиятельному хозяину.

Эйно поправил мой кафтан в плечах и подвел меня к большому полированному столу, на котором горели аж три яркие лампы.

– Это карта, – сказал он, вытаскивая из кармана сложенный четвертушкой лист. – Внимательно… поехали…

…Карета ждала нас сразу за воротами. Не знаю, принадлежала ли она князю, но я не видел ее ни до, ни после нашего небольшого приключения: по виду это был очень дорогой, но все же наемный экипаж, принадлежащий богатому хозяину, вряд ли берущемуся за вожжи самостоятельно. Оказавшись внутри, я сразу увидел два ружья – короткую многозарядку для Теллы и мощный длинноствольный штуцер для меня.

Возница, по всей видимости, знал нужный адрес. Проплутав по уже освещенным фонарями улицам «деловой» части города, он остановился возле очень старого пятиэтажного здания. Мне показалось, что выстроено оно не в пеллийских традициях – окна были большими, многостворчатыми, и над каждым из них нависал каменный козырек, украшенный белыми от древности изображениями каких-то не то демонов, не то змей с крыльями. Приняв вид скучающего бездельника – я репетировал его всю дорогу, и Телла умирала от смеха, наблюдая за моими гримасами, – я подхватил свою юную «супругу» и вошел в тускло освещенный зал, где за матовыми стеклами неутомимо щелкали костяшки менял. Телла загримировалась под молоденькую кокотку, подцепившую себе в мужья вышедшего в тираж столичного гуляку; кажется, играли мы неплохо.

Подойдя к окошечку старшего клерка, я деловито постучал ногтем по стеклу. На меня воззрилась усталая физиономия с окулярами на ноздреватом носу.

– Что будет угодно моему господину?

– Вот это, – ответил я и протянул ему треугольничек запечатанного письма.

Старшой ловко разодрал бумагу, пробежался глазами по нескольким строчкам послания и шустро, совсем по-мышиному, поскребся за ухом.

– Я весь к услугам моего господина, – произнес он совершенно будничным тоном. – Бумаги?

Я сунул руку за пазуху и извлек оттуда объемистый пакет. На изучение векселей финансисту хватило половины минуты.

– Очень рад за вас, – сухо заявил он. – Звонкая монета будет прямо сейчас. Если угодно, наше заведение предоставляет охрану.

– Не угодно, – в тон ему ответил я.

Очкарик исчез. Меня вдруг пробила легкая дрожь. Я незаметно стиснул пальцами ладонь девушки, окинул зал быстрым взглядом, отметив пару сонных стражей по углам и какое-то чахлое растение в лакированной кадке, стоящее возле металлической двери, которая вела из зала вглубь здания. Дворец звонкой монеты был пропитан пылью и скукой – насквозь, и в то же время я догадывался о том, что каждый день здесь шумят самые настоящие штормы и ураганы. За два месяца, проведенные в Альдовааре, я успел познакомиться с основами пеллийской финансовой системы, невероятно сложной, запутанной, но в то же время эффективной. У нас, на востоке, даже самые хваткие купцы еще не научились так лихо торговать самими деньгами, зарабатывая порою сто на сто. Здесь, в этих стенах, рушились, превращаясь в прах, старые состояния чванливой аристократии – и в те же минуты рождались новые, намертво прилипшие к пухлым пальчикам вежливых прохвостов, владевших кораблями и рудниками, биржами, верфями – прилипшие, чтобы превратиться не в роскошные одежды и драгоценности, а в станки, паровые машины и целые заводы.

За мутным стеклом раздались шаркающие шаги, и я увидел клерка, натужно волокущего два довольно внушительных кожаных мешка с бирками, украшенными печатями банка.

– Господину будет угодно пересчитать?

Таких указаний я не имел. Я имел указание спешить.

– Зачем? – поинтересовался я с самым ленивым видом.

– Превосходно. Тогда распишитесь – вот здесь.

Я поставил закорючку – прямо на синей печати, чтобы эта ни к чему не обязывающая подпись казалась еще менее разборчивой, так же лениво кивнул и подхватил оба мешка, переданных мне через узенькую железную дверь в стойке.

Золото – металл невыносимо тяжелый. Я знал об этом и раньше, но только сейчас понял, насколько же. Что до меня, то я предпочел бы видеть всю сумму в королевских ассигнациях или, на худой конец, в камешках, – но Эйно почему-то требовалось исключительно золото. Вынося (вынося? О боги – вытаскивая!) оба мешка из банка, я поглядел на одного из стражников – и встретил сонный, немного презрительный взгляд. Богатый дурень пошел тратить фамильные капиталы… не иначе как на девок, достаточно посмотреть на эту его женушку… Телла сработала по высшему разряду.

По улице промчались двое молодых людей на ухоженных, сильных лошадях, мимо меня не торопясь прошествовал седовласый муж в мундире королевского стряпчего – я впихнул оба мешка в карету, забрался туда сам, услышал, как хлопнула дверью Телла, – и мы понеслись.

– Кажется, пока все в порядке, – тихо произнесла она. – Хотя ты ужасно переигрывал.

– Не думаю, – отозвался я, проверяя магазин своего штуцера. – Клерк явно в сговоре, а охранник так на меня смотрел, что я чуть не расхохотался. Будет что вспомнить.