Неожиданно заговорила Джорджия. До этого она сидела в углу дивана, опустив руки и склонив свою темную головку.

— Я могла что-нибудь сделать? — требовательно спросила она, подняв взгляд.

— Ничего.

Доктор Бакстон-Колтнесс произнес свой ответ максимально успокаивающим и вместе с тем решительным тоном.

Джорджия вздохнула.

— Это невероятно, — сказала она. — Просто невероятно.

— Просто ужасно, — деликатно, но твердо поправил ее Гайоги.

— Ну конечно, — резко ответила Джорджия. — Мне сейчас ужаснее всех, Гайоги. Но все же это потрясающе, правда, Вэл?

Та не ответила, и Джорджия продолжала:

— Он ведь даже ничего не принимал. Вообще ничего. Даже снотворного не выпил. Когда мы встретились и он сказал, что не придет к обеду, я ему дала таблетку.

Она вдруг умолкла, словно удивившись собственным словам, и выпрямилась.

— Ту таблетку, Вэл, которую ты мне дала. Я хотела ее принять сама, но увидела его и пожалела. Он ее сразу выпил. Больше он ничего не принимал.

Вэл смерила ее холодным и неприязненным взглядом.

— Это была самая обычная таблетка, — сказала она.

— Ну разумеется. Конечно! — Джорджия рассмеялась, но сразу закрыла лицо руками. — Я совершенно не в себе. Просто вдруг вспомнила, что, кроме той таблетки, он больше ничего не принимал, а ты дала ее для меня.

Она словно с запозданием осознала значение собственных слов и казалась так же потрясенной ими, как и все остальные.

Вэл встала.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, — поспешно произнесла Джорджия. — Абсолютно ничего.

Но искренность отрицания была подпорчена хулиганской гримаской, которая вдруг появилась у нее на лице.

— В конце концов, золотко, с чего бы вдруг тебе хотеть от меня избавиться?

Вот и все — но дело было сделано. Искра упала и начала тлеть. Она сверкнула во взгляде Гайоги, пролетела мимо Вайвенго и вспыхнула перед Бакстон-Колтнессом, который узнал ее и поспешно скрылся за своей осторожной фирменной маской. Он откашлялся.

— Леди Рэмиллис, — начал он. — Смерть была внезапной, и, не будь сэр Рэмиллис моим пациентом, я бы ни за что не стал подписывать свидетельство. В этом случае нам пришлось бы провести вскрытие и дознание. Вы меня понимаете?

Джорджия взглянула на него без всякого выражения.

— Разве непонятно, почему он умер? — спросила она.

На губах Басктона-Колтнесса появилась слабая улыбка, Гайоги отвернулся.

— Моя дорогая, — мягко и ласково сказал доктор. — У меня нет никаких вопросов, но в подобных случаях существует ряд формальностей, которые нельзя игнорировать. Все это очень неприятно, однако же необходимо.

Джорджия взглянула на Гайоги.

— Только не дознание, — заявила она. — Доктор, а нельзя провести вскрытие без дознания? Это возможно?

Вайвенго прочистил горло.

— Учитывая все обстоятельства, сэр, — вмешался он, — вы, вероятно, могли бы сначала провести вскрытие, а потом подписать свидетельство?

Кэмпион с любопытством наблюдал за доктором. Искушение было серьезным. В конце концов, вся его карьера состояла в исполнении просьб нужных людей.

— Думаю, это можно устроить, — неуверенно сказал он. — Мой партнер, Роландсон Блейк, хирург, наверное, согласится. Но точно не знаю. Надо ему позвонить.

В этот момент Кэмпион увидел Вэл — и ее бледное, застывшее лицо вдруг вызвало в нем волну ужаса. Он подошел к ней, взял за руку и вывел в маленький сад, который сейчас нежился под лучами вечернего солнца. Она покорно шла, сцепив руки за спиной, и молчала. Ему не хватало ее прямого, уверенного взгляда. Они молча шагали по лужайке, и через некоторое время он заговорил сам.

— О чем ты думаешь?

— Ни о чем.

— Плохи дела.

— Просто ужасно.

— Вэл, послушай…

— Что?

— Что ты ей дала?

— Обычную таблетку.

Последовала длинная пауза. Когда Кэмпион заговорил снова, голос его звучал очень непринужденно:

— Из тех, что хранятся в рисовой бумаге?

— Естественно.

Лед в ее голосе не отпугнул его. Кровные узы, как ничто другое, помогают подняться над условностями.