Перезарядка длилась долго, но вот второе ядро вкачено в пращу.

– Пуска-ай!

Ядро отправилось в полёт по более отлогой, настильной траектории и попало в цель – разнесло ворота на кусочки. Обломки дубовых плах и железных скреп еще скакали под арочными сводами, когда обвалилась наружная кладка протейхизмы – каменные блоки, уложенные «на сухую», лишь скрепленные медными пиронами, рухнули, оголяя бутовую засыпку.

– Здорово долбануло! – впечатлённо сказал Инегельд.

– Да уж… – протянул Олег. – Глянь-ка! Ни одного на стенах, все попрятались!

– Перепужались, чай! – захохотал Турберн.

– Наклоняй шатун! Эй, кто там поздоровее – на колёса!

– Я тоже покручу малость, – собрался Боевой Клык.

– Растряси жирок, князь, – хихикнул Железнобокий.

Варяги забрались внутрь колёс и зашагали, пародируя толстых, неуклюжих хомяков. Колёса завертелись, защёлкали храповички, закрутились большущие шипастые шестерни, понижая передачу. Шатун с болтавшейся пращой дрогнул и стал медленно клониться, тяжёлый противовес – подниматься.

– Сиятельный! – обратился к Олегу Ипато. – Было бы неплохо переговорить с местным локосерватором – так вы, кажется, прозываете комендантов крепостей? Может, с него хватило и одного ядра?

– Хм… Стоило бы в этом убедиться. А кого вы предлагаете в переговорщики, превосходительный?

– Себя!

– Ну что ж… Попробуйте. Только передайте этому локосерватору, что третье ядро прилетит к нему без задержки!

– Обязательно передам!

Венецианец, небрежно помахивая белой холстиной, пошагал к пролому, перелез через завал и скрылся в потемках длинного перибола.

Варяги не стали томиться в ожидании ответа – устроившись в тени, решили перекусить. Начались шуточки, смешочки, подначки. Молодой Прастен, сын Алка, осваивал кифару, прихваченную в Константинополе. Тудор поднес Олегу тепловатого вина, и магистр не стал отказываться. Поднял стакан – за вас, ребята! – и выпил терпкую и сладкую, с приятной кислинкой жидкость. Потаённый в ней огонь прогрел пустой желудок и облегчил мысли.

Всё путем!

– Эй! – крикнул Акила. – Хомяки пузатые! А ну, шибче лапами перебирайте!

– Допросишься, Акила! – принёсся ответ.

– Хо-хо! Хомяков и сусликов не боимси!

– Иди помогай лучше!

«Белкам» становилось труднее вращать колёса – варяги стояли на четвереньках внутри обода и с усилием переступали. Их товарищи стали помогать снаружи – подпрыгивали, хватаясь за перекладины, тянули колёсо вниз под собственным весом.

– Готово! – крикнул Турберн, вбивая стопор. – Держится!

– Заряжа-ай!

И вот ещё одна глыба помещается в пращу.

– Стоп! – сказал Олег. – Тудор, молот у тебя? Разогни-ка этот крюк.

– Зачем, дорогой? – удивился Железнобокий. – За него ж конец пращи цепляется! Ежели разогнёшь его, праща скорей откроется!

– А я этого и добиваюсь – тогда снаряд полетит по крутой дуге, ударяя сверху.

– Тогда ладно…

– Пускай!

Тудор стукнул по стопору, и шатун мощно пошёл вверх, вытягивая за собой пращу, закидывая её… Вот праща открылась, и ядро полетело в цель, врезаясь в стену за протейхизмой и разворачивая кладку. Донёсся приглушенный расстоянием грохот валящихся камней, восклубилась туча пыли.

– Эгей, Олежа! – воскликнул Турберн. – Гляди-ко, белым машут!

Над стеной неистово мотался белый лоскут, прицепленный к копью.

– Вот что значит требукет, – назидательно сказал Железнобокий, с кряхтеньем усаживаясь на раму. – Раз, два, три – и готово!

Варяги оживлённо переговаривались, обсуждая «чудо-оружие», но бдительности не теряли – три сотни стояли в полном боевом, со щитами и при мечах, готовые отразить атаку хоть из крепости, хоть из города.

Пыль над протейхизмой рассеялась, и через завалы перебралась целая делегация – человек десять вооружённых людей. Впереди шагали двое – Ипато и высокий, сухощавый человек с длинным лицом и большими жёлтыми зубами.

– Ишь, морда какая, – пробурчал Инегельд. – Ну лошадь – лошадью!

– Знатный, чай, – определил Турберн. Делегаты подошли ближе, и Витале Ипато представил человека с лошадиным лицом:

– Герцог Гаэтанский!

– Я ж говорил… – проворчал Железнобокий вполголоса.