– Странные, значит, люди, – сказал я, запирая за ней дверь. Да уж. Ужасно много странностей, слишком много для одного человека. Впрочем, одного ли? Эйно Лоттвиц, Иллари, а Монфор?

Куда я, в конце концов, попал? В пещеру великого мага? И эта фраза, всю дорогу не выходившая у меня из головы, – уверен, буть Эйно трезвее, он сдержался бы: но он был пьян, и – «Значит, они здесь все-таки были…» Кто – они? На чью, в самом деле, голову можно было напялить этот вытянутый, яйцеобразный шлем, изготовленный из непонятного, невиданного материала? Не дерева, не железа, да еще и теплого на ощупь?

Я выколотил в камин трубку, решительно захлопнул оконные рамы и принялся одеваться к ужину.

Важный гость, которого изволил ждать его светлость, оказался высоким, очень худым стариком с длинными седыми буклями, которые он тщательно зачесывал назад и смазывал помадой. Но носу у него красовалось пенсне. Пока разносчики заканчивали сервировку стола, они с Эйно неторопливо прохаживались по зале. Я коротко представился; старик бросил на меня ленивый взгляд, пробурчал что-то и отвернулся. Вслед за мной появилась и Ута в обтягивающих кожаных штанах и широкой мужской сорочке с тремя воротниками. Гость обозрел ее с оживленной сальностью старого ловеласа и даже снизошел до какого-то комплимента, на что девушка сморщила нос и поспешила за стол.

Ужин протекал вяло. Я расправился со своей порцией тушеной крольчатины и неторопливо углубился в вино, ожидая, когда подадут десерт. Иллари и Ута, сидевшие на дальнем конце стола, перебрасывались короткими ничего не значащими фразами, Эйно разговаривал со своим гостем о каких-то финансовых махинациях. Слуга разжег камин, и наконец подали сладкое.

– Да, активность, слава предержателям, идет вверх, – говорил Эйно. – Однако же, и кое-кто из старых магнатов терпит некоторые, как я понимаю, неудобства…

– Что вы имеете в виду? – оживился старик.

– Недавно мне в руки попала одна безделушка, – Эйно глотнул вина и засунул руку в карман вечернего кафтана, – так, чепуха, но она, кажется, стоит немалых денег. Извольте глянуть – вам ничего не напоминает это изделие?

В его пальцах появился довольно большой золотой сокол с серебряным щитом на груди. Посреди щита посверкивал огромный брильянт. Старик осторожно взял драгоценность, поправил на носу пенсне и повернулся к свету ближайшей лампы.

– Темно, – сказал он. – Эй, паренек, дай-ка мне света!

Поняв, что он обращается ко мне, я вскочил и поднес ему лампу.

– Да, вот так гораздо лучше… хм, до чего же странно. Вы хотите сказать, что эта безделушка – из рода Лэраас?

– Ну, насколько я разбираюсь в фамильных стилях… да, это сокол старшей ветви Лэраасов.

– И при каких же обстоятельствах она попала в руки вашей милости?

Эйно пожал плечами и ухмыльнулся.

– Скажем так, я выиграл ее в ло.

Старик покачал головой. Повертев сокола еще с минуту, он положил его на стол и повернулся к князю.

– Эта штуковина – очень интересная, кстати, штуковина, – не имеет ничего общего с сокровищницей Лэраасов. Ни старшей, ни младшей ветви. Да, стиль воспроизведен весьма точно, но, дорогой князь, я должен вас разочаровать: это новодел.

Улыбка мигом слетела с лица Эйно.

– Как?! Вы уверены?

– Если я что-то говорю, дорогой князь, значит, я уверен в своих словах. Безусловно, это новодел. Но странно не это, – старик снова взял сокола в руки и еще раз всмотрелся в его крылья, так, словно думал разглядеть там сакральные истины, – странно то, что это не пайка и не резьба по отливке. Это литье. Я не представляю себе, кто мог изготовить такую тонкую форму, и каким образом можно было добиться такой точности литья. Но это именно литье, уверяю вас – литье без последующей обработки. А, вот еще – щит… у меня такое ощущение, что он был впаян в грудь сокола прямо там, в форме. Как? Не спрашивайте меня. И обработка камня довольно оригинальная, хотя, конечно, выполнена со вкусом. Единственное, что приходит мне на ум – это какая-то столичная работа. Там, особенно при дворе Их Величеств, сейчас происходит немало всяких чудес. Возможно, кто-то из придворных мастеров решил развлечься и опробовать новые способы, подражая известному стилю дома Лэраас…

Эйно глотнул вина, спрятал сокола обратно в карман и спросил – со смехом:

– Ну, а золото хоть настоящее?

– Настоящее, – кивнул его гость. – Высочайшей, как я понимаю, пробы. Хотя и здесь, конечно, можно ошибаться. Если хотите, я проведу анализ. Такая вещь, вне зависимости от ее принадлежности к тому или иному дому, стоит очень дорого. Я надеюсь, ваши ставки в игре были не слишком велики?

– Что? – Эйно, казалось, не понял собеседника. – Ставки? Да нет, можно считать, что она обошлась мне почти даром.

…Уснуть я не мог. То ли слишком устал, то ли переел сладкого за ужином – в конце концов, окончательно измучившись, я накинул на плечи халат и прошел в кабинет, где все еще тлели угли камина. Свет моей лампы отразился в толстых стеклах книжных полок. Я протянул руку почти наугад – и вытащил какой-то богословский трактат в потертом кожаном переплете. Я не слишком разбирался в пеллийском богословии, даже не понимая разницы между «предержателями» и «вседержителями», – просто повторял услышанные от Эйно выражения, поминая их по всякому удобному поводу. В кармане халата была трубка и кисет. Усевшись в глубокое кресло, я не торопясь набил ее зельем, раскурил и протянул руку к тяжеловесному тому, что лежал передо мной. Пальцы сами раскрыли его где-то посередине.