Дмитрий несколько секунд разглядывал отображенную на плоскости местность, затем уверенно ткнул грязным пальцем:

— А вот тут да тут. Больше ж и негде. Из леса они не попрутся, с этой стороны тоже вряд ли, местность шибко пересеченная, значит, остается только дорога. Если повезет, задержу, сколько смогу.

— Разумно, — одобрил тот, поразмыслив. — Что ж, добро. Действуй. Если успеем «Ворошилова» отремонтить, на помощь пошлю. Но особенно не надейся, там еще работы не на один час.

— Спасибо, капитан, — Дмитрий протянул руку. Ладонь у командира рембата оказалась жесткой, мужской. Не ладонь, а сплошные мозоли: явно за спинами подчиненных не отсиживается, сам ремонтом техники занимается. Как сказали б в его времени: «Респект и уважуха». Жаль, тут никто подобного литературного изыска не поймет. — Последний вопрос можно?

— Слушаю?

— До рассвета далеко?

Капитан бросил короткий взгляд на запястье:

— Скоро уж светать начнет. С полчаса еще.

— Понял, — коротко кивнув, Дмитрий двинулся в указанном направлении.

Танк оказался весьма недурным. Насколько мог судить Дмитрий, немецкая болванка вынесла направляющий каток с правого борта, попутно искорежив надгусеничную полку, сейчас уже срезанную ремонтниками. По крайней мере более серьезных повреждений он при беглом осмотре не обнаружил. Да и следов погибшего экипажа тоже, к счастью, не нашел. Даже белая краска внутри осталась практически нетронутой. А пара бурых потеков на броне со стороны стрелка-радиста? Ну, так война идет. Не просто же так танк оказался в рембате. Может, просто руку повредил да по стене мазнул, когда на свое место забирался, а может, и та болванка виновата, ударила-то она, в аккурат, справа. Много ли человеку нужно? Парочка вторичных сколов в голову — и привет. А вообще, машинка наверняка с того же самого эшелона, откуда их бригада получала танки. Вот только интересно, к какой роте приписана… была….

Знакомиться с экипажами времени не осталось: пока перегрузили снаряды и прогрели двигатели, уже пришло время выдвигаться, поскольку обстрел закончился и, значит, до немецкой атаки оставалось совсем ничего. Уж в этом-то, даже не полагаясь на память виртуала, Дмитрий был уверен. Коль фрицы потратили энное количество снарядов на артподготовку, то и с этим тянуть не станут — это ж классика, можно сказать. Но не раньше, чем рассветет, конечно.

Оговорив примерный план действий и условные сигналы — радиостанций ни на одной из «тридцатьчетверок» не имелось, — танки медленно двинулись в сторону более-менее пологого выезда из балки. Выбравшись наверх, расползлись в стороны, занимая позиции. Сидящий на башне своего «сто двадцать четвертого» Захаров взглянул на небо: светает. Что ж, это ему даже на руку, ночных прицелов тут пока не придумали. Не к месту снова вспомнился тот ночной бой «за речкой», когда он, словно манны небесной, ждал рассвета. Тогда на рассвете, когда уже почти не осталось боеприпасов и от личного состава в строю было чуть больше половины, пришла долгожданная группа армейского спецназа и следом прилетели «вертушки». Сейчас ничего подобного ждать не приходилось.

Вздохнув, Дмитрий сполз в башню, устроившись на командирском «насесте», прикрыл крышку люка, застопорив ее так, чтобы можно было одним движением распахнуть. Подключился к ТПУ:

— Ну, что, мужики? Готовы?

— Готовы, командир, — ответил за всех механик-водитель, немолодой, чуть ли не под пятьдесят, угрюмый мужик совершенно бандитской внешности. Насколько успел узнать от капитана Дмитрий — лучший механ рембата. Бывший наладчик с Харьковского тракторного. А вот имени…

— Хорошо. Как звать?

— Дык Ваней батя с мамкой прозвали. Пока не жалуюсь.

— Вот и здорово, Иван. Команды помнишь?

— Дык, вроде помню. Ты только, командир, сапогом не шибко размахивай, а то еще оглушишь, сдуру-то. Плечо-спина-голова, знаю. Право-лево, вперед, стоп.

— Вот и ладно, — усмехнулся Дмитрий. — Заряжающий, ну, а тебя как величать?

— Серегой можно.

— Вот и познакомились, братцы. Ну, а я Василий, стало быть. Серега, давай так договоримся, — припомнив недавний бой, добавил десантник: — По команде «раз» пихаешь бронебойный, на «два» — осколочный. Или, ежели сильно шумно станет, то по-другому: кулак покажу — бронебой заряжаешь, ладонь — осколочную гранату. Запомнишь? Унитары не перепутаешь?

Несколько секунд царило молчание — Захаров уже успел напрячься, начав подозревать нечто вовсе уж дурное, однако новоприобретенный подчиненный торопливо ответил:

— Так точно, не перепутаю. Разобрался уже. А подкалиберный когда заряжать?

— А они у нас есть? — искренне удивился десантник.

— Так точно, две штуки в хомутиках!

— Тогда никогда, — угрюмо буркнул Дмитрий. — Все, хорош трындеть. Значится, так…

Договорить он не успел — в броню несколько раз грюкнули чем-то тяжелым, похоже прикладом. Распахнув люк, выглянул. Возле танка стоял незнакомый молоденький лейтенант-пехотинец. За его спиной расположилось нестройной группой десятка три бойцов, почти все с винтовками, хотя у некоторых виднелись ППШ и даже парочка «Дегтяревых». Ого, никак подкрепление? Откуда, интересно знать?

— Товарищ танкист? Нас товарищ капитан прислал. В усиление.

— Кто такие? — не особо приветливо осведомился Захаров.

— Сборная группа, — помявшись мгновение, пояснил тот. — Кто откуда. И ремонтники, и легкораненые, и связисты. Но вы не переживайте, — по-своему истолковав тон вопроса, торопливо докончил пехотинец, — здесь все обстрелянные, воевать умеют!

Припомнив давешнего проводника (кстати, интересно, он тоже тут?), Дмитрий лишь незаметно вздохнул. Ну, да, умеют, как же! Нет, идущие на выписку раненые скорее всего кое-что знают, а остальные? Ох, вряд ли… Ну, и что ему с ними делать? Ни здесь, ни там, в будущем, никто не учил его организовывать оборону. Впрочем, возможно, он зря забивает себе голову. В конце концов, командует-то ими этот лейтенант, а не он… с другой стороны, под комбезом знаков различия все равно не разглядишь, может, и стоит потренироваться в собственных командных возможностях? Или способностях?