Прилетели в Кундуз. Сели. Айбакская операция закончилась.

Первого комэска мы потеряли через месяц после прибытия в Кундуз. Подполковник Шеффер с экипажем погиб в октябре 1983 года при облете нового Ми-8МТ на ночных полетах в Файзабаде. Город находится как бы на дне колодца, окруженного стенами гор, и условия полетов там требуют особенного внимания. Первый разворот они выполнили, а со вторым затянули, а горы там очень близко, а затянули потому, что руководитель полетов приказал им выключить БАНО. Они начали искать тумблер, машина новая, скорей всего, арматуру не полностью освоили и прозевали разворот. При попытке вывода столкнулись с горой.

Операция в Панджшерском ущелье. Снимок со стороны кишлака Анова

После Айбакской операции у меня произошел очень неприятный разговор с новым комэском, и я понял, что служить под его командованием будет очень сложно. Когда я узнал, что для проведения Панджшерской операции требуются экипажи, то с радостью согласился. Так мы со своим ведомым капитаном Кузнецовым попали в состав Джелалабадского полка. При проведении этой операции вся авиация, которая там участвовала, была собрана в Баграме, в 20 км южнее входа в это ущелье. Туда перелетели Кундузский и Джелалабадский полки, прилетели ребята с Шинданда, участвовали сами баграмчане и парами прилетали такие вот «добровольцы» типа нас.

29 апреля 1984 года в ущелье был высажен крупный десант, участвовало около 80 вертолетов. Позывной у меня был «490», бортовой номер – «47» (желтый). И здесь произошла досадная ошибка: десант, который надо было высадить на западный берег реки Панджшер, «доставили» на восточный. Освободившись от десанта, мы пошли на «точку» и уже на подлете к Баграму услышали в наушниках десантников. Они рассказали нам (в изобилии применяя непечатные русские обороты), «кто мы такие и куда мы их высадили». В эфире начался бурный обмен мнениями, после чего, разобравшись, вся наша армада повернула обратно. Это надо было видеть – армада вертолетов идет в ущелье, высаживает десант, уходит, потом вдруг резко разворачивается, идет обратно, садится в ущелье, грузится, взлетает, перелетает на противоположный берег, где машины вторично разгружаются и улетают.

Что мне запомнилось при проведении этой операции? Эта массовая высадка войск. После того как десантники захватили первые плацдармы, в ущелье пошла пехота, танки, БТРы, артиллерия, работала реактивная авиация. Вся эта группировка начала с боями продвигаться вглубь ущелья. Панджшер имеет огромное количество боковых отводов, что затрудняло ведение боевых действий и бойцам приходилось «выкуривать» моджахедов из боковых ущелий. Сопротивление было яростным и ожесточенным, пошли первые убитые и раненные. Для нас наступила пора жаркой работы. В 3-4 часа поднимались, выезжали на аэродром, завтракали и на вылет. В ущелье перебрасывали подкрепление, продукты питания, воду, боеприпасы, а оттуда раненных и убитых. Эта была какая-та страшно изматывающая карусель, с нарастающим ритмом. Это видно по моей летной книжке: если до Панджшерской операции у меня в марте 1984 года было – 43 боевых вылета, то в апреле – 129, в мае – 217. Иногда спали прямо в вертолетах, ехать в гарнизон не было сил, 34 часа поспишь и снова боевой вылет.

Хочу отметить некоторые особенности этой операции: первое – массовая высадка войск была обеспечена вертолетами, второе – оперативная эвакуация раненых с поля боя (опять же вертолетами). Кстати, именно эта оперативность (не ради бахвальства, а как констатация факта) позволила врачам спасти множество жизней. Всех раненых доставляли прямо на территорию Баграмского госпиталя.

Когда шли бои в горловине ущелья, у кишлака Анова, их перевозили за 20 минут, при продвижении войск вглубь ущелья время эвакуации стало составлять около 2 часов. Здесь надо учесть одну немаловажную деталь – отдельные разведроты и разведгруппы так высоко ушли в горы, что задача снабжения их продовольствием и боеприпасами также легла на наши плечи. Приходилось с 2500 метров подниматься на 2800-3000 м. И это все при постоянных обстрелах и в условиях высокогорного разрежения воздуха. Мы как альпинисты с боем брали каждый метр высоты. Подняться на большую высоту это одно, но ведь надо было и сесть, чтобы забрать раненных и убитых. Это огромнейший экзамен для экипажа и вертолета. До Панджшера я летал в Кундузе, это в большинстве равнинная местность, потом был Джелалабад, местность гористая, потом Газни и Гардез, это уже горные районы, и к этой операции мы подошли, имея за плечами неплохой опыт полетов и посадок в горах.

В самый разгар боев, в один из дней, меня через штаб нашего полка попросили прибыть к командиру 108-й дивизии, что я и сделал. Сел прямо на КП, выключил двигатели, поднялся в штабную машину и доложил комдиву о своем прибытии. Генерал мне говорит: «Сынок! Мы тебя знаем, ты нас выручал много раз, спасибо тебе и твоему экипажу… У меня к тебе большая просьба… Надо выполнить очень ответственное задание…». И объясняет ситуацию: по данным разведки, из Пакистана в Панджшерское ущелье идет очень крупный караван с оружием и боеприпасами для Ахмад-Шаха Масуда. Большую часть пути караван уже прошел, не сегодня-завтра он пройдет высокогорный перевал и будет на территории, контролируемой моджахедами.

Для его обнаружения и дальнейшего уничтожения в горы ушла разведгруппа численностью около 20 человек. Ушли в спешке, в летнем обмундировании, взяв с собой только дополнительное количество патронов и гранат. Им удалось подняться к перевалу и «оседлать» ледник, господствующий над ним. Просидев в засаде двое суток, разведчики ослепли от снега, а ночь добавила своих кошмаров в виде леденящего ветра и холода. Полуослепшие и замершие они попытались спуститься, один из бойцов сорвался в пропасть. К тому же от холода у них начала садиться батарея в радиостанции.

На карте мне показали это место, а комдив вывел меня из машины и рукой показал на чуть видневшуюся у края горизонта заснеженную вершину. Генерал, немного помолчав, сказал: «Капитан… там высота 4500…». Да на такую высоту, говорю, «восьмерка» никогда не садилась. А он мне отвечает: «490-й, сынок, вот поэтому я тебя и прошу – помоги!». Чтобы получить добро на эту операцию, надо было связаться с командующим авиацией 40-й армии, который находился на борту Ан-26-ретранслятора, постоянно «висевшего» над Панджшерским ущельем. Комдив тут же связался с этим бортом и объяснил ситуацию. Мой командующий спросил меня: «490-й, что думаешь делать?». Отвечаю: «Попробую, товарищ генерал». Он мне: «Если пробовать, тогда и нехрен лезть туда». Я тут вспылил: «Товарищ генерал! А как я должен вам отвечать, если ни до меня, ни я сам на такую высоту не садился. Доложить «Разрешите выполнить» не могу, потому что и сам не уверен. Последняя высотная посадка у меня была на 3900 м. И сели мы с трудом, а здесь еще плюс 600 метров. Попробую». Генерал пожелал мне удачи и ушел. Тут же, на КП, с вертолета было снято всё, что можно было снять – задние створки грузовой кабины, подвески, блоки вооружения. На борт погрузили альпинистское снаряжение, теплые бушлаты, спирт и вязанки хвороста. Загрузившись, я полетел, набрал высоту и вышел в заданный район. Нашел перевал и ледник, и что особенно обрадовало – увидел ребят, они были живы. Сбросили ПСНД и связались с ними по рации. Они, молодцы, берегли ее и на связь выходили только в крайне необходимых случаях.