– Не знаю, - она пожимает плечами. Ей неловко. – Наверное, ты прав. Но что мне делать?

– В плане?

Она замолкает. Я молюсь, чтобы она решила, по глубоким духовным причинам, не начинать объясняться. Мои молитвы слышат. Она замолкает, встает с постели и уходит на кухню, слегка покачивая пышными обнаженными бедрами.

Я ловлю себя на мысли, что мне не нравится пузо, которое она за последнее время отрастила. Мне становится скучно с ней. Но мне нужен секс с ней, как факт, и все тут. Какая-то болезненная привязанность. Иногда я не понимаю, зачем все это нужно. В таких случаях неплохо помогают «Уайт Хорс» или косяк – в зависимости от глубины осознания проблемы. Сейчас я потерялся. Я знаю ответы, но не знаю, что вообще хотел спросить. И кто вообще спросит? Кому есть дело? Мне кажется, что у меня здесь никого нет. Я вижу, что Наташу несет по инерции. Она меня любит, видимо. У нее это не проходит. Она изображает просто сексуальную свободу и лень искать нового партнера, если есть безопасный, проверенный старый. Все это было задумано до поры до времени. И вот – я вовсю имею новую подругу, а пора все не наступила. Я падаю лицом в подушку. Мне хреново.

После работы в среду я захожу в бар. К моему несчастью, там сидит мой сосед по этажу. Мерзкая вытянутая рожа, жутко страшная жена, которой он изменяет с молоденькой давалкой из соседнего подъезда. Уродливые и злые дети. Я не понимаю, зачем все это. Глотаю виски с содовой.

– Слушай, ну ведь серьезно, ты же можешь устроить…

Он решил основательно допросить меня на тему стаффа. Я не знаю, кто кинул этому кретину информацию обо мне, но язык бы я этому деятелю отрезал точно. И руки. Чтобы написать не мог.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Да прекрати ты. Ну… - он зависает, смотрит мерзким животным взглядом на блондинку в синем платье с глубоким декольте и сочными сиськами в комплекте. – Короче, как насчет грамма?

Он орет на весь бар, и я не выдерживаю. Разворачиваюсь от стойки, хватаю его за грудки, ударяю спиной о свободный столик рядом. На миг оглядываюсь и вижу ошалелый взгляд молоденькой, видимо, еще неопытной барменши.

– Слышь, мудило, еще раз до меня доебешься, и жизнь твоя круто изменится. Усек?

Я не контролирую речь, но выходит довольно убедительно. Сосед начинает извиваться, как уж на сковородке.

– Отпусти! Пусти! Помогите!

Даю ему звонкую пощечину и отшвыриваю со стола на пол. Он с трудом встает, шатаясь пятится к выходу.

– Ебанутый! Он ебанутый! Дебил!

Он голосит, но большей части отдыхающих людей глубоко плевать. Он уходит. Я возвращаюсь к стойке.

Наверное, в последнем он прав.

Я голоден до дури, и Таня готовит мне яичницу, хотя я бы хотел чего-нибудь мясного. Со мной что-то не так. Мне больно от всего, что есть вокруг последние дни я постоянно оборачиваюсь на улице, словно долбанный параноик. Меня раздражает то, что Саша не берет трубку или берет, но что-то бубнит и исчезает. Я жду ответа от моего дилера насчет серьезности проблемы, обострившей отношения между Сашей и Фахидом.

Глядя на помидоры, отчаянно плачущие под лезвием массивного поварского ножа, я сам едва не начинаю плакать. Я жутко устал, и даже немного виски не помогает снять напряжение. Таня обеспокоена, но уведомлена, что она ничем не поможет. Ем. Мне нравится. Таня не верит. Мы пьем чай и уходим в спальню.

В течение десяти минут я пытаюсь сделать так, чтобы у меня встал. Не помогает. Таня встает, и ее маленькая грудь очаровательно выступает под приглушенным за счет диммера освещении комнаты. Еще минут десять она отчаянно мне поднимает. В итоге, несмотря на ее сильную нелюбовь к оральным ласкам, она доходит до минета. Минут через пятнадцать я уже кончаю ей на живот и падаю чуть ли не замертво. Она уходит в душ, не сказав ни слова. Об ее удовлетворенности нет и речи.

Она возвращается с несколько более свежим выражением лица. Мне это по душе, но легче не становится. Я лежу на животе. Она кладет мне ноги на спину и через какое-то время начинает ими легонько потряхивать. Это вроде как мило, но я не выражаю вообще никаких эмоций, потому что их нет. У меня в голове нечто невообразимое.

Когда Таня загорается желанием включить телевизор, я отхожу к открытому окну. Город кажется совершенно пустынным. Одиночные люди, проходящие мимо – тенями или просто картонными фигурками. Мир разделен на две части. Слева – три высотных здания с подсвеченными крышами и один отдаленный небоскреб-гигант, так и стремящийся вырасти до самых звезд. Справа – уродливая заводская труба, какая-то стройка неподалеку, низенькие здания. Я не могу понять, на какую строну меня тянет больше, но левая прельщает больше. А самое подлое – то, что на середину вообще не попасть, потому что там – только деревья, пустая дорога, странные, отталкивающие здания. Я ощущаю стойкую необходимость выбирать. Мне это не нравится. Тем не менее, я понимаю, что когда-то всегда настает пора сделать выбор. Обманывать можно всех, даже себя самого. Но недолго.

Таня театрально возмущается. Ей не нравится моя отстраненность в последнее время. Она прямо-таки чувствует, что у меня случилось что-то плохое. Она права. Несмотря на мое сомнительное к ней отношение, она достаточно умна и чувствительна. Хотя иногда я ненавижу эти качества в женщинах. Казалось бы, они должны быть самым ценным, но иногда хочется просто неизвестности и тупого секса.

На кухне из ноутбука Тани почему-то льется музыка, и сейчас я отчетливо слышу мужика, голосящего « It feels like going nowhere, but I have to move on».

Я закрываю окно, забыв о том, что хотел покурить.

Я не выдерживаю всю ночь провести с Таней. Сон не идет, а секса не хочется и того больше. Я возвращаюсь домой. У подъезда на мигу замираю, видя, как здоровая крыса пробегает по ребру двери в подъезд, перескакивает на соседнюю дверь к мусоросборнику и исчезает в щели, ведущей к мусору.

Утром я замечаю, как девочка лет шести с потрясающе большими круглыми голубыми глазами смотрит на то, как меняют мусорные контейнеры. Мне становится дурно от вида ее глаз, и они еще долго мелькают передо мной.