За работой они провели часа три. Как оказалось, революция - тема сложная. И предпосылок у нее было ого сколько! Выяснилось, что девушка не знает даже половины того, что легко вспоминает Альберт.

Самолюбию Даны в этот день был нанесен серьезный урон. И только одного девушка понять не могла: почему с такими знаниями оценки у Алика не слишком хорошими. И это мягко сказано. На данный момент они колебались от "тройки натянутой" до "четверки заслуженной".

Любопытство девушки вновь взяло верх, и она решилась заговорить не по теме:

– Альберт, ты же досконально знаешь эту тему, - она на секунду замерла, стушевавшись под пристальным насмешливым взглядом "Алика".
– Почему тогда оценки плохие?
– Дана сжала кулаки, не понимая, почему этот его взгляд действует на нее так... Так. Ведь раньше ничего такого не было! "Раньше ты с ним общалась лишь на переменах, и то, только язвительно комментировала все его поступки!" - ехидно отозвался Мозг. И (что делать!?) пришлось с ним согласиться.

– Кажется, я ничего тебе не скажу, - с еще более пакостной улыбкой отозвался парень, быстро переведя тему.
– Давай вернемся к революции: находиться в твоем обществе еще час я не хочу, у меня свои дела есть. Итак, последнее и самое сложное, крестьянский вопрос...

Девушка лишь кивнула, стушевавшись. Но секунду спустя ее глаза полыхали праведным (или не очень) гневом: как он посмел ей такое сказать? Это ее должно тяготить общество всеобщего изгоя, одиночки. Это под ее взглядами ему должно становиться неловко, но никак не наоборот!

Такие нехитрые рассуждения, как ни странно, предали девушке уверенности в себе. Она гордо выпрямилась, смерив одноклассника самым презрительным из своих взглядов. А он, напрочь проигнорировав все немалые старания, вновь уткнулся в компьютер, ища дополнительную информацию. Дане же досталась участь писца: историк абсолютно не признавал напечатанный текст, и свои работы бедные ученики писали от руки. Это изрядно доставало, но материал запоминался в разы лучше.

Закончив работу, Альберт встал, сухо кивнул девушке и пошел по направлению к выходу. Но, остановившись на полпути, обернулся и сказала:

– Я сегодня сделал пять шестых работы, презентацию готовишь ты.
– И, снова развернувшись, ушел. А Дана так и осталась сидеть, понимая, что даже поспорить с ним не получиться, ведь парень правду сказал! Собрав все вещи в сумку, она тупо зашагала к двери...

***

Проснулась я с головной болью и опухшим лицом. На два часа раньше, чем обычно. И так всю ночь не спала, так еще и подскочила в такую рань. А все мухи! После необъяснимо неудачного расставания с Владом, я пришла домой немного не в себе. Весь предыдущий день мне некогда было думать о случившемся. Зато за вчерашний вечер я отыгралась по-полной. Мухи были ненасытны: я вспомнила каждый момент, проведенный с ним, каждый его подарок, мысленно обрисовала каждую черту его лица...

Сашка, что же ты делаешь, гад... Назло тебе, сегодня я буду самой яркой, самой красивой! И хорошо, что встала раньше, будет больше времени воплотить в жизнь мой план.

Первым делом я побежала в душ: со вчерашнего мои волосы больше напоминали разворошенное осиное гнездо, чем нормальную прическу симпатичной двадцатилетней девушки. Высушив и аккуратно уложив непослушные короткие волосы, я занялась макияжем. Сегодня хотелось чего-то необычного, и я полностью воплотила в жизнь свое желание, наплевав на кожу. В конце концов, один день можно! Тени я выбрала ярких зеленых и синих оттенков; нацепила накладные ресницы ярко-желтого цвета; нанесла легкий перламутровый блеск на губы. Это привычка: если глаза яркие, то блеск или помада нейтральных цветов. Немного подумав, вплела в волосы несколько разноцветных сине-зеленых прядок. Хорошо, что с прошлого выступления не выкинула!

Одежду выбирала до-о-олго... В итоге, остановилась на платье бэби-долл красивого темно-синего цвета. Выбрала аксессуары, в тон им - желтые полупрозрачные колготки, туфли на высокой шпильке. М-да, так я еще в универе не появлялась. Капец преподавателям, они удивятся. Да, вобщем, все удивятся: в таком убийственном наряде меня пока не видели.

Быстро перекусив (немного неправильный порядок действий у меня), я покидала вещи в сумку, подхватила плащ и быстро выскочила из квартиры.

У выхода из подъезда меня снова ждал Влад. И несмотря на бессонную ночь, на наше вчерашнее молчаливое расставание, я была безумно рада его видеть. Как же это плохо, мама дорогая! Что же ты со мной, Гад, делаешь?

Я глубоко вздохнула и поздоровалась с новичком. Он ответил мне милой дружеской улыбкой и поприветствовал меня в ответ.

– И тебе большое здрасьте, маленькая канарейка. Ты так ждала встречу с деканом? Или есть какой-то особенный повод?
– он оглядел меня с ног до головы, одобрительно кивая. Еще бы, длина платья колеблется где-то между "чуть ниже талии" и "ничего себе насколько выше колена". Упс, промашечка вышла: я все-таки не в клуб иду... И декан... Какой декан, кстати? Последний вопрос я и озвучила.

– Как какой? Их у тебя много? Вспоминай: вчера тебе звонила мама, говорила, что наш дорогой "улыбчивый дядечка" жаждет встретиться с тобой. И приспичило ему это сделать именно сегодня.

– Блиин!
– память, куда ты делась, а?

– Кажется, кто-то решил продинамить дядечку?

– Молчи, ехидная зараза, не порть прекрасное настроение!
– кажется, мои зубы скрипнули.

– Неужели я чем-то прогневил вас, маменька? Неужто нет мне больше прощения? Любое наказания я приму, хоть розгами лупите, только бы прощение ваше вымолить...!
– а сколько патетики, сколько патетики...