– А как в Европе, когда вы там жили?

– Не очень. Водопровод был, а вот стока не было. О горячей воде тоже даже не мечтали.

Мы много общались с женщиной. Я освободила себе всё утро ради этого. А потом я пригласила её к столу.

Мир выглядел на обеде не очень. Глаза были стеклянными, за последние дни он похудел, порой забывал поесть, даже если мы сидели за одним столом. Но он был весь в своих думах. Это никуда не годилось.

Матильда, увидев моего мужа, сослалась на кучу заказов и вежливо отказалась от приглашения. Я бы и сама испугалась такого вида правителя.

Я тоже выгнала всех из столовой, отослав кушать на кухню, велев не беспокоить нас. Сама же выволокла мужа из-за стола, прихватила еды, что уместилось в руках, и забрала его в наше место.

Мир даже не обратил внимания на смену обстановки. Не заметил, как я его раздевала, как тянула в ручей, мыла.

Боги, ну что ж за напасть?!

Странно, но почему-то в голове возникла мелодия. Песня, которую я слышала лишь однажды на обряде своего имянаречения в двенадцать лет.

На свадьбе обычно молодых нарекают женихом и невестой, надев серебряное кольцо на правую руку, называя палец перстом жениха и невесты. Именно отсюда пошла традиция один палец на руке оставлять без имени. Он отвечал за супружеское счастье. Свадебное кольцо надевалось тоже серебряное на безымянный палец только левой руки, и перст был уже мужа и жены.

Золото же считалось вовсе не благородным металлом, его надевали на безымянные пальцы правой руки сожители, а левой - родители-одиночки.

Вообще каждый перст имел своё значение и ношение колец тоже варьировалось.

Что же придумать? Где взять серебро?

Сняла свои серьги. Они серебряные и тяжёлые. Как бы ещё их переплавить?

Так, это место волшебное, пронизанное насквозь силой Земли-матушки. Помнится я сама представляла здесь природу.

Серебро ведь тоже природа.

Закрыла глаза, представляя четыре ободка серебряных. Знаю, что получится. ВЕРЮ в это.

Муж был в моих объятиях, обнажённый, стоящий по пояс в воде.

– Мирчик!
– отодвинулась, заглядывая ему в очи.
– Нарекаю тебя моим женихом, - беру воздух, представляя, что это колечко, сама же гляжу лишь в два серебряных зеркала его души. Второе воображаемое колечко надеваю на безымянный палец левой руки.
– Нарекаю тебя моим мужем, - шепчу заветные слова.

Взгляд любимого проясняется.

– Яся?
– муж окидывает меня взглядом, а мне уже холодно стоять в воде в таком виде. Левую руку всё ещё держу ладонью вверх, там ещё два колечка должны быть. Муж опускает взгляд, протягивает руку к моей ладошке и берёт мнимое колечко, надевает на мой безымянный палец правой руки.
– Нарекаю тебя моей невестой.
– Вторым действом забирает оставшееся, переворачивает эту же ладошку и натягивает последний кружок на перст.
– Нарекаю тебя моей женой.

А потом его руки скользят по моему обнажённому телу, согревая моё тело, и заставляя тысячи мурашек побежать по нему.

– Мирчик, ты как?
– заглядываю в его глаза.

– Уже в порядке. Благодарю.

Я обвиваю его шею руками, а он сажает к себе на пояс, приподнимая меня за бёдра. Целуемся, куда-то перемещаясь. Надеюсь, что Мир идёт к берегу. Тут не утонешь, ручей мелкий, но всё равно. Муж продолжает ласкать меня, прикасаясь к моему телу, спине, надевая меня на себя.

– О, Мир, любимый, - он приподнимает и опускает меня на руках, заставляя двигаться.

– Ясенька, - поцелуи сводят меня с ума и я целиком отдаюсь, уже забывая обо всём на свете, кроме своих чувств и ощущений.

Глава 27

– Мирослав, сколько можно? Ты, мало того, что себя на кроду* сведёшь, так и меня туда же.

Я решила слить негативчик прежде, чем вернуться.

– Ясь, ну не сердись.

– А ты себя видел? На привидение похож, - хорошо, что подпитывать удаётся извне, не затрачивая собственную энергию, а то я б давно уже была бы не в лучшем состоянии.

– И я тоже тебя люблю.

Ну и как на него сердиться? Всё, пора!

Мысленно меняю окружающее пространство, и мы вновь в столовой, муж впивается в губы поцелуем, на прощанье, так сказать. А мы так и не покушали в своём месте, решили, что поедим уже тут. Я выскальзываю из крепких любимых объятий, и, поправляя платье, следую к своему месту, сейчас находящимся чуть в отдалении.