Поужинав в знакомой столовой, танкист послушно вернулся в номер. Как открывается дверь, он уже знал — нужно было просто провести карточкой по считывающему устройству, встроенному в стену возле косяка. Привыкший уже ничему не удивляться Василий сделал, как учили, услышав в ответ негромкий щелчок замка. Захлопнув дверь, мамлей, не раздеваясь, вытянулся на кровати, только сейчас неожиданно ощутив, что прилично устал. Вот странно, на фронте порой по несколько суток спать не приходилось, и не просто не спать, а еще и вкалывать на пределе сил, что в бою, что в промежутках, а тут…

Но отдохнуть не удалось: в дверь негромко постучали и, дождавшись разрешения, в комнату вошли двое — незнакомый мужик с ежиком коротких седых волос на голове и старик с тростью в руке и короткой «профессорской» бородкой:

— Добрый вечер, Василий, — первым поздоровался тот, что помоложе.

— Здравия желаю, — Краснов торопливо подорвался с кровати, поочередно пожав протянутые руки.

— Меня зовут Леонид Львович, я один из руководителей проекта «Игра». Собственно, даже не совсем так, поскольку именно я и занимаюсь информационной составляющей всего эксперимента, его основой. По большому счету, как раз я ответственен за ваше здесь присутствие, молодой человек. Надеюсь, вы не в обиде, товарищ младший лейтенант? А это профессор Мякишев, Сергей Николаевич (старик коротко кивнул, пристально вглядываясь в лицо танкиста из-под угрюмо насупленных бровей), в середине восьмидесятых — разработчик ряда экспериментов по перемещению во времени.

— Нет, что за глупости, какие еще обиды! — вскинулся, было, танкист, но ученый лишь примирительно взмахнул рукой:

— Присаживайтесь, молодой человек, и успокойтесь. Наш разговор пока еще впереди, так что не торопите события. Сергей Николаевич, вы тоже присядьте, полагаю, вон в том кресле вам будет удобно. Мне есть о чем рассказать, Василий, но прежде ответьте всего на один вопрос. Если можно, ответьте не задумываясь. Готовы?

— Да, конечно, — пожал плечами танкист, опускаясь обратно на диван — стоять и дальше смысла не было.

— В последнее время вы не ощущаете в себе, гм, никаких изменений? Понимаю, вопрос глупый, но тем не менее? Отвечайте, не задумываясь, Василий. Это важно.

— Нет, — поколебавшись, твердо ответил лейтенант. — Никаких изменений я не ощущаю. Вот, разве что…

— Я вас слушаю? — подавшись вперед, напрягся ученый. — Говорите же?

— Ну… мне сегодня показалось, что седых волос стало меньше. И шрамы вроде того, ну, рассасываться, что ли, начали. Один вот, — Краснов коснулся виска. — А второй на плече, под футболкой не заметно. Еще один на боку есть, но его трудно рассмотреть. Глупости говорю, да?

— Да нет, возможно, как раз наоборот, — обменявшись с профессором быстрым взглядом, задумчиво протянул Леонид Львович, рассматривая танкиста так, словно впервые его увидел. — Позвольте полюбопытствовать?

— Что? — искренне не понял тот.

— Ну, можно нам с коллегой осмотреть шрамы? Тот, что на руке? Поскольку ваш выдающийся висок я и так прекрасно вижу, — с улыбкой пояснил ученый, отложив в сторону принесенную с собой папку.

— А, вы про это… конечно, товарищ ученый, — Краснов стянул через голову футболку, автоматически взглянув на собственный бицепс — и неожиданно мысленно присвистнул: «Ох, ни хрена ж себе!» Шрам — по сравнению с тем, что он видел утром, — практически полностью исчез, оставив лишь небольшой, светло-коричневый, словно от прививки оспы, след.

— Полагаю, вы и сами заметили изменения, не так ли? — подал голос собеседник.

— Да уж, — пробормотал сбитый с толку мамлей. — Еще утром он был немного больше. А раньше — ну, там, в Одессе, — еще крупнее. Что это за чушь, а, товарищ ученый?

— Отчего же чушь, возможно, что вовсе и не чушь, — Леонид Львович пощупал бицепс и, раскрыв папку, перебрал какие-то бумажки, видимо, результаты сегодняшних исследований. Профессор Мякишев, кряхтя, поднялся на ноги и, постукивая тростью, подошел к мамлею. Внимательно осмотрев шрам, хмыкнул и вернулся на свое место, так и не проронив ни слова.

— Видишь ли, Василий… не против, если я перейду на «ты» (Краснов торопливо кивнул, боясь пропустить что-то важное)? — меня весьма смутили данные сегодняшнего обследования. Захарову, чье тело ты сейчас занимаешь, больше сорока, он прошел войну, имел несколько ранений и контузий и, скажем прямо, частенько злоупотреблял алкоголем и куревом, порой даже весьма серьезно злоупотреблял, однако все внутренние органы у него словно в два раза моложе. Никаких, так сказать, возрастных изменений, ни в печени, ни в легких или сердце, ни в прочих органах. Ну, чтобы ты понял, объясню проще: у меня сложилось впечатление, что ты, попав в его разум, вызвал определенные положительные изменения в теле. Ладно, скажу еще проще: тело Захарова, вне всякого сомнения, омолодилось.

— И что это…

— Что это значит? Понятия не имею, — почти весело докончил за него ученый. — Но это чрезвычайно, просто поразительно интересно!

— Ой ли? — внезапно подал голос Мякишев. Старый ученый сидел, опершись обеими кистями на трость и уперев в них подбородок. — А иную причину подобных изменений вы не рассматриваете, коллега?

— Простите, вы о чем, Сергей Николаевич? — похоже, вопрос и на самом деле застал завотделом врасплох. — Не совсем вас понял.

Оставив вопрос без ответа, профессор внезапно обратился к Василию: