Маленькие бродяги

Аннотация

Журнальная версия повести Джанни Родари "Маленькие бродяги". Печаталась в журнале "пионер" в 1954 году.

Рисунки А. Кокорина.

 

Два с половиной миллиона коммунистов и комсомольцев, а также восемьсот тысяч их союзников — социалистов — представляют большую силу в Италии. Только во время последних выборов в Тоскане и Эмилии коммунисты получили более шестидесяти процентов голосов,

Вот как будто и всё, что я хотел сказать вам, дорогие советские ребята, в дополнение к повести Д. Родари. Мне хочется только добавить ещё одну деталь… Быть может, читая о том, что маленькие нищие собирают по нескольку сот лир, вы подумаете, что это крупная сумма… А знаете вы, что можно купить в Италии на сто лир? Четыре номера газеты или же пять коробок спичек… А чтобы кое-как прожить, совсем небольшой семье нужно ежемесячно не менее пятидесяти — шестидесяти тысяч лир. Подумайте сами, за какую ничтожную сумму были обречены на страдания герои повести…

Сейчас они пройдут перед вами — калека Доменико, находчивая Анна, Франческо, о мужестве которого с такой гордостью говорит Джанни Родари… Посочувствуйте этим ребятам и полюбите их!

Джованни Джерманетто.

Перевод с итальянского Г. Малахова и Ю. Новиковой. Джанни Родари МАЛЕНЬКИЕ БРОДЯГИ Рисунки А. Кокорина. СЕРОЕ ОДЕЯЛО Двое ребят, Франческо и Доменико, жили с матерью в бедной деревушке, затерявшейся среди гор Кассино. Франческо было десять лет, а Доменико шесть. Их отец пять лет назад ушёл воевать и, хотя война уже кончилась, ещё не вернулся домой. Бенедетта, их мать, зарабатывала две — три лиры в день, помогая каменщикам. А Франческо и Доменико занимались тем, что ходили в лес за хворостом и собирали на продажу металлический лом: старые патронные гильзы, осколки снарядов… Война побывала и здесь, в этом горном краю. Как-то в лесу в куче сухих листьев Доменико нашёл не разорвавшуюся мину, похожую на коробку. Доменико попытался отвинтить крышку, но тут мина неожиданно взорвалась. Доменико вышел из больницы с рукавом, засунутым в карман. Деревенские ребятишки стали называть его «одноруким», «одноручкой». Эти прозвища выводили Доменико из себя, он швырял своей левой рукой в ребят камнями. Франческо вставал на защиту брата, ввязываясь в драку с подростками, которые были куда сильней и старше его самого. Из таких схваток он обычно выходил весь в синяках и кровоподтёках. Но явно превосходящая сила «противника» не пугала Франческо. Наконец вернулся с войны их отец Джованни. Он приехал на телеге тряпичника, в ногах у него стоял чемодан. В нём лежали грязное бельё, кулёк с яблоками и серое солдатское одеяло всё в дырах. Оно было очень похоже на то одеяло, которое лежало у них дома на тюфяке. Только домашнее было немного побольше. * * * — Вот моя доля, — говорил не раз Джованни. — Вот всё, что я навоевал. Я прошёл две войны и с каждой привёз по одеялу. Правда, на этот раз я вернулся не только с одеялом, но ещё и с кашлем. Зимы были холодные, и отец кашлял всё время. За два года мать родила ещё двух мальчиков: сначала Пеппе, потом Ринуччиа. Наконец вернулся с войны их отец Джованни. Отец всё ещё никак не мог найти работы, а крохотного клочка земли не хватало, чтобы прокормиться. Семья перебивалась кое-как. Отец ходил за хворостом вместе с Франческо и Доменико. Иногда в лесу его душил кашель, и он в изнеможении опускался на пень. Доменико молча прижимался к отцу; чёрные волосы его падали на глаза. Франческо, не знавший, что ему делать, крутил ремни вещевого мешка, который подарил ему отец. Доменико был очень привязан к отцу. Казалось, он надеялся, что отец поможет ему вернуть руку… Кто знает? Отец часто говорил: — На свете есть доктора, которым заменить руку — сущий пустяк. Эти доктора делают руки так ловко, — ну, прямо не отличишь от настоящей… Привяжут тебе такую руку, и ты будешь орудовать ею, как своей: сможешь есть, одеваться, работать… Вот будут у нас деньги, я возьму тебя в город и куплю там хорошую руку. Увидишь, ты будешь играть на гитаре не хуже Микеле-тряпичника. Мы вместе пойдём к доктору: тебе он приладит руку, а меня вылечит от кашля. Доктора — учёные люди… Только вот нужны деньги… Правда? Собака, и та не вильнёт хвостом бесплатно!.. Тем временем отцу становилось всё хуже. Скоро он уже больше не выходил из дому, а всё лежал на соломенном тюфяке под двумя своими солдатскими одеялами, привезёнными с двух войн. Но и два одеяла не могли согреть больного. Бенедетта чиркала спичками, которые давал ей сосед, и разводила огонь в очаге. Ринуччиа и Пеппе взбирались на два стула — единственное достояние семьи, старшие рассаживались, как могли: кто на кирпичах очага, кто прямо на полу. Маленькое пламя, мерцая, скрадывало убогость комнаты. Но отцу всё равно не удавалось согреться. — Какой чудесный огонь! — говорил он. — Посмотрите на одеяло: оно теперь красноватое, не правда ли?.. Если бы я был богатым, знаете, что бы я делал? Я соткал бы большое-пребольшое одеяло и покрыл бы им всех, кому холодно. — Какое большое? — спрашивал Доменико. — Во всю долину? — Больше, — отвечал отец. — Больше, чем Рим. Больше, чем вся Земля… — А какого оно будет цвета? — задавал вопрос Франческо. — Серое. Я бы сделал его вот таким же серым. И протянул бы его от колокольни над крышами всех домов, чтобы никому на земле не было холодно. — Оно промокнет во время дождя, — озабоченно заметил Доменико. Пытаясь улыбнуться, отец убеждал: — Нет, вода не просочится! Ему становилось всё хуже. Чтобы купить отцу лекарство, Бенедетта стирала бельё в богатых домах. Но лекарство так и осталось лежать на камине, возле коробки с солью: отец не успел принять его. Спокойный, с восковым лицом лежал он под своими серыми одеялами. Казалось, что он просто заснул, но на самом деле он умер. ЧЕЛОВЕК С ЛИСТКОМ Когда отец умер, Доменико перестал ходить с Франческо за хворостом. Он сторонился людей и всё время молчал. С ожесточением заправлял Доменико пустой конец рукава в карман пиджака, не обращая больше внимания на насмешки деревенских ребятишек. Доменико увидел на пороге двух незнакомцев. Они о чём-то толковали с Бенедеттой. «Кто сделает мне теперь новую руку? — думал он. — Зачем отец умер?..» С отчаянием взглянув на серое одеяло, он убегал из дому и одиноко бродил по лесу. Однажды, вернувшись домой, Доменико увидел на пороге двух незнакомцев. Они о чём-то толковали с Бенедеттой. Один из них был невысок и толст, на животе у него висела серебряная цепь — от одного кармана до другого. Второй был молодой парень, высокий, сухопарый, с белыми волосами и красными кроличьими глазами. «Альбинос [1] с красными глазами», — подумал Доменико. 