Он открыл глаза и пристально посмотрел на Брейди.

– Они принимают неизбежное с улыбкой, а мы с горечью, – ну и что? Какая разница?

– Проклятье, Айзек! Нельзя было до этого доводить! – Брейди громко шлепнул ладонью по саквояжу. От резкого звука Айзек поморщился.

– Не хочешь замарать руки его кровью? Да у нас они уже по локоть в крови. Эта война…

– Случайность. Ошибка в расчетах. Дуглас note 1 должен был победить. Он мастер уговаривать. Он мог покончить с рабством, да так, что Юг был бы ему только благодарен. Народный суверенитет и закон о гомстедах – вот и все, что требовалось.

– Может быть, – согласился Айзек. – Но Бьюкенен note 2 назло Дугласу наложил вето на закон о гомстедах, а этого мы никак не могли предвидеть. Мы не знали, что сепаратисты настроены так решительно. После того провала на съезде в Чарльстоне невозможно было предсказать, чем кончатся выборы. А Линкольн со своими республиканцами…

– Ох уж мне этот фигляр из захолустья! – сердито сказал Брейди. – После того как его избрали, все пошло насмарку! Юг так перепугался, что решил отделиться. Но как мы могли это рассчитать? Что бы он ни затевал, у него никогда ничего не получалось. Дважды разорялся, получил нервное расстройство, не прошел в законодательное собрание штата, провалился на перевыборах, даже должности государственного землемера не смог получить. Два раза пытался попасть в сенаторы и один раз в вице-президенты, и его ни разу даже не выдвинули кандидатом. Черт возьми, Айзек, он ведь и президентские выборы проиграл!

– Но коллегия выборщиков проголосовала за него, – уточнил Айзек. – Относительное большинство он все-таки получил.

– Этот человек – какая-то статистическая аномалия!

Айзек усмехнулся.

– Но тебя же на самом деле не это беспокоит, или я ошибаюсь?

Брейди хотел было ответить резкостью, но сдержался. Как ни погоняй загнанную лошадь, быстрее она не побежит. Он угрюмо понурился.

– Ладно, будь что будет. Война была случайностью, но это – совсем иное!

– Он снова шлепнул по саквояжу. – Точно рассчитанное действие, а не просто сознательный риск.

Айзек неторопливо кивнул.

– Хотя покойнику скорее всего будет все равно, умер он случайно или по плану. А за себя не беспокойся. Мы никогда не действуем напрямую. Словечко здесь, намек там. Вашингтонцы всегда были в душе конфедератами. Кто-нибудь обязательно клюнет.

– Правильно. Но грех ляжет на нас.

– Да, на нас! А до сих пор ты этого не знал? Может, ты в этом сомневался, когда давал клятву?

Брейди отвел глаза и стал смотреть в окно.

– Нет.

Они снова замолчали, прислушиваясь к чавканью грязи под колесами и стуку дождя по крыше экипажа.

– А что будет, если он не умрет? – Айзек никак не мог угомониться. Брейди сердито посмотрел на него.

– Что будет, если он не умрет? – настойчиво повторил Айзек.

Брейди вздохнул. Он приподнял саквояж и бросил его на колени Айзеку.

– Прочитай сам. Там все написано. Побочный путь от пятнадцатого рычага. Мы устроили негласное медицинское обследование его и всей семьи. Его старинный деловой партнер Билл Херндон прямо намекает каждому встречному и поперечному, что жена у этого человека безусловно душевнобольная, хотя ни у кого пока не хватает смелости сказать об этом во всеуслышание. По крайней мере двоим из его сыновей болезнь передалась по наследству. Проклятье! – Брейди крепко зажмурился и сжал кулаки. – Мне еще не доставалась работа гнуснее, чем чтение этих отчетов. – Он понемногу успокоился и взглянул на Айзека. – Ошибки быть не может. Он лишится рассудка раньше, чем кончится новый срок его президентства. Уже сейчас его мучают… странные сны.

– А сумасшествие президента дискредитирует всю его программу гражданского примирения.

– Да. Это приведет к победе радикалов и, возможно, к импичменту. Юг навсегда останется оккупированным, в промышленности там наступит застой, среди белого населения будет расти недовольство, начнутся мятежи и расовые погромы, за которыми последуют карательные акции. И в 1905 году вспыхнет новое восстание, которое открыто поддержат по меньшей мере две европейские державы. Это тоже следует из расчетов.

Айзек невесело усмехнулся.

– Значит, нам надо беспокоиться не о том, что мы замараем руки в крови, а о том, чья это будет кровь и сколько ее прольется.

Брейди судорожно кусал костяшки пальцев – кожа на них была уже обкусана почти до крови. Айзек задумчиво посмотрел на него и отвернулся к окну. Молчание затянулось.

– Мрачная ночь, – наконец произнес Айзек, по-прежнему вглядываясь в темноту за окном экипажа. – Вполне соответствует случаю.

– Мы не смогли построить утопию, а?

Старик покачал головой.

– Пока что нет. Не все сразу, мальчик. На это нужно время. Рим тоже строился не за один день. Нашему Обществу еще не под силу заметно изменять мир. Рано или поздно мы станем сильнее, если не отступим. – Повернувшись к Брейди, Айзек бросил на него колючий, пронизывающий взгляд. – Ты только вспомни, Бренди. Голод, мировые войны, оружие пострашнее пушек Гатлинга или броненосных кораблей, – все это есть там, в расчетах, ты сам видел. Не пройдет и ста лет, как появятся снаряды со взрывной силой, большей, чем у двадцати тысяч тонн – тонн! – пироксилина или этой новой взрывчатки – динамита. Господи Боже! В той питерсбергской шахте было всего восемь тысяч фунтов – фунтов! – черного пороха. Представь себе, что будет, если взорвать сразу пять тысяч таких шахт! – Айзек потряс головой. – Я сам проверял эти кривые, Брейди. Они растут экспоненциально. Если мы хотим замедлить их рост, мы обязаны действовать, и действовать немедленно!