На женщинах лежит проклятие стабильности. Так и должно быть, ведь выносить и родить ребенка значит, что за девять месяцев в твоем организме последовательно и параллельно включаются десятки, даже сотни тысяч сложнейших биохимических процессов. Никакие быстрые мутации здесь в принципе не допустимы! Если бы и женщины менялись с той же быстротой, что и мужчины, род человеческий давным-давно мог прерваться.

Еще древние заметили, что мужчины вечно рвутся за горизонт, чему женщины предпочитают дом и семью. Мужчины – это надутые ветром паруса, женщины – руль и балласт в трюме, что удерживают корабль человечества от опрокидывания.

Потому женщины гораздо ближе к нашему животному предку, они просто намного медленнее менялись, вот и все. По самой сущности женщины гораздо консервативнее, именно в том их сила. Дарящие жизнь без особых сомнений могут ее и отнять. И отнимают, а вы как думали?

Пока я размышляю, наставник пытается мне объяснить про интриги, главное оружие женщин.

– Тонко пущенные слухи, – вещает он, – вовремя поднятая в изумлении бровь способны погубить не менее надежно, чем яд в стакане с вином.

Как же здесь патриархально, беззаботно живут мужчины! Им пока не надо опасаться женщин-камикадзе, обвинений в сексизме и домогательствах, назойливой рекламы прокладок и чудотворных кремов, а также прочих угроз эпохи глобализма.

В один из дней меня вызывают ко второму секретарю господина аббата, мэтру Реклю. Два года назад мэтр в числе первых окончил Сорбонну по специальности право, тут же был приглашен в аббатство. Это молодой, лет тридцати стройный господин с открытым радушным лицом и плутоватыми глазами. Одет он скромно, но не без доли щегольства. Вдобавок мэтр Реклю большой женолюб. Собственно, на этой почве мы и познакомились, моя свинцовая примочка от синяков, как обычно, не подвела, а следы побоев, полученных от вернувшегося с полпути мужа, исчезли как по волшебству.

С видом важным до чрезвычайности недавний пациент объявляет, что научит меня правильной работе с документами. Я послушно киваю: умный напьется и из лужи, а тут передо мной присутствует прямо светоч из среды адвокатов.

– Что является для нас самым важным? – надув щеки, осведомляется мэтр Реклю.

– Из всех наук важнейшими для французов являются бильярд, вино и домино, – негромко отзываюсь я.

– Самыми важными являются сфрагистика, дипломатика и каллиграфия, – с победным видом заключает мэтр, высокомерно пропустив мимо ушей комментарий.

– Куда-куда вы меня послали? – с самым невинным видом осведомляюсь я.

– В школу для неучей, господин лекарь. При любом монастыре есть такая, в том числе и при нашем, – с легкостью отбривает месье второй секретарь.

Ну разве переспоришь такого?

– Хорошо, – сдаюсь я, – давай поподробнее.

– Изволь. Сфрагистика – это наука о печатях. Виды печатей, в каких случаях и для чего применяется каждая из них и, что для нас самое главное… – Мэтр выжидательно смотрит на меня.

– Как их подделывать? – после недолгого раздумья откликаюсь я.

– Верно, в самую точку!

– А дипломатика – это наука об отношениях с иностранными державами, как правильнее ввести их в заблуждение, чтобы получить преимущество? – небрежно бросаю я, но попадаю пальцем в небо.

Хорошо еще, что удержался и не ляпнул про вербовку, перевербовку и агентурное добывание. Мог бы рассказать про послов, первых и вторых секретарей посольств, вдобавок до кучи приплести сюда и военных атташе. Каждый, кто пролистал хоть пару современных триллеров и неделю посмотрел телевизор, еще и не такие слова знает.

Как оказалось, дипломатика – это наука, изучающая документы. Самая важная ее часть – как их правильно подделывать, чтобы нельзя было отличить от настоящих. А в идеале, надо на таком высоком уровне исполнять бумагу, чтобы на ее фоне любой оригинал выглядел неумелой попыткой фальсификации.

Логически продолжая мысль мэтра Реклю, я прихожу к совершенно правильному выводу, что каллиграфия в его понимании – это наука о том, как правильно подделать чужой почерк. Разумеется, подделывать надо так и только так, чтобы владелец почерка в недоумении чесал затылок, пытаясь припомнить, когда же он накарябал это послание!

– Есть время сражаться мечами и копьями, топить корабли и брать штурмом города и неприступные твердыни, – весомо роняет мэтр Реклю. – Тогда гремят пушки, грохочет копытами конница и рекой плещет кровь. Но есть время и для внешне малозаметной, но столь необходимой бумажной работы. Она не так явственна, но подчас намного важнее, чем все усилия полководцев.

Господин второй секретарь достает из поясного кошеля с десяток разных печатей, показывает мне.

– С помощью достаточно несложных приспособлений можно запечатать любое письмо так, что в жизни не отличишь, чья рука приложила печать.