Избежав зевак и обогнув журналистов, они спустились вместе по узкой тропке, вздымая за собой клубы пыли и вороша побуревшую траву. Воздух был теплым, ясным и полным самых дивных запахов. Суперинтендант глубоко вдохнул.

— Было бы у меня поменьше амбиций, каждый вечер бы этим дышал, — поделился он неожиданно. — Не Дорсет, конечно, но тоже неплохо. Вот что такое карьерный рост. Теперь я в глаза не вижу некошеной травы, только разлагающиеся трупы. Ну и что это за девушка, Кэмпион?

— Я вам рассказал практически все, что знал, — медленно ответил Кэмпион. — Раньше она принимала шляпы и плащи у посетителей «Старого Больё». Оттуда попала на сцену, но не преуспела. После этого она получила работу у Папендейков, где произошел скандал из-за украденного дизайна, и ее отправили в «Цезарев двор» демонстрировать платья. В отеле она приняла участие в глупой шутке над одним из клиентов, и ее уволили. Это было примерно полтора месяца назад. Чем она занималась с тех пор, мне выяснить не удалось.

Некоторое время Оутс шагал молча, опустив плечи и перебирая мелочь в карманах.

— «Цезарев двор», — сказал он наконец. — Кажется, недавно я уже где-то слышал это название.

Он поджал губы, и Кэмпион, взглянув на него, увидел, что суперинтендант украдкой посмотрел на него.

— Из меня неважный сплетник, — сказал Оутс и рассмеялся, обнажив ровные мелкие зубы. — По-моему, я слышал какую-то странную историю про того парня, который умер в самолете в «Цезаревом дворе». Умер так аккуратно, что не было ни дознания, ни чего-либо еще. История была про него, его жену и очень умную и красивую леди, которая заправляет домом Папендейков. Последняя — ваша сестра, так ведь?

Мистер Кэмпион моргнул и некоторое время молчал. Оутс шагал рядом, побрякивая мелочью.

— Осталось недалеко, — сообщил он. — Надо не пропустить поворот налево и копа на велосипеде. Я не верю всему, что мне рассказывают, — продолжал Оутс, не дождавшись от спутника ответа. — Если человека уже похоронили, свидетельство о смерти подкреплено отчетом о вскрытии и никто не предъявляет никаких претензий. Я знаю, что смерть была естественной, а значит, копаться дальше бессмысленно. Просто мне пересказали одну великосветскую сплетню, и я никак не могу выбросить ее из головы. Вот и все. Кем именно была эта девушка? Она знала Рэмиллиса?

— Да. Боюсь, что так. Папендейки уволили ее, когда он нарядил ее под свою жену, с которой они похожи, и отвел ужинать в ресторан, где леди Рэмиллис отдыхала после спектакля. Рэмиллис напился в ночь перед смертью, и никто не знает, где он провел время между полуночью и полуднем. Я думал, что его, возможно, развлекала Каролина Адамсон. Поэтому я ее и искал.

— Вот как, — с облегчением произнес суперинтендант. — Теперь понятно. И ясно, откуда взялся телефонный номер. Удивительно, как западают в голову некоторые вещи. Я никогда не забываю имен. Лица могут ввести в заблуждение, но имена всегда дадут подсказку. Мне запомнился этот «Цезарев двор». Вам не приходит в голову, кто еще мог знать эту девушку, кроме ее бывших квартирных хозяек? Папендейки, конечно. А кто-нибудь из «Цезарева двора»?

— Этим местом управляет мистер Ламинов, — сообщил Кэмпион бесцветным голосом.

— Ламинов… — Оутс повертел имя на кончике языка. — Гайоги Ламинов, натурализованный британский подданный. Он раньше управлял «Старым Больё».

— Правда?

— Именно так. — Оутс тряхнул головой. — Забавно, мне почему-то казалось, что вы должны об этом знать. — А вот тропинка и наш человек с велосипедом. Добрый день, констебль. Я — детектив-суперинтендант Оутс из центрального подразделения. Вы нас проводите?

Стоя на вытоптанной дорожке и заглядывая через плечо суперинтенданту в просвет между двумя ежевичными кустами, где было обнаружено тело мисс Адамсон, мистер Кэмпион ощутил неприятную пародийность происходящего. Место преступления напоминало сцену из классической постановки «Сна в летнюю ночь». Здесь был развесистый дуб, бугристый берег и даже кусты терновника, где могли бы скрыться Мотылек и Горчица. Но ни дикого тмина, ни жимолости, ни мускатных роз поблизости не было видно. Окрестный лес после трех веков цивилизации выглядел плешивым и истощенным. Трава поредела и пожухла, а в некоторых местах была выдрана с корнем — судя по всему, патруль Коучинг-кросса предпочитал осуществлять патрулирование на мотоцикле, а эту лужайку посещали персонажи более неопрятные, чем достопочтенный Моток и его товарищи.

Констебль указал, где нашли тело, и мрачной шутке пришел конец. В отличие от Титании, мисс Адамсон лежала головой к ручью, одна нога ее была задрана, а лицо покоилось на взрыхленной почве.

Энергичный сельский констебль после трех мучительных минут позабыл о благоговейном трепете перед благородным лондонским детективом и вскоре пустился излагать историю, которая весь день радовала его буколическую душу. Местный детектив, собирая улики, очистил местность, вывезя отсюда две тачки окурков, горелых спичек, оберток, бумажек, консервных банок и прочего мусора, который уродовал ее последние три года. Кроме того, констебль радостно сообщил, что земля тут была такой утрамбованной, что отпечатков на ней не осталось, да и в любом случае в этой мешанине каждый обнаруженный след наверняка окажется ложным. Оутс выслушал его с печальной улыбкой и стойкостью, которая вызвала у Кэмпиона уважение, — пока он не заподозрил, что тот просто наслаждается деревенским акцентом констебля. Наконец Оутс отправил его обратно на пост.