Сятя воспринимает мои действия, словно увлекательную игру. Он с визгом подлетает ко мне и требует:

– Ессё!

– Хватит! – Я все еще не пришел в себя от боли. Я сижу на полураскрошившемся неудобном куске пластика, который некогда был подоконником, и держусь за горящую огнем ногу. Чувствую, что ладонь внезапно становится мокрой. Опускаю глаза. На штанине кровь. Задираю штанину, вижу разорванную кожу и торчащие наружу кости. Ну вот, допрыгался. Видно, был закрытый перелом, а стал открытый.

– Плёхо. – Это Сятя. Он озабоченно рассматривает мою ногу и советует: – Нуззно ф фодду.

– К врачу мне нужно, а не в воду, – огрызаюсь я. Вытираю холодный пот со лба и трясу головой, прогоняя дурноту и пытаясь сосредоточиться. Прежде всего нужно сделать шину. – Слышь, Сятя, раздобудь-ка мне два длинных плоских куска пластика… Хотя нет, постой. Видишь вон то кресло?

– Дья.

– Сможешь оторвать от него ручки и принести мне?

– Дья. – Троглодит летит в указанном направлении и останавливается возле пирамиды из мебели. Тотчас по выбранному мной креслу пробегает синий, по виду, электрический разряд. Раздается басовитое, знакомое уже гудение, ручки отлетают от кресла и, словно магнитом, притягиваются к Сяте. Троглодит возвращается ко мне. – Тяк? Блавильно?

– Так, все правильно, – благодарно бормочу я и подставляю ладони. Ручки кресла послушно ложатся в них, но Сятя не удовлетворен. Ему кажется, что его похвалили недостаточно.

– Сятя холосый? – подсказывает он.

– Очень, очень хороший, а сейчас помолчи минутку.

Снимаю пояс с брюк, радуясь, что в моду снова вошли эти удобные кожаные полоски с пряжками. Со стоном вправляю ногу, прикладываю к ней с двух сторон плоские узкие ручки и крепко приматываю ремнем. Конечно, не бог весть что, но на какое-то время сойдет. Прижимаюсь спиной к стене и прикрываю глаза, пытаясь переждать боль. Но тут до моего слуха доносится тихий рокот работающего двигателя за окном. Не иначе, «Бутвиль». Что ж, на ловца и зверь бежит.

– Сятя, слушай внимательно. Сейчас сюда подлетит машина. В ней откроется дверь. Ты должен быстро запрыгнуть внутрь. Сможешь? Там еда. Кушать.

– Кусшадь… – без энтузиазма тянет он. Неужели наелся?

– Там вкусно, – продолжаю соблазнять его, а сам внимательно поглядываю за окошко.

Уже рассвело. Снегопад давно прекратился. Небо приобрело грязновато-серый цвет, как частенько бывает зимой, и солнца не видно. И все же я могу отчетливо разглядеть пустые, без стекол, оконные проемы здания напротив. По виду там так же безжизненно, как и в моем.

Осторожно выглядываю наружу, ища взглядом «Бутвили». Ага, вот они, голубчики. Один завис этажом выше, а другой, напротив, этажом ниже и дальше по стене.

– Ну что, Сятя, ты поможешь мне?

– Дья, – кивает он. – А гаг?

– Как только увидишь открытую дверь мобиля, прыгай в нее, понял?

Он колеблется.

– Сдлассно. Високо.

«Страшно. Высоко». Еле сдерживаю нервный смех. Он, оказывается, боится высоты! Да-а, похоже, я влип. Ладно, на уговоры времени нет – в нижнем «Бутвиле» заметили меня и через пару секунд будут здесь. Мне не остается ничего другого, как прибегнуть к угрозе.

– Если не прыгнешь, я тебя накажу. Скормлю фьюге. А пока спрячься за стену.

Сятя съеживается, тихо скулит и отползает немного в сторону. Будем считать, что он согласен прыгнуть. А тем временем перед моим окошком вырастает черная громада «Бутвиля». Встаю на ноги, вернее, на одну ногу и поднимаю руки вверх.

– Я сдаюсь, не стреляйте!

Я пока сидел на пирамиде, тщательно проанализировал действия противника и пришел к выводу, что меня не собираются убивать. По крайней мере, сразу. Ведь чтобы убить, необязательно было тащить меня через весь город в этот странный район. Гораздо проще сразу взорвать такси. Но мои противники, кем бы они ни были, предпочли провести довольно сложную подготовительную работу по переналадке автоматики такси, по установке в нем генератора помех. Кстати, они должны были быть уверены, что я непременно воспользуюсь такси, хотя подобное не в моих привычках – терпеть не могу быть пассажиром.

Да и потом, когда такси доставило меня сюда и они поняли, что я взял управление мобилем на себя, они не стали стрелять по «Авроре», хотя могли бы, – как я уже говорил, в «Бутвилях» имеются вполне приличные пулеметы, – а предпочли зажать меня в тиски и заставить сесть. Вероятно, я все же нужен им живым. Сюда, правда, не вписываются выстрелы из бластеров, но, возможно, там были не боевые, а парализующие заряды, и боевики стремились всего лишь на некоторое время обездвижить меня.

Ладно, скоро узнаю, так ли это, потому что сейчас я представляю собой отличную мишень – одного-единственного выстрела хватит, чтобы прикончить меня.

Отчетливо чувствую на себе холодный прицельный взгляд. Нервно ежусь, еле сдерживая острый приступ паники, которая требует немедленно обратиться в бегство, позабыв и про сломанную ногу, и про странную, опасную воду. Огромным усилием воли давлю в себе этот страх и смотрю прямо в темные стекла «Бутвиля», который неподвижно висит перед окном мордой ко мне. Его стекла снаружи абсолютно непрозрачны, так что я могу только догадываться, что сейчас происходит там внутри. Наверное, принимают решение, как поступить со мной: прикончить сразу или вначале помучить.