Шрифт:
— Прости, Ляксандра Михалыч, что сразу не признал в тебе ХОЗЯИНА!
Однако! В моей армии появился первый боец! Я хмуро оглядел нежданного сторонника. Нет, он не шутит и не издевается — он действительно верит, что если я его побил — то, несомненно, являюсь более крутым.
— Как зовут? — спросил я. Горло после драки пересохло, и мой голос напоминал карканье ворона.
— Еремей, хозяин, — ответил «Цыган», потирая окровавленное (это его пуговицей на гетре зацепило) ухо. — Еремей Засечный.
— Вот что, Ерема, ступай на улицу и позови городового! Скажешь ему, что господа Рукавишниковы подрались, а ты разнимал!
Еремей молча кивнул и быстро, но без суеты стал спускаться на первый этаж. Приказа он обсуждать не стал.
— Ну-с, милостивые государи! — сказал я, вернувшись в кабинет. — Через пять минут здесь будет полиция. И только от вас зависит — подозреваемыми вы будете или свидетелями! Понятно излагаю?
Михаил и Митрофан кивнули. Клиенты почти созрели, продолжим психологический прессинг.
— Версия такая: я попросил Ивана показать бухгалтерские книги, а он решил выставить меня сумасшедшим. Для чего пригласил уважаемого профессора. — На этих словах Сперанский слегка приподнял лицо от пола. — Но вы и уважаемый профессор отказались участвовать в грязном замысле Ивана. — После этого заявления Сперанский, решив, что вот прямо сейчас его убивать не собираются, начал осторожно вставать. — Тогда Иван призвал на помощь своих амбалов. Но мы совместно сумели их утихомирить. Готовы подтвердить такое?
Братья снова молча кивнули. После полуминутной паузы кивнул и Сперанский. Что же — в соображалке им не откажешь. Умение вовремя принять сторону более сильного — великое искусство!
Только через четыре часа я покинул «гостеприимное» здание банка. Немилосердно болела отбитая нога, да и ладонь после столкновения с чугунным затылком амбала дико мозжила (как бы не перелом!), а из-за растяжения связок в паху, после героического мукуши, я еле ковылял (не приспособлено тело для рукопашной!). Однако чувствовал я себя настоящим триумфатором! Следующий в двух шагах за моим правым плечом Засечный нес в объемистом саквояже плоды психологической атаки — подписанные полностью деморализованными моим «наездом» братьями бумаги на передачу в мою личную собственность движимого и недвижимого имущества, а также активов. Там же, в саквояже, лежали толстые пачки акций, облигаций и ассигнаций, на общую сумму полтора «лимона».
Интерлюдия
Владимир Альбертович Политов, военный пенсионер, сидя в неудобном жестком кресле перед голографическим монитором иновремян, внимательно просмотрев, как его внучок разводит на бабки банкиров, одобрительно хмыкнул в финале и тихо произнес: «Ну прямо-таки цирк с конями!»
Нельзя сказать, чтобы увиденное на сто процентов порадовало генерала в отставке, потому как Владимир Альбертович считал силовые акции грязной работой, постоянно наставляя молодых офицеров, что если разведчик довел дело до стрельбы с поножовщиной, то дело наполовину провалено.
Но в данном конкретном случае действующим лицом выступал единственный и любимый внук, которому многое прощалось. Да и действовать ему пришлось в режиме отражения агрессии. По крайней мере жестокая и быстрая расправа с «качками» послужила дополнительным психологическим рычагом, позволив Диме дожать банкиров.
Владимир Альбертович выключил ноутбук и, откинувшись на угловатую спинку старого кресла, с удовольствием сделал несколько энергичных махов руками, разгоняя застоявшуюся кровь.
— Слышь, Альбертыч! — донесся из соседней комнаты голос Дорофеева. — Пойди-ка сюда! Здесь какое-то непонятное ДВИЖЕНИЕ намечается!
Илья Петрович Дорофеев, старый друг и сослуживец, в прошлом генерал-майор ГРУ, а ныне тоже пенсионер, был привлечен Политовым на подмогу, наряду еще с тремя отставниками — бывшими сотрудниками разведки. Старики не задумываясь приняли приглашение Владимира Альбертовича поучаствовать в «одном интересном дельце». Заскучавшие «на гражданке», они встрепенулись, словно дряхлые боевые кони, услышавшие сигнал горна.
В настоящий момент тесная группа единомышленников сидела на съемной квартире неподалеку от частной клиники, где лежали тела Таругина и младшего Политова. Наблюдение за палатой осуществлялось техническими средствами, предоставленными в безвозмездное пользование Владимиру Альбертовичу одним из его учеников, держащим ныне детективное агентство.
Политов встал, беззлобно матюгнув дурацкое кресло, впившееся напоследок своему седоку в поясницу чем-то острым, и прошел в соседнюю комнату, где стояли несколько мониторов наблюдения. Дежуривший перед экранами Дорофеев, оглянувшись через плечо на подошедшего друга, ткнул пальцем в изображение больничного коридора и сказал: