Она нашла его в гостиной. Морган спал в раздвижном кресле, скорчившись в неудобной позе, костюм на нем весь помялся. Сара покачала головой. Морган любил представляться жестким, циничным репортером, но иногда из-под этой маски проглядывал подлинный Морган Граймз. «Странно, – подумала она,

– почему мы так и не смогли с ним сработаться?»

На кухне она отыскала яйца, красный перец, кое-что еще и принялась готовить яичницу по-мексикански. Она натирала сыр, когда на кухню зашел Морган. Он посмотрел, что она делает, усмехнулся и вышел. Через минуту она услышала, как он включил душ.

Потом Сара стояла перед окном его комнаты и смотрела на город. За домами; далекие, но все же величественные по сравнению с карликами-небоскребами, виднелись сквозь дымку Скалистые горы. Там есть такие места, где можно побыть в одиночестве. И где не встретишь ни единой души на многие километры вокруг. Поежившись, как от озноба, Сара вспомнила, как две недели назад смотрела через окно дома на Эмерсон-стрит. Это было примерно в то же время дня и совсем близко отсюда. Все как будто осталось прежним, но от того дня ее уже отделяла глухая стена. Там осталась другая Сара, другая жизнь, и ей казалось, что все прежнее случилось не с ней. Она подумала – каждый ли, кто столкнулся лицом к лицу со смертью, тоже испытал это: крещение муками и вслед за ним – второе рождение? Может, потому японцы и превратили самоубийство в священнодействие.

– Значит, ты не сомневаешься, что убийца специально охотился за тобой?

Она обернулась к Моргану, Репортер сидел в раскладном кресле, держа на колене раскрытый блокнот.

– Нет, не сомневаюсь. Уже известно, кто он такой?

– Нет. Утром я звонил в редакцию. У него не нашли удостоверения личности и вообще никаких документов. Они проверяют его по фототеке и показывают по ящику. Кто-нибудь узнает его и позвонит. – Морган прищурился. – Ты-то случайно его не знаешь?

Сара решительно замотала головой.

– Нет, конечно нет.

– Но тогда, если он не сумасшедший, зачем ему понадобилось убивать тебя?

– Не знаю.

– Тебе не кажется, что ты могла бы и знать?

Сара рассмеялась. В первый раз после того, как в нее стреляли, она смеялась от души.

– Если кто-то и должен это знать, так это я. Но он теперь ничего не расскажет.

– Существует только восемь поводов для убийства. Можем пройтись по списку, если желаешь.

– Всего восемь? А я всегда думала, что их столько же, сколько жертв.

– Нет, только восемь. Убийства различаются между собой деталями, но не основными мотивами.

Сара пожала плечами.

– И что это за мотивы?

Морган растопырил пальцы и начал загибать их своей авторучкой:

– Они бывают не связанные с личностью убитого, эмоциональные и рациональные. Что до первых, то убийцу-маньяка ты сама исключаешь. А как насчет политической демонстрации?

Сара заколебалась.

– Террорист? Но что это была бы за политическая демонстрация, если бы он убил меня?

– Да ведь они убивают кого попало. Не забывай, что он стрелял еще в четверых, одного из которых убил. Полицейский, по-видимому, выживет.

– Нет, это было… Ну, я не знаю, для отвода глаз, что ли. Он же ни в кого больше не стрелял до тех пор, пока я не спряталась за колоннами.

– Значит…

– Значит, он не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что настоящей мишенью была я.

– Но ты-то знаешь, что из этого у него ничего не вышло.

– Да. Не вышло. Он должен был действовать иначе.

Морган странно посмотрел на нее, потом пожал плечами.

– Хорошо. Он убийца-профессионал, и ему было важно, чтобы никто не стал слишком глубоко копаться в причинах, которые заставили его стрелять в тебя. Кто его нанял?

– Если бы я знала…

– И почему? Как насчет ненависти или мести? Это два эмоциональных мотива.

Сара покачала головой.

– Нет. Мстить мне – за что? За перехваченную сделку? Глупость. Те, кто торгует недвижимостью, не нанимают из-за этого убийц.

– Ты не выселяла жильцов по суду?

– Морган, я никогда не поступала с людьми так гнусно.

– Ненависть не всегда бывает обоснованной. А часто даже не имеет действительной причины. Достаточно одного – чтобы кто-то возненавидел другого человека. Ладно, что скажешь о ревности?

– У кого сейчас есть время на амуры? С Эйбом мы разошлись много лет назад…

– Профессиональная зависть?

– Нет, черт побери! Я всегда со всеми прекрасно ладила.

– По крайней мере, так считаешь ты. Тут то же самое, что с местью. Кто знает, что может возбудить в человеке зависть? Ты хорошо зарабатываешь. Кого-то может возмущать, что женщина, и к тому же привлекательная чернокожая женщина, так преуспевает. Или какие-нибудь старые Приятели могли позавидовать твоему успеху.