1 Альбинос — человек или животное, у которого вследствие отсутствия пигментов волосы и кожа обесцвечиваются и становятся белыми. Толстый человек показывал Бенедетте какой-то листок бумаги. Та слушала его, сложив руки на фартуке. Франческо стоял в комнате, испуганный и бледный. — Вы бедны, Бенедетта, — говорил полный мужчина, — у вас четверо ребят. Как вам прокормить их?.. Вот я и хочу вам помочь… Ведь мы же христиане. Верно?.. А потом мы с вашим мужем были вот как… — он скрестил указательные пальцы правой и левой рук, показывая, какими он и Джованни были друзьями. — Мы вместе воевали, — продолжал он, — не в этой войне, — в другой, в Албании… Когда я узнал о вашем несчастье, я даже хотел приехать на похороны. Верно, Пио? Альбинос кивнул головой, неприятно усмехаясь. — Да только, знаете, какие теперь дела? Всё время крутишься, как волчок: то одно, то другое… Жизнь — тяжёлая штука. Верно, Бенедетта? Вот я и подумал: «Почему бы тебе, Винченцо, не помочь по старой дружбе семье Джованни? Почему не пристроить на работу детей своего старого друга? Ведь всегда можно подобрать какую-нибудь работёнку, подходящую для ребят…» Остальное вы уже знаете… А вот разрешение местных властей на работу… Читайте! — Я не умею читать, — дрожащим голосом прошептала Бенедетта. — Ну, это не беда, — засмеялся Винченцо, — на то есть адвокат, он умеет читать. В общем подумайте. А если решитесь, ждём вас послезавтра на перекрёстке дорог… Только теперь Винченцо заметил Доменико и окинул его таким пристальным взглядом, что мальчик отшатнулся, словно его неожиданно дёрнули сзади. — Ну вот… На какую другую работу способен такой убогонький? — сказал Винченцо. Они наконец распрощались. Мать, беззвучно плача, вошла в комнату. — Чего они хотят, этот толстый и этот… альбинос? — спросил Доменико у Франческо, усаживаясь рядом с ним на пороге. — Хотят отобрать нас у мамы… Мальчики говорили шёпотом, изредка поглядывая на мать, которая сидела за столом, обхватив голову руками. Пеппе и Ринуччиа держались за её юбку. — Они хотят взять нас, — продолжал Франческо, — за это они дадут маме денег. Они увезут нас в фургоне, и мы будем странствовать и работать. — Как цыгане? — Почти. Но только не всегда, всего полгода… — А что мы будем делать? — Будем продавать «билетики счастья» и просить милостыню. А хозяин за это будет каждый месяц посылать маме десять тысяч лир для Пеппе и Ринуччиа. — Я не поеду с ними, — сердито сказал Доменико. — Мама ещё не сказала, что мы поедем. — Я не поеду! Я убегу из дому! Бенедетте нелегко было принять решение. У неё сердце разрывалось на части при мысли о разлуке с сыновьями. И всё же ей пришлось уступить незнакомцу. Не могла же мать допустить, чтобы четверо её сыновей умерли с голоду! Ведь даже работая до полусмерти, она так мало получала! Часто работы не было совсем… В тот же вечер, когда дети уснули, прижавшись друг к другу, как птенчики в гнезде, Бенедетта разбудила Франческо. — Сынок, мне надо поговорить с тобой. — Я всё знаю, мама. За меня не беспокойся, я поеду… — Приходится отдать вас хозяину… Но будет, ли он добрым с вами?.. — В глазах матери, блестели слёзы. — Не плачь, мама, ты не виновата… Но вот Доменико, он такой маленький… — Дон Винченцо хочет взять его потому, что у него нет руки и люди будут жалеть его… Что мне делать, Франческо? Скажи. Моя бедная голова совсем ничего не соображает… Франческо посмотрел на мать. За один этот день она постарела на десять лет. Она была усталая и беспомощная! Видно, наступила теперь его очередь быть сильным. — Я буду заботиться о Доменико, — сказал Франческо. — Он будет всегда со мной, я буду его защищать. Не беспокойся, мама! Я уже большой и ничего не боюсь. * * * Утром в назначенный день Бенедетта с узелком в руках повела своих ребят к условленному месту. На тумбе, что стояла у перекрёстка дорог, они увидели девочку лет десяти с узелком. Она хмуро кивнула им головой, продолжая переплетать свои косы: — Вы к дону Винченцо? Вон они едут! В ПУТЬ Вдали показался грязно-жёлтый фургон. Его тащила серенькая лошадка. Рядом с лошадкой бежал чёрный курчавый пудель. Лошадью управлял уже знакомый мальчикам парень с белыми волосами, которого Доменико прозвал Альбиносом. В фургоне восседал дон Винченцо, а рядом с ним толстая женщина. Казалось, она спала. — Это донна Тереза, его жена, — сказала девочка, кладя узелок на землю и опять принимаясь за свои косы. — Чья ты? Тебя никто не провожал? — спросила у неё Бенедетта. — Я жила с дядей. Он только сегодня получил работу… А у него пять ребят и больная жена. Вот он и продал меня дону Винченцо. — Почему ты говоришь «продал»? — укоризненно сказала Бенедетта, почувствовав, как Доменико вздрогнул от этого слова. Франческо с восхищением смотрел на девочку. Какая она серьёзная, спокойная! И она одна, совсем одна пришла к дону Винченцо! Когда фургон приблизился, Франческо увидел, что следом за ним идёт ещё человек, ростом пониже дона Винченцо и не такой толстый. Он был одет в военную тужурку, слишком широкую для него и делавшую его немного похожим на покойного отца. Рядом с человеком в тужурке семенили двое малышей: мальчик и девочка. Они несли на палке свои пожитки. Альбинос молча остановил лошадь, донна Тереза открыла глаза, но по-прежнему не шевелилась. Дон Винченцо привстал, здороваясь с Бенедеттой и ребятами: — Привет, Бенедетта! Разве не счастье начинать путешествие в такую чудесную погоду? Верно?.. А, и ты здесь, Анна! Отлично, отлично… Вот моя жена, она заменит вашим малюткам мать, вы увидите… А там, за фургоном, мой брат Филиппо… Филиппо! — позвал он весело, — Филиппо, иди сюда! Компания в полном сборе! — Это дядя Филиппо, — сказал Винченцо ребятам, выходя из фургона. — А я дядя Винченцо, а вот это тётя Тереза. Поняли? Ребята молчали. — Лучше будет, если они станут называть нас так, — объяснил дон Винченцо матери. — Люди недоброжелательны по природе и всегда готовы плохо думать друг о друге. А тут двое дядей, тётя и пять племянников. Попробуйте что-нибудь сказать… Верно? Он хитро сощурил глаза. По всему было видно, что он торопится в путь. Франческо обнял мать. Доменико позволил себя обнять, не вымолвив ни слова. — Сынок мой милый! Не сердись на маму! — прошептала Бенедетта. Но Доменико упрямо вырвался у неё из рук и встал рядом с другими ребятами. Винченцо взобрался на козлы, Альбинос стегнул лошадь, и та часто застучала копытами. Бенедетта смотрела вслед до тех пор, пока маленькая процессия не скрылась за поворотом. Ей казалось, что сердце вот-вот вырвется у неё из груди. Она вся дрожала. Франческо несколько раз оборачивался и махал ей рукой, а Доменико так ни разу и не обернулся. С низко опущенной головой он шёл, не глядя ни на кого; рукав его был заправлен в карман пиджака. Ребята побросали узелки в фургон, чтобы легче было идти. И Франческо тоже бросил туда свои пожитки… Слёзы бежали у него по щекам и попадали в рот — солёные, горькие слёзы. Сквозь слёзы Франческо увидел, что чья-то рука протягивает ему маленькое морщинистое яблоко. Он взял его и, не надкусив, спросил: — Кто это? Ты? Как тебя зовут? — Амелия, а это Андрео — мой двоюродный брат… Мой папа погиб во время войны, больше у нас никого нет… Дон Винченцо взял меня потому, что у меня все ноги в шрамах. Видел? Это от бомбардировки. Я была тогда совсем маленькая и ничего не помню. Анна, та самая девочка, которую они увидели на перекрёстке, тоже заговорила тихо и серьёзно: — Видал, какие у меня красивые туфли? Мне подарила их одна синьора. Я у неё мыла полы. Но потом она выгнала меня, потому что у нас дома заболели дети, а у той синьоры тоже были дети, и она боялась, что я перенесу заразу. Вдруг Доменико остановился. — Я устал, — сказал он. Анна с тревогой посмотрела на Доменико. Он весь был воплощённое упрямство. Нет, он совсем не устал, он назло сделал вид, что устал! Дядя Филиппо равнодушно посмотрел на Доменико, вынул трубку изо рта и указал на собачье место — нечто вроде люльки, качавшейся под фургоном на цепях. — Залезай туда. Там тебе будет удобней! Ребята рассмеялись, не удержался от улыбки и Доменико. Не заставляя просить себя дважды, он залез в люльку, лёг на живот и, подперев щёку рукой, весело улыбнулся. Все снова рассмеялись, а Амелия в шутку залаяла. Пудель, увидев, что кто-то занял его место, с лаем прыгнул в люльку. Тут он, видно, понял, что для тревог оснований нет, и растянулся рядом с мальчиком. Люлька приятно покачивалась в такт мерному ходу фургона, и у Доменико впервые за всё это