Каждые полминуты в наушнике шуршал голос Петровича:

— У меня все тихо. Как сам? Помощь не требуется?

Политов бодро рапортовал о неизменности тактической позиции. От помощи отказывался. Сидящий в палате, у кроватей Олега и Димы, Дорофеев представлял собой последний рубеж обороны, контролируя не только тупиковую часть коридора, но и окна.

А все-таки они слабаки, эти гости из будущего, подумал Политов. Им бы сейчас прижать меня в три-четыре ствола да выйти на дистанцию гранатного броска. И всё, привет! Но для этого нужно высунуть нос из-за угла, на простреливаемый участок, а у них, видимо, кишка тонка. Хотя с подготовкой вроде бы все в порядке. Генерал покосился на рваные дыры в сиденьях кресел. Стреляли чужаки достаточно точно.

Может быть, слишком рано Политов решил, что победил. Сглазил, как говорится. Или недооценил противника. Но в следующий момент фигуры в фантастической броне хлынули на него из дверей ближайших палат. Как они там очутились — теперь можно было только догадываться. Могли тихонько пробить тонкие межпалатные стенки. Могли спуститься с крыши на веревках.

Почему они для начала гранаты не кинули, успел подумать Политов, давя на спусковой крючок автомата. Длинная очередь смела первый ряд атакующих, потом патроны в магазине кончились. Краем уха генерал услышал дикий мат Петровича и голос его «калаша». И до него добрались, суки, выдохнул Политов, пытаясь подняться навстречу чужакам — сменить рожок он уже не успевал. Ближайший к генералу боевик взмахнул зажатой в кулаке хреновиной, похожей на короткую дубинку, голова взорвалась болью, а потом… «абонент находится вне зоны доступа!» — черное безмолвие за границами сознания…

Стоящий на краю стола новомодный агрегат — селектор издал мелодичную трель. На палисандровой панели зажглась красная лампочка вызова.

Чертыхнувшись — как не вовремя: мне как раз удалось вспомнить схему трехступенчатой турбины Парсонса и я старался запечатлеть ее на бумаге, — отбросив карандаш и отложив линейку, я прижал клавишу из натуральной слоновой кости и буквально рыкнул в микрофон:

— Какого хрена?!!

— Александр Михалыч, извините, — донесся из динамика слегка напряженный голос моего секретаря, — но к вам посетитель без предварительной записи. Говорит, что по очень важному делу.

— И что ему надо?

— Э-э-э-э… — замялся секретарь.

Я догадался, что говорить открыто парень опасается. Видимо, загадочный посетитель стоял у него над душой.

— Ладно, Саша, зайди, доложи подробно! — пришел я на выручку своему сотруднику.

Через несколько секунд дверь кабинета приоткрылась на две ладони, и в эту узкую щелку просочился секретарь Саша — молодой человек приятной наружности, которого я полгода назад вырвал с третьего курса Петербургского университета, соблазнив большим окладом денежного содержания. К своим двадцати годам Александр подавал большие надежды на поприще естественных наук. К счастью, Саша не знал, что, поступив ко мне на работу, он спас свою жизнь.

— Александр Михалыч, — я впервые видел этого юношу растерянным, — к вам на прием просится какой-то гусар. Но ведет себя странно — вроде бы не пьян, а глаза шальные. Я уж Ереме мигнул, чтобы присмотрел за сим субъектом. А то как бы околоточного вызывать не пришлось…

— Ну а чего он говорит-то? — усмехнулся я, доставая из кипарисового хьюмидора гаванскую сигару ручной сборки. Раз уж все равно от дела оторвали, так хоть перекурю. Блин, напугала голая жопа ежа! Странный гусар! С бодунища небось мучается да во время ночной игры в штос проиграл кучу денег и родовое именьице под Тамбовом. И сейчас будет просить на опохмелку. Таких придурков я за последние три года навидался — совершенно никчемные люди, а гонору, гонору… А вот интересно, какой повод для взаимовспомоществования этот типчик придумает? Если будет что-то оригинальное — дам три рубля, если нет — прикажу с лестницы спустить. И не посмотрю, что Рюриковых кровей!

— Сказал, что пришел от Юстаса! — выпалил Александр. — Сказал, мол, твой хозяин Александр. Сиречь — Алекс. Вот я и пришел к Алексу от Юстаса!

— Чего? — оторопел я. «Белочка», что ли, гусара посетила? А потом до меня вдруг дошло…

— Зови его сюда немедленно!!! — заорал я.

Ошалевший Александр опрометью кинулся из кабинета, опять каким-то сложным маневром умудрившись просочиться в узкую щель.

А вот мой гость не стеснялся! Дверь распахнулась настежь. Импульс к открытию явно был придан с помощью ноги. Сияя какой-то сложной, восхищенно-радостно-развязной улыбкой, в кабинет вальяжно вошел молодой темноволосый парень. Видок у него был… Обсыпанный блестками светофор можете представить? На ногах молодого человека были натянуты ярко-красные лосины, прошитые по швам золотой тесьмой. Поверх синего доломана, сплошь расшитого золотой канителью, небрежно накинут ментик с меховой оторочкой. Голову молодца венчал красный кивер, с золотой кокардой и золотыми же витыми шнурами. Высокие кавалерийские сапоги сверкали, словно антрацит.

«Интересно, в каком полку носят эту клоунскую форму?» — пронеслась по задворкам сознания шальная мысль. Я с жадностью рассматривал посетителя, пытаясь найти в нем знакомые черты. Ибо этот незамысловатый условный код с Алексом и Юстасом был придуман дедом на случай… Да просто на всякий случай!

Но ничего знакомого в облике гостя не просматривалось. Поручик сделал несколько шагов вперед, остановился точно в центре текинского ковра.

— У вас продается славянский шкаф? — звучным баритоном поинтересовался гусар, кокетливым жестом наматывая на палец кончик свисающего с кивера шнура.

— Шкафа нет, осталась только никелированная кровать! — на одном дыхании выпалил я.

— С тумбочкой? — уточнил гусар.

— С тумбочкой… — кивнул я, резко вставая. Откинутое кресло с грохотом рухнуло на паркет. Во входной проем заглянул Еремей. Я успокаивающе кивнул Засечному, и он бесшумно закрыл дверь.

— Ну и что же ты не угощаешь дорогого гостя? — капризным тоном спросил гусар. — Сигарами гаванскими балуешься, а может, у тебя и ром соответствующий к ним есть?