время стало спокойно на душе. Он состроил Франческо гримасу и залаял: — Гав! Гав! — Отлично, — заметил дядя Филиппо. — Теперь можно спать спокойно. У нас теперь как-никак две собаки! Так начались их скитания. Альбинос вынул инструмент из футляра. Он взял звучный аккорд, и за ним потоком хлынули чудесные звуки. КЛЕТКА С ПОПУГАЕМ К вечеру фургон остановился на поляне, густо заросшей травой, невдалеке от большого селения. Тётя Тереза, толстая и, как всегда, заспанная, слезла с ящика и принялась готовить ужин. Дядя Филиппо вытащил из фургона треножник и кастрюлю. — Ребята! Поищите — ка дров! — приказал дон Винченцо. — Вы не уходите, — сказал Альбинос Франческо и Доменико. Он скрылся в фургоне и вышел оттуда с аккордеоном и клеткой в руках. В клетке сидел старый, облезлый попугай. Увидев людей, он сунул клюв в ящичек и вытащил зелёный билетик. — Что это он делает? — спросил Франческо. Альбинос рассмеялся: — Предсказывает тебе счастье… Умеешь читать? — Нет. — Тем лучше… Но всё-таки выучись различать билеты: зелёные — это для женщин, жёлтые — для мужчин. Смотри, следи внимательно, чтобы попугай не путал… Женщины обижаются, когда им дают мужской билет. Он повесил клетку с попугаем на шею Франческо: — Ты должен говорить, что с тобой произошёл несчастный случай в Кассино. Понял? Если ничего не дадут, поплачь… Ясно тебе? Франческо кивнул головой. Доменико испуганно наблюдал за этой сценой. Альбинос сунул ему в руку тарелку: — Пока я играю на аккордеоне, будешь обходить публику с этой тарелкой. Это очень просто, ты увидишь… И хорошенько выставляй обрубок руки. Пусть все видят, что ты калека. Говори, что тебе оторвали руку во время бомбардировки. Понял? — Я не пойду с вами, — тихо, но упрямо сказал Доменико. Альбинос дал ему подзатыльник. Франческо, не колеблясь, бросился на Альбиноса, но тут же свалился на землю от сильного удара. — Следи за клеткой, обезьяна! — крикнул Альбинос. — Тише, ребята, тише! — примирительно проговорил дядя Филиппо, не вынимая трубки изо рта. — Изволите выражать недовольство? — процедил сквозь зубы Альбинос. — А ну, вперёд! Село было недалеко. Едва ребята поравнялись с первыми домами, Альбинос вынул инструмент из футляра. Он взял звучный аккорд, и за «им потоком хлынули чудесные звуки. Поражённые, смотрели на него ребята. По лицу Альбиноса, как всегда, бродила неприятная улыбка, красные кроличьи глаза беспокойно бегали… Но как он хорошо играл! Франческо и Доменико никогда не слышали такой игры. Он играл бодрую, весёлую песню, от которой ноги сами шли в пляс. — Нравится?.. — спросил Альбинос. Ребята не ответили. — А теперь, Доменико, приготовь свою тарелку! — сказал Альбинос. Из окна выглянула женщина и бросила на мостовую монету. — Подбирай быстрей! Чего стоишь, как истукан? — уже со злостью крикнул Альбинос. Доменико нагнулся, подобрал монету и кинул её в тарелку. Люди выглядывали из окон и дверей, шарили в карманах в поисках мелочи. На мостовой показались три девочки. Они шли под ручку прямо к Франческо. — Что дашь нам на счастье? — спросила одна из них. Франческо, краснея, протянул клетку. Попугай вытащил клювом билетик, и девочка тут же прочитала его. — Но ведь это же для мальчика! — смеясь, сказала она. — Твой попугай не отличает девочек от мальчиков. Пришлось заменить билет… Другие девочки тоже захотели узнать свою судьбу; каждая из них положила в коробку бумажку в пять лир. Между тем Доменико и Альбинос ушли вперёд. Франческо пошёл за ними на некотором расстоянии, стараясь не терять их из виду. Ему очень хотелось плакать, он еле сдерживался. * * * В этот вечер только дядя Винченцо и тётя Тереза спали в фургоне. Остальные улеглись прямо на земле, подстелив потрёпанное, грязное одеяло. Доменико забрался к пуделю, которого, как он узнал, звали Неро, и сразу заснул. По дороге двигалась длинная колонна. Франческо натянул на лицо старый отцовский вещевой мешок. Так он не видел ни звёзд, ни облаков, бежавших по небу. В темноте казалось спокойнее и можно было поплакать. Он слышал, как шепчутся Анна и Амелия, но ему не хотелось оборачиваться. Дядя Филиппо громко храпел, и это напоминало об отце. И вдруг до Франческо донеслись громкие голоса и топот множества ног. Он открыл глаза; день был в полном разгаре. «Как я долго спал!» — мелькнуло у него в голове. Шум всё нарастал. Со стороны села по дороге двигалась длинная колонна, люди несли плакаты и флаги… Впереди на маленьком ослике ехал мальчик; в руке у него была жердь с белым полотнищем. — Кто это? — спросил Франческо дядю Филиппо, раскуривавшего свою трубку. — Батраки… Они идут обрабатывать пустующие земли, — ответил дядя Филиппо. — Это я уже видел не раз. Люди хотят жить и работать, а вокруг столько земель, на которых никто ничего не сеет! — Об этом написано на их плакатах, — добавила Анна. — Я умею читать. Она, как всегда, заплетала свои косы. Видно, так ей было удобнее думать и говорить. — А что там написано? — спросил Франческо. — «Земля»! Там написано «Земля»! Видишь? Франческо посмотрел на один из плакатов. Действительно, на нём виднелись какие-то чёрные значки. Но для Франческо все они были совершенно одинаковы. Ведь он не умел читать. БЕЛОЕ ЗНАМЯ Проходя мимо фургона, батраки сердечно приветствовали странников: — Добрый, день! Не хотите ли присоединиться к нам? Они были веселы и словоохотливы, будто шли на праздник. Альбинос, отвернувшись от них, с презрением сплюнул. — Землеройки! — крикнул он. Но батраки не расслышали его слов. Дядя Филиппо, наоборот, вынув трубку изо рта, от души отвечал на приветствия. Глядя на него, с уверенностью можно было сказать, что он охотно присоединился бы к батракам и пошёл обрабатывать пустующие земли. — Как же они делают это? — спросил Франческо. — Очень просто, — ответил дядя Филиппо. — Приходят на землю синьоров и начинают её копать. — И тогда земля становится их собственной? — Нет… тогда приходят карабинеры и начинают разгонять их. Но они говорят им: «Хорошо, мы разойдёмся! Но дайте нам земли! Мы крестьяне, а земли у нас нет… Что за крестьянин без земли?..» Дядя Филиппо говорил о захвате земель, точно рассказывал сказку. Но нет, это была не сказка. Вот колонна свернула на тропинку, в поле. Там, вдали, начинаются пустующие земли, владельцы которых и не думают их обрабатывать… Мальчик с белым полотнищем не поехал дальше. Он остановился у края дороги и провожал своих товарищей, размахивая шестом. Франческо, Доменико и Анна направились к нему сначала робко, а затем более уверенно, потому что мальчуган улыбнулся им. — Привет! — сказал он, когда ребята подошли. — Что ты делаешь? — спросила его Анна. — Почему не идёшь захватывать землю? — Туда пошли отец и братья. А меня оставили здесь. В случае чего надо дать сигнал… — Какой сигнал? — спросил Франческо. — Что карабинеры приближаются… — И тогда батраки убегут? — Нет! Тогда они сойдут с земли и станут на тропинке. А тропинка ничья, никто не имеет права согнать с неё… Трое маленьких бродяг с восхищением слушали его рассказ. Вдруг Доменико сказал: — Если бы отец был жив, он тоже пошёл бы захватывать землю. Франческо удивлённо посмотрел на него. Доменико был очень взволнован, лицо его горело… Анна с улыбкой обняла мальчика. — Пошёл бы! Говорю вам, что пошёл бы! — с жаром твердил Доменико. — Он обработал бы землю и купил мне новую руку! И Франческо тоже подумал про себя: «Как плохо, что у нас крестьяне не захватывают землю!.. Тогда бы мы не были такими бедными и маме не пришлось бы продавать нас дону Винченцо». Он снова посмотрел на мальчика с белым полотнищем. Оно было порванное и грязное, такое же, как и рубаха мальчика. Мальчик был бос, а рубаха надета прямо на голое тело; загорелое и мускулистое, оно просвечивало в нескольких местах… И всё же лицо у этого паренька отважное, глаза ярко блестят. Беседуя с ребятами, он всё время поглядывал на дорогу. Доменико решил помочь ему. — Я предупрежу тебя, как только увижу карабинеров! — сказал он. Тут они услышали голос дяди Филиппо: — Мы уезжаем, ребята! — Эй, бездельники! — кричал Альбинос. — Ждёте, чтоб я подстегнул вас кнутом? — Будь у меня кнут, — процедил сквозь зубы Доменико, — я бы хлестнул им по твоему лицу, Альбинос. Но ничего не поделаешь. Трое маленьких бродяг медленно зашагали к фургону, оглядываясь на мальчугана с полотнищем. Но тот, казалось, уже забыл про них. Точно заправский часовой, он внимательно и насторожённо смотрел па дорогу. И тут Франческо почувствовал зависть. Как хотелось бы ему очутиться на месте этого мальчугана, стоять с полотнищем в руках и подавать сигналы!.. Он взял Доменико за локоть. — Когда мы вернёмся домой, — сказал он, — мы тоже пойдём захватывать пустующие земли. Через два дня они остановились возле развалин, которые Франческо принял за мост. Но на самом деле это были остатки водопровода, построенного древними римлянами. Когда спустилась ночь, все увидели, что северная часть горизонта как-то странно светится. — Там, должно быть, пожар, — сказал Франческо. Дядя Филиппо усмехнулся, попыхивая своей трубкой. — Это не пожар, — сказал он. — Это Рим. Это огни Рима. В тот вечер ребята долго не могли заснуть. Они тихо лежали, не сводя глаз с этой далёкой сияющей полосы. ФОНТАН СОКРОВИЩ В предместье Рима они снова остановились. Альбинос, взяв аккордеон, собрал ребят. — С сегодняшнего дня, — сказал он, — начнётся ваша настоящая работа. Каждый вечер вы должны приносить дяде Винченцо не меньше тысячи лир. Кто принесёт больше, тому билет в кино, принесёте меньше — получите только половину ужина. Вы должны сами зарабатывать себе на хлеб. Франческо с тревогой взглянул на дядю Филиппо, ища у него поддержки. Но Филиппо укреплял у себя на спине ивовые корзины и даже не обернулся. Должно быть, это была его работа — продавать корзины. И, может быть, его брат Винченцо тоже не даёт ему ужина, когда он приносит домой мало денег. Альбинос посмотрел своими кроличьими глазами на ребят. — Всё понятно? Пошли!.. Ребята двинулись. Дядя Филиппо пожелал им удачи. В течение всего пути он был очень добр с ребятами. Он часто болтал с ними, рассказывал о жизни крестьян, учил плести корзины. Доменико успел уже привязаться к нему. Однажды он даже спросил его: — А бывают такие врачи, которые делают новые руки? И дядя Филиппо, совсем как отец, ответил: — Бывают. Конечно, бывают… Они вошли в город. Долгое время шли молча: грохот трамваев, шум автомобилей и троллейбусов, суета снующих людей ошеломили их. Альбинос шёл впереди с аккордеоном на перевязи. Амелия и маленький Андрео семенили за ним, схватившись за руки и глядя вокруг широко раскрытыми, удивлёнными глазами. Доменико, как всегда, шагал один, заправив рукав в карман пиджака. Последними шли Франческо и Анна. Анна останавливалась на каждом шагу. Ей очень хотелось рассмотреть каждую витрину, и в то же время она боялась потерять из виду Альбиноса. Свернув с большой улицы и пройдя несколько узких и грязных переулков, они вышли наконец к большому фонтану, занимавшему почти всю площадь перед дворцом. — Это фонтан Треви, — объяснил Альбинос. — Запомните его. Здесь мы встретимся вечером. А теперь давайте разойдёмся. Амелия и Андрео пойдут со мной, а остальные пойдут в центр города. Да не держитесь всё время вместе! Будьте осторожны с полицейскими. Они вам ничего не сделают, но всё же осторожность не мешает. Итак, на закате ждите меня здесь… Был хороший, ясный день. Анна, Франческо и Доменико бродили по улицам все вместе, совершенно забыв, что надо просить милостыню. Зрелище большого города потрясло их. Дойдя до набережной Тибра, катившего свои мутные жёлтые воды, они остановились и, как зачарованные, простояли более часа на мосту, по которому тоже, как река, катился нескончаемый поток машин и трамваев. Франческо совершенно не вспоминал о клетке, болтавшейся у него на шее, и был очень удивлён, когда к нему приблизилась группа людей, говорящих на каком-то непонятном языке. Женщина в тёмных очках, одетая, как мужчина, в белые брюки, показала пальцем на попугая. Опомнившись, Франческо рванулся вперёд и протянул клетку с билетиками. Иностранцы почему-то рассмеялись и бросили несколько монет. Женщина в очках попыталась даже потрепать Доменико по голове, но тот попятился, что-то бормоча. Наконец иностранцы ушли. — Сколько у нас денег? — спросила Анна. Подсчитали: оказалось, ещё совсем немного. Последовать совету Альбиноса и разойтись в разные стороны они не решились. Им страшно было ходить в одиночку по этому огромному незнакомому городу. Когда солнце начало садиться, они повернули обратно к фонтану. Анна, самая смелая из всех, спросила дорогу у постового полицейского. Он окинул их подозрительным взглядом. Франческо ринулся вперёд и протянул клетку с билетиками. — А что если бы он нас арестовал? — испуганно спросил Франческо. Анна рассмеялась. Доменико проголодался. На одну из монет ребята купили пирожное, и все попробовали по кусочку. Пирожное было сладкое и очень вкусное. Такого ещё никто никогда не ел. — Я хочу навсегда остаться здесь, в Риме, — сказала Анна. Наконец они разыскали фонтан, но Альбиноса там ещё не было. Сев на край бассейна, они любовались бегущей водой. Время от времени около фонтана останавливались иностранцы и кидали в бассейн монеты. — Что это они делают? — спросил Франческо. Мальчишка, всё время бегавший за ними и дразнивший попугая, объяснил, что иностранцы, приезжающие в Pим, всегда кидают деньги в этот бассейн. Говорят, это приносит счастье туристам. Тут Анну осенила мысль. — Слушай, — сказала она Франческо, — почему бы нам не достать эти деньги? Тогда Альбинос не будет нас ругать. Они стали дожидаться темноты. Вокруг всё время ходили люди, но Франческо наконец собрался с духом, сбросил ботин ки, закатал штаны и, дрожа от холода, влез в воду. — Это фонтан сокровищ, — сказала ему Анна. — Счастливо! Хорошего улова! ВОР Вода в бассейне была ледяная, она мучительно сводила ноги, но Франческо не обращал на это внимания. Согнувшись, он медленно двинулся вдоль цементного барьера, постепенно обследуя дно. Оно всё было усеяно монетками, искрившимися, точно серебряные. Франческо окунул руку в воду, рубашка сразу же намокла. — Смотрите! — воскликнул он, вынимая из воды полную горсть монет. — Кладите их в мешок! Он снял с себя вещевой мешок и бросил ребятам. Анна начала ссыпать туда монеты. — Но что это за деньги? Я таких никогда ещё не видела, — промолвила Анна, разглядывая иностранные монетки. — Ничего! Там разберёмся, — успокоил её Франческо. Он всё продолжал собирать со дна деньги. Анна и Доменико кричали ему: — Сюда! Вот ещё здесь! Немного вперёд! Нет, правее! Они уже перестали бояться прохожих. Некоторые из них останавливались у фонтана и, глядя на странных рыболовов, лишь молча улыбались. Прошёл мимо и блюститель порядка — полицейский, но ничего не заметил или, может быть, сделал вид, что не замечает. Но вдруг Франческо услышал грубый голос: — Эй, что ты там делаешь? Это был тот самый мальчишка, который приставал к ним, дразня попугая. — Разве не видишь? Он ловит рыбу, — ответила за Франческо Анна. Доменико прижал к груди мешок с деньгами. Франческо даже не обернулся. — Я вам покажу, как рыбу ловить! Кто вам позволил лезть сюда? — А тебе какое дело? Ты что, полицейский? Пойди надень тогда форму! — возмутилась Анна. — Как какое дело?! Эти деньги всегда брал я! — закричал мальчишка. — И нечего вам их трогать! — А ты не волнуйся, деньги не твои. — Франческо угрожающе поднял кулак. — Попробуй только войти в бассейн, я тебя так в нём искупаю!.. — Вот я сейчас позову друзей, и мы посмотрим, кто кого искупает! — сказал мальчишка. — Убирайтесь-ка лучше к себе в деревню, голодранцы! Но подойти к Франческо он всё же не решался и, постояв минуту, пошёл от фонтана, продолжая бормотать угрозы. — Давайте уйдём отсюда подобру-поздорову, — предложил Доменико, — пока нас вправду не побили. — Не бойся, — подбодрил его Франческо. — Пусть только попробуют! Мы им покажем! — А может быть, и верно, лучше уйдём… — заметила Анна. — Но ведь нам надо дождаться Альбиноса. И потом здесь ещё так много монет! — У нас уже и так полон мешок. Хватит… — А дорога?.. Мы же не знаем дороги. За спором ребята не заметили, как подошёл Альбинос и стоял, глядя на них с ехидной улыбкой. Он был один. Малышей он отвёл обратно ещё засветло, так как ему уже больше не хотелось играть на аккордеоне. Сюда он пришёл с намерением показать ребятам обратную дорогу, чтобы они возвращались одни. Но вид мешка с деньгами изменил ход его мыслей. Он знал про обычай туристов бросать серебряные монеты в бассейн фонтана Треви. «В этом мешке, — подумал он, — должно быть не меньше четырёх — пяти тысяч лир». Альбинос выплюнул изо рта окурок и вплотную придвинулся к бассейну. — Э, да вы, я смотрю, развлекаетесь? Что же это вы так долго кружили по городу? — Мы ждали, пока ты придёшь за нами, — ядовито заметила Анна. Франческо тем временем вылез из бассейна и, не вытирая ног, натягивал штаны и ботинки. Доменико попытался спрятать сумку с деньгами. — Полегче! — зло процедил Альбинос. — Ты что-то в последнее время стала много о себе воображать. Кому ты указываешь? Куда я хожу, это никого не касается! — Но ты сказал, чтобы мы дожидались тебя здесь. — Я лучше знаю, что мне делать! — сказал Альбинос и повернулся к Доменико: — А ты, ну-ка, давай мешок! Вместо ответа Доменико быстро передал мешок Франческо, а тот спрятал его за спиной. — Мы сами отдадим его дяде Винченцо! Не беопокойся! — Нет, лучше я вам облегчу работу: дай деньги мне! Франческо понял, что Альбинос хочет их обворовать. — Ты отдашь их дяде Винченцо? — Я не дурак. Дяде Винченцо вы дадите то, что заработали на попугае. А эти деньги пригодятся мне. Давай их сюда, пока я второй раз не искупал тебя в бассейне. С этими словами он бросился на Франческо и силой вырвал у него мешок. Франческо сгоряча вцепился ему в руку. Доменико схватил Альбиноса за ногу и, нагнувшись, вцепился в неё зубами. Альбинос вскрикнул от боли и, яростно защищаясь, кое-как освободился от Доменико. Сильным толчком он отбросил ребят на землю, быстро собрал рассыпавшиеся из мешка деньги и скрылся. Анна хотела было бежать за ним, но одумалась и поспешила к Доменико, у которого из головы сочилась кровь. — Вор! — сквозь слёзы твердил Франческо. — Вор! Вор! ПОД ДОЖДЕМ Доменико вспомнил, что отец когда-то обещал поехать с ним в Рим и показать фонтан Треви. — Ты посмотришь на этот фонтан, когда врач сделает тебе руку… «Вот, — думал Доменико, шагая за Анной и Франческо, — я и посмотрел на этот знаменитый фонтан. И у меня даже осталась — память о нём». Но ребята не обернулись на красивый фонтан, из которого достали целое богатство, а получили одни неприятности. Доменико притронулся к повязке: ссадины на лбу болели. — Тише! — прошептала Анна. — Полицейский! Скорей в этот подъезд! Они вбежали в тёмный, глубокий подъезд. Полицейский проехал на велосипеде мимо подъезда и скрылся в переулке. Стояла тихая ночь. Вдруг начался дождь, такой, какой бывает только в Риме: внезапный и сильный. Анна, Франческо и Доменико прижались друг к другу и долго не сводили глаз с дождевых струй. Грязные ручейки пенились у самого порога подъезда. Доменико прислонился спиной к стене и опустился на корточки. Только сейчас он вспомнил о попугае, которого передал ему Франческо перед тем, как полезть в бассейн за монетами. — Пио! — окликнул он. — Пио! Они почему-то окрестили попугая именем ненавистного Альбиноса, хотя и очень любили старую, облезлую птицу. — Пио! Все уже давно оправились от страха. Доменико играл с попугаем, Анна по привычке принялась заплетать свои косы, а Франческо возился с ремнями вещевого мешка. — Вот вор!.. — говорил он, вспоминая Альбиноса. — Сколько денег могло быть у нас! — Кто знает… Может быть, больше тысячи, — мечтательно произнесла Анна. — Больше! Там ведь были серебряные. Теперь хозяин не поверит, что Альбинос обокрал нас. — А как мы вернёмся?.. Здесь все улицы так похожи одна на другую… Мы не найдём дороги. — Пио, — вдруг сказал Доменико, обращаясь к попугаю, — скажи хоть ты: по какой улице нам идти? — Попугай не пошевелился, только глазки его поблёскивали. — Как ты думаешь, Пио? Должны мы вернуться к хозяину? — О чём ты говоришь? — спросил брата Франческо. — Я думаю, что нам теперь проще вернуться домой, — сказала Анна. — Кто нас здесь разыщет? При этой мысли у Франческо сладко сжалось сердце. Перед глазами его возник дом — старый, грязный и такой родной; тёмная комната, серое одеяло на тюфяке, грустное лицо матери… Они с Доменико ни разу не говорили о ней с тех пор, как покинули дом. — Я хочу домой! — горячо сказал Доменико. — Давайте убежим домой! — Подожди, пусть хоть дождь пройдёт, — сказала Анна и почему-то засмеялась. — Чего ты смеёшься? Что тут смешного? — Ничего! Просто у меня нет никого: ни мамы, как у вас, ни братьев. У меня только дядя, которому я и так всегда была в тягость. Если я вернусь, он изобьёт меня. Анна уже не смеялась. Дождь продолжал идти с той же силой. Время от времени, заслышав шаги, ребята прятались глубже в темноту. Так прошло несколько часов. Вдруг какой-то запоздалый прохожий вбежал в подъезд и стал спиной к ребятам. Все трое от испуга затаили дыхание. Но через минуту человек, покачав головой, выскочил из подъезда и вскоре скрылся во мгле. Франческо улыбнулся. — Он даже не заметил нас. Мы, наверное, стали невидимками. — Вот бы хорошо, — сказала Анна, — если бы мы были невидимками! — Что же тут хорошего — стать невидимками? — Что хорошего? А тогда можно было бы незаметно вернуться к фургону, отобрать у Альбиноса наши деньги и убежать с ними домой. Стоять в подъезде уже надоело, и они вышли из парадного прямо под проливной дождь… И тут-то они увидели его, Альбиноса… Это не мог быть никто иной! При блеске молнии был ясно виден белый чуб, а Доменико даже показалось, что он видит его красные глаза. Ребята прижались к стене, боясь выдать себя. В нескольких шагах от них был другой подъезд, они бросились туда и, затаив дыхание, притаились в тёмном углу. — Он ищет нас, — прошептал Франческо. — Но не найдёт, — добавила Анна. Доменико прокрался к порогу и высунул голову. — Ну как? Он ещё там? — спросил Франческо. — Да… Он за водосточной трубой. — Он изобьёт нас, если найдёт… — Неро с ним, — прошептал Доменико возбуждённо. — Это Неро. — Он сразу же узнал своего четвероногого приятеля, с которым делил ночлег в люльке под фургоном и с тех пор крепко подружился. Пудель и в самом деле увязался за Альбиносом. Сначала Альбинос пытался отделаться от Неро, но затем перестал обращать на него внимание, и пудель с болтающейся между лапами верёвкой плёлся позади, в некотором отдалении. — Неро нас всё равно найдёт, — прошептала Анна. — Только бы не заметил Альбинос. Надо как-то подозвать Неро… Но как?.. Доменико не терял из виду Неро, который кружил, обнюхивая мостовую, Альбинос не обращал никакого внимания на пуделя: закурив сигарету, он стоял, заложив руки в карманы. А дождь всё шёл и шёл… КОЛИЗЕЙ Анна, Франческо и Доменико всё ещё стояли в подъезде, а Альбинос словно и не собирался уходить. Казалось, он решил провести под дождём всю ночь напролёт. И тут неожиданно ребят спас полицейский, быть может, тот самый, испугавшись которого они спрятались в первый подъезд. Послышалось поскрипывание старого велосипеда, затем Доменико увидел, как Альбинос встряхнулся и отделился от стены. — Он боится полицейского, — прошептал Доменико. — Смотрите, он уходит! В самом деле, не прошло и двух минут, как Альбинос скрылся в одном из переулков. Неро внимательно следил за каждым его движением, но не пошёл за ним. Отряхнув шерсть, он сел на задние лапы и заскулил. Как только полицейский проехал, Доменико вышел из подъезда и негромко позвал: — Неро!.. Неро!.. Пудель навострил уши и завилял хвостом. Словно зная, что шуметь нельзя, он вскочил с места и, даже не залаяв, бросился к ребятам. Доменико обнял его, гладя мокрую шерсть. — Неро! Неро! Ты доведёшь нас домой, правда? Франческо ласково похлопывал собаку по спине: — Ступай вперёд! Скорей! Покажи нам дорогу! — Он приведёт нас прямёхонько к фургону дяди Винченцо, — испуганно заметила Анна. — Вот и отлично! Ты и останешься там, раз хочешь, — не без ехидства сказал Франческо. — А мы с Доменико вернёмся домой. Анна промолчала. — Ступай, глупый! — снова обращаясь к пуделю, сказал Франческо. И Неро наконец пошёл. Он подпрыгнул и весело помчался вперёд. Ребята побежали за ним. Временами пёс останавливался, поджидая своих друзей, затем бежал с ними рядом, заигрывая с Доменико, потом вновь убегал вперёд. Дождь всё ещё шёл, мелкий, но сильный. Ребята уже промокли с головы до ног. Стало холодно. Когда дождь усилился, ребята поспешили спрятаться в огромном сооружении, состоящем из арок и портиков. Это был Колизей, но никто из троих никогда о нём не слышал. Огромная круглая арена вызвала у них буйный восторг. Это был старик, закутанный в старый военный плащ. В массивных стенах зияли тёмные отверстия, которые были чернее ночи, а между ними по земле блуждали неясные тени. — Здесь, кажется, есть люди, — прошептала Анна. Голос, выходивший как будто прямо из стены, заставил их вздрогнуть: — Не пора ли вам спать? Ребята испуганно прижались друг к другу. На этот раз из стены донёсся смех, и от неё кто-то отделился. Это был старик, закутанный в старый военный плащ. Неро грозно залаял. — Тише ты! — тихо сказал старик. — Здесь вы среди друзей. Мы все тут постояльцы одной гостиницы. Откуда вы? — спросил он, с улыбкой глядя на ребят. — Из Кассино, — несмело ответила Анна. Старик рассмеялся: — Ну мне-то этого можно не говорить! У меня то же ремесло; как-никак сам когда-то пытался разжалобить этим людей. Только теперь мало осталось дураков, которые этому верят. Теперь я говорю, что я, мол, бедный пенсионер. Что же делать! Если хочешь поесть хоть раз в день, ври, что в голову придёт! — Вы всегда ночуете здесь? — спросил Франческо. — Ну, это было бы слишком шикарно! — ответил старик. — Здесь не полагается спать. Увидят — заберут… Сплю там, где придётся, где полиция не найдёт… — А если найдёт? — Ну что ж такого? Провести несколько дней в тюрьме, пока длится непогода, — это не такая уж беда! Вдруг старик внезапно исчез. Ребята с удивлением озирались вокруг. Они ничего не понимали, а когда поняли, было уже поздно: полицейские стояли в нескольких шагах от них. Неро бросился им под ноги. — Придержи эту чёртову собаку! — крикнул один из полицейских. Доменико свистнул и стремительно притянул пса к себе. Анна мгновенно сообразила, что нужно сказать: — Мы заблудились, мы ищем дорогу домой… — Домой? А где он, ваш дом? — Мы живём с дядей… У нас фургон… Он стоит недалеко от города, но мы забыли туда дорогу. «Ведь это неправда! — подумал Франческо. — Почему она говорит неправду? Разве не лучше рассказать всё, как есть, и покончить с этим раз и навсегда?» По Анна, которую нелегко было сбить с толку, продолжала рассказывать о дяде Винченцо, дяде Филиппо, тёте Терезе… Однако это не помогло. Полицейские посадили ребят в машину. Ночь им пришлось провести в полиции. БЕЛАЯ ДОРОГА Это было печальное возвращение. Утро только начиналось. Солнце ещё не взошло. Полицейские разбудили ребят, спавших на жёстких скамейках, посадили их в машину и повезли прямо к фургону дяди Винченцо. Франческо, Анна и Доменико даже не поняли, откуда они знают, где стоит фургон. Ребята и не подозревали, что полиция ещё утром получила сообщение о прибытии в город бродяг. Когда дети подъехали к фургону, Альбинос запрягал лошадь, а тётя Тереза и дядя Филиппо укладывали треножник, кастрюли и одеяло. — Кто здесь хозяин? — сухо спросил полицейский, не выходя из машины. Дядя Винченцо высунул голову из фургона. — К вашим услугам, синьор лейтенант, — сказал он, фальшиво улыбаясь. Такую неприятную улыбку Франческо уже однажды видел у него. Это было в тог день, когда Винченцо впервые говорил с их матерью. — О, я вижу, вы привезли мне этих бедняжек! Должно быть, они заблудились в городе. Знаете, это бывает с ребятами… Заиграются, заглядятся… — Не болтайте зря! Ребята говорят, что они ваши племянники. Это правда? У вас есть документы? — Ну, конечно же, племянники. Кто же ещё, синьор лейтенант? И, к сожалению, они сидят на моей шее. Отец у них умер, они дети сестры моей жены. Не мог же я дать им помереть с голоду! Я христианин. Я взял их с собой, чтобы сделать доброе дело. — Ладно, ладно… Разрешение есть? — Всё в полном порядке, синьор лейтенант. Вот это бумага для отметок, это — разрешение моему брату продавать корзины, это — на фургон… Видите? Вы знаете, сколько денег я потратил на эти бумажки? — Вылезайте! Живо! — сказал полицейский ребятам. Они вышли из машины, не поднимая глаз. Полицейский взял за локоть Доменико и, посмотрев на него внимательно, спросил с неожиданной добротой: — Кто это? — Он указал на дона Винченцо. Доменико молчал. — Кто? — не повышая голоса, повторил вопрос полицейский. — Дядя Винченцо, — ответил мальчик слабым голосом. Освободившись от руки полицейского, он пошёл к фургону, возле которого стоял дядя Филиппо, молча смотревший на него. Полицейский разочарованно вздохнул. Анна слышала, как он прошептал своему приятелю: — Пусть у меня руки отрежут, если я поверю, что эти ребята — его племянники. Полицейский окинул испытующим взглядом дядю Винченцо, который стоял поодаль, согнувшись в полупоклоне, всё с той же напряжённой улыбкой на губах. — А что мы можем сделать? — ответил другой. — Мы и так потратили на них много времени. Поехали! — Будет лучше, если вы уберётесь отсюда, да поскорей! — крикнул полицейский дяде Винченцо уже из машины. — Ну конечно, синьор лейтенант! Мы вот-вот тронемся. Мы остановились здесь, чтобы только лошадь передохнула. А направляемся мы в Турин, к брату. Он обещал нам найти работу. Полицейский не слушал его. Машина резко рванулась вперёд и мгновенно скрылась за поворотом. Дядя Винченцо облегчённо вздохнул и сплюнул в сторону уехавших полицейских. Потом он обернулся к ребятам и сказал спокойным голосом, в котором, однако, слышалась скрытая угроза: — За всё это вы ещё расплатитесь! Но вы правильно сделали, что не выдали меня. Кстати, запомните, если со мной что-нибудь случится, ваших родителей тоже посадят в тюрьму. Так что лучше этим не шутить. Где вы шатались сегодняшнюю ночь, — это ваше дело. Но как бы там ни было, имейте в виду, вам нужно зарабатывать на хлеб и выплачивать мне долг. Выкладывайте деньги! Анна и Франческо молча вручили ему. деньги, собранные подаянием. Они ничего не сказали о серебряных монетах, которые похитил у них Альбинос. И тот, в свою очередь, конечно, тоже промолчал, ограничившись одобрительным кивком головы. Через полчаса они уже были в дороге. Анна простодушно болтала с Андрео и Амалией, которые, разинув рты, слушали рассказ об их удивительных приключениях. Доменико с поникшей головой плёлся следом за дядей Филиппо. Франческо чувствовал странную пустоту в желудке. Впервые он понял всю серьёзность их положения. Значит, нечего и думать о возвращении домой. Надо идти за хозяином туда, куда он пожелает. Пока до Турина. Кто знает, где этот город и сколько времени нужно, чтобы наконец дойти до него! Перед глазами Франческо лежала бесконечная белая шоссейная дорога. И вся Италия в его детском воображении представлялась ему такой же белой, бесконечной дорогой, которую надо пройти из конца в конец. «Ладно, — подумал он, — поживём пока с дядей Винченцо, отработаем наш хлеб. Но с Альбиносом мы ещё сведём счёты!» Он чувствовал, как вся кровь бурлит в его жилах при одном воспоминании о нанесённой обиде. — Ладно! Мы ещё посмотрим! — твердил он про себя, сжимая кулаки. * * * Они шли через весь полуостров от Рима до Марке, и непрерывно перед глазами у них тянулась белая длинная дорога. Лишь изредка мелькал город, где надо было часами просить милостыню, и снова пыльная дорога без конца и без края. Только один раз за весь этот трудный и долгий путь произошло событие, которое трудно было забыть. Случилось так, что, проходя мимо одной деревни, Анна, Франческо и Доменико немного отстали от фургона. Вот уже кончились домики, а у них было собрано мало — всего двадцать пять лир. Но так как фургон ушёл вперёд, им пришлось ускорить шаг. Они не заметили большого светлого и чистого здания до тех пор, пока не оказались перед самыми его воротами. Здание стояло посреди двора, около него весело играли человек тридцать мальчишек и девчонок. Это была школа. Маленькие бродяги остановились, внимательно разглядывая учеников. Почти тотчас от играющих отделилось несколько ребят; они нерешительно и осторожно приблизились к Анне, Франческо и Деменико. — Это бродяги! — закричала одна из девочек. — Не подходите к ним! Это бродяги! Эти слова, словно кнут, больно ударили Доменико. Он отпрянул назад. Его всего передёрнуло от этого крика: «Не подходите к ним, это бродяги!» К МОРЮ Ученики, снедаемые любопытством, толпились у ворот, рассматривая маленьких бродяг. Потом позади них появилась пожилая синьора, очень спокойная и серьёзная, с седеющими волосами, с чёрным платочком на плечах… Все расступились. Один из ребят, самый маленький, должно быть, для храбрости, взял её за руку. — Добрый день! Вы издалека? — обратилась учительница к Анне, Франческо и Доменико. Она приветливо улыбалась. Ребята не отвечали. — Они такие же деревенские дети, как и вы, — объяснила учительница. — Они, должно быть, с юга Италии. Наверное, их село пострадало от войны… Это было не совсем так, но Анна кивнула головой в знак согласия: ей хотелось сделать учительнице приятное. Да и кроме всего это было не так уже далеко от истины. — Как вас зовут? — опять спросила учительница. Анна ответила за всех троих. Франческо и Доменико тоже осмелели: ещё никто не говорил с ними так ласково, даже мать — ведь она была больна и слишком сурова от вечных забот. — Я училась в школе, — сказала Анна, — Я кончила первый класс. А вот они нет. Они никогда не ходили в школу. — А ты умеешь читать? — спросила учительница. — Думаю, что да… Я любила ходить в школу… Но у меня не было ни ботинок, ни фартука, и потом нужно было помогать тёте нянчить малышей… Вот я и перестала учиться. Кто-то из учеников рассмеялся, показывая пальцем на Франческо и Доменико: — Они никогда не ходили в школу, не умеют ни читать, ни писать! Они неучи! Учительница укоризненно покачала головой. — Они не виноваты. Если бы они могли учиться, быть может, они учились бы лучше вас. Правда? — Она наклонилась к Франческо, и он кивнул ей головой. — Разве у тебя нет языка? — Есть, — ответил Франческо. — Хотелось бы тебе научиться читать? — О, ещё бы! Но только как? — Что ж, тебе поможет Анна… Она будет твоей учительницей. — Ну, какая я учительница!.. Я всё уже сама забыла. — А я дам вам букварь, и ты всё вспомнишь, — продолжала учительница. — Если Альбинос увидит букварь, — сказал Доменико, — он бросит его в огонь. — Кто это — Альбинос? Франческо объяснил. Закончив рассказ, он с удивлением увидел, что у некоторых учеников навернулись на глаза слёзы: таким грустным показался им этот рассказ. А ему, Франческо, всё, что случилось с ним, с Анной и Доменико, казалось таким обычным. Но странно, что, глядя на этих ребят, у которых были и дом, и родители, и чистая школа, и двор для игр, и хорошая, добрая учительница, Франческо не чувствовал ни зависти, ни горечи. «Они плачут только потому, что услыхали рассказ про нашу жизнь, — думал он, — а мы переносим сами эту жизнь и не плачем». Учительница принесла букварь и дала Франческо. Он взял его в руки с такой осторожностью, точно букварь был сделан из хрусталя и мог упасть и разбиться. — Вот теперь у вас появился ещё один большой друг, — сказала учительница. — Теперь вас четверо вместе с букварём. — Покажи мне букварь, — попросила Анна. Она бережно открыла первую страницу: цветные картинки, большие буквы! Анна стала нетерпеливо всматриваться в буквы и, к своему удивлению, поняла, что они знакомы ей, а значит, она может читать. — Я умею читать! Я умею читать! — радостно закричала Анна. — Ты будешь хорошей учительницей. Только тебе нужны ещё тетрадь и карандаш, — сказала учительница. Один из учеников убежал в школу и скоро вернулся с тетрадкой и карандашом в руках: — Вот, держи! Когда наконец Франческо, Анна и Доменико пустились в путь, ученики ещё долго махали им вслед. Учительница стояла посредине, скрестив руки под платком на груди. Она тоже смотрела вслед маленьким бродягам и всё время улыбалась. ПО БЕРЕГУ МОРЯ Ребята спустились с холма, и перед ними неожиданно открылся необозримый, величавый сине-зелёный простор Адриатики. Море было такое красивое, что хотелось плакать и смеяться, смеяться и плакать. Они догнали фургон. Теперь он двигался вдоль берега моря. Ребята то и дело сбегали с дороги и шли по самому берегу, где на тёплом песке лежали всякие удивительные ракушки, каракатицы, водоросли и другие дары моря. Иногда и дядя Филиппо вместе с ребятами спускался к морю, не переставая на ходу плести свои корзины. — Богатые синьоры, — рассказывал он, — летом целые дни проводят на пляже. — Что же они там делают? — недоверчиво спрашивал Доменико. — Как что? Целыми днями валяются на песке, загорают, купаются. Их так и называют — купальщиками. Франческо от души рассмеялся, а Анна позавидовала: — Вот хотела бы и я так пожить!.. Хоть немножко… — И они совсем ничего не делают?.. Чем же они живут? — удивлялся Франческо. Дядя Филиппо покачивал головой: — Это слишком долго рассказывать… Учись сам понимать, как устроен мир. Франческо некоторое время шёл молча, но видно было, что он не перестаёт думать. — Я теперь знаю, что буду делать, когда вернусь домой, — сказал он наконец твёрдым голосом. — Что же? — А то же самое, что те крестьяне, которых мы встретили. Пойду захватывать пустующие земли. И тогда все в нашей семье будут сыты. Процессия батраков с белым полотнищем и плакатами не изгладилась из памяти Франческо. Дядя Филиппо искоса взглянул на него, но что выражал этот взгляд, трудно было понять. — А я хочу стать богатой и целыми днями лежать на пляже и загорать, — мечтательно сказала Анна. — Подумаешь, какая! — возмутился Доменико. Теперь фургон двигался по берегу моря. В глубине души он всё ещё не очень верил, что на свете есть такие счастливые люди. Но однажды во время привала, когда фургон стоял в тени деревьев и ребята отдыхали на песке, Доменико увидел одного из этих людей. Это был высокий молодой человек в красном купальном костюме. Он вошёл в воду и поплыл далеко-далеко, так что голова его стала казаться точкой. Ребята долго следили за ним, до тех пор, пока молодой человек не вышел на берег и не лёг на песок, тяжело отдуваясь… На каждом шагу ребят подстерегали удивительные вещи, и это в какой-то мере скрашивало жизнь маленьких бродяг. А жизнь была тяжела. Часами, которые всегда казались невыносимо длинными, ребята бродили по уличкам городов и обивали пороги деревенских домов: Франческо и Доменико с попугаем и билетиками счастья, Анна — с песнями. У Анны был хороший голос, люди с удовольствием слушали её и не скупились подавать милостыню. Когда же они возвращались, начиналось самое ужасное: дядя Винченцо подсчитывал дневную выручку. Не столько жестокий, сколько скупой по натуре, он точно устанавливал сумму, которую нужно было собрать, а если кто-нибудь приносил меньше, страшно ругался, и винов нику урезали и без того скудный ужин. Нечего было и рассчитывать на лишнюю ложку похлёбки! Тётя Тереза, молчаливо разливавшая суп, временами зло поглядывала на ребят своими спрятанными в складках жира глазами, и все сразу опускали головы и покорно ели то, что дают. — Берите пример с Анны, — говорил дон Винченцо, — она выучилась петь и зарабатывает больше, чем вы все, вместе взятые. А вы чему научились? Вы едите даром хлеб, совсем не беспокоясь о деньгах, которые я посылаю вашим семьям. У вас нет сердца. Перед сном Анна долго шепталась с Франческо и Доменико: — Не слушайте, что он вам говорит. Пока что вы ещё ни разу не приносили меньше, чем нужно. Л если это случится, уж я что-нибудь придумаю… — Что же тут можно придумать? — Это секрет. Пока что я вам ничего не скажу. Но мы всегда должны помогать друг другу. Правильно? Иной раз случалось, что какой-нибудь добросердечный крестьянин давал ребятам фрукты, кусок хлеба или стакан молока. В этих местах крестьяне были не такими бедными, как там, на родине ребят, и лица у них были открытые, добрые. Однажды дядя Филиппо сказал ребятам: — Эти крестьяне все красные. Ребята начали расспрашивать, что значит «красные», но дядя Филиппо прервал разговор… Франческо с любопытством рассматривал крестьян, стараясь понять, почему они «красные»… На стенах здешних домов он часто встречал какой-то странный знак: серп, скрещённый с молотом. «Когда-нибудь, — думал Франческо, — я спрошу, что это такое». — А знаете, Альбинос — настоящий вор, — как-то сказала Анна. — Сегодня мы пели в деревне, и один крестьянин дал нам сто лир, только подумайте: сто лир!.. Потом мы ушли… А во дворе было развешано бельё. Альбинос осмотрелся кругом, потом схватил две рубашки и спрятал их в футляр аккордеона. — А ты что же? — Я?.. Ничего. Если бы я сказала, он избил бы меня. Знаешь, что заявил мне Альбинос? «Открывай пошире глаза. Тряпок не бери, но если попадётся что-нибудь стоящее, не теряй времени». Он хочет научить нас воровать. Если это ещё раз повторится, увидите, что я сделаю. БУКВАРЬ ФРАНЧЕСКО Букварь, подаренный учительницей, лежал у Франческо в вещевом мешке. Часто на берегу моря или в тени деревьев Франческо вынимал его и долго перелистывал. В такие минуты он забывал о горькой нищете, окружавшей его, и новый, неизведанный мир раскрывался перед ним. Доменико не уставал смотреть на картинки букваря часами. И, хотя он знал их до малейшей подробности, каждый раз они казались ему другими и ещё более прекрасными. Он переписывал в тетрадь буквы и односложные слова. Анна не была терпеливой учительницей. Она сама едва умела читать, и всё же ей казалось, что Франческо слишком медленно постигает науку. — Ты осёл, — говорила она. — Ослом и останешься… Нужно писать так… Давай! Но Франческо не отдавал карандаша: — Я сам хочу попробовать! Дай мне попробовать самому. Взрослые не интересовались их занятиями. Только дядя Филиппо иногда подходил к ним сзади и стоял, попыхивая своей старой трубкой. Сам дядя Филиппо никогда в жизни не ходил в школу. — Моим пером была лопата, — говорил он без улыбки. — Я научился вычерчивать прямые грядки на земле, но потом землю пришлось продать… И он начинал вспоминать об утраченной земле. В пути Франческо отыскивал на дорожных плакатах уже выученные им буквы. Он останавливался и стоял до тех пор, пока в скопище различных непонятных знаков не находил хоть одну знакомую букву. — Это буква О, — говорил он тогда, — а вот та, другая — Т. Анна помогала ему, по слогам прочитывая всё слово… Но вот наступил долгожданный день, когда Франческо удалось наконец самому прочитать весь плакат. Он заплясал от радости и без конца повторял удивительное слово: — Моллинелла! Моллинелла! За несколько дней до этого они отклонились от морского берега и шли теперь по Эмильской низменности. Сказать по правде, Франческо прочёл «Моллинелла» не совсем точно. Но когда дядя Филиппо правильно произнёс название этой местности, Франческо стал с ним спорить. — Вы не умеете читать, — говорил он взволнованно, — а я умею! — Есть много вещей, которые познаются не по книгам, а из самой жизни, — возразил дядя Филиппо. — Не забудь об этом, профессор. С этого дня он стал в шутку звать Франческо профессором. — Как дела, профессор? Как поживает алфавит? — Всё так же, дядя Филиппо. Знаете, скоро я сам напишу письмо домой. — Но твоя мать не умеет читать. — Неважно. Она всё равно обрадуется. Она пойдёт к Микеле-тряпичнику, и он прочитает ей письмо. Однажды вечером он с помощью Анны привёл в исполнение заветное желание. Некоторые слова письма помогла написать Анна, некоторые он списал прямо с букваря, хотя они не имели ничего общего с содержанием. Ему хотелось во что бы то ни стало изобразить на бумаге название всех местностей, какие они прошли с того момента, когда он научился читать надписи… В письме было немало ошибок, но когда оно было закончено, когда были написаны целых две страницы различных слов, все трое ребят долгое время, затаив дыхание, смотрели на него. Вот что было написано в этом письме: «Дорогая мама, мы живём хорошо, надеемся, что ты, Пеппе и Ринуччиа тоже. Я работаю не так уж много, и кушать хватает. Не беспокойся о нас. Когда приедем домой, достанем земли и будем жить все вместе. Анна научила меня читать и писать. Доменико всё хочет купить новую руку. Если мы заработаем деньги, то обязательно купим. Здешние места гораздо лучше наших, и крестьяне нам помогают. Будь здорова, прими привет и поцелуй от твоих сыновей! Франческо и Доменико». Под подписями шли слова: «ветка», «корабль», «пароход», «знамя» и названия шести или семи деревень. — Она поймёт, почему мы это написали, не беспокойтесь! — заверил Франческо. Он положил письмо в мешок. — Завтра я попрошу какого-нибудь крестьянина написать адрес на конверте и отправить письмо маме. Эту ночь Франческо не спал. Он лежал на мешке с заветным письмом, и ему казалось, что из него исходит какое-то особое тепло. Несколько раз он начинал дремать, но просыпался в страхе, что кто-нибудь украл письмо, и, чтобы успокоиться, открывал мешок… На следующее утро письмо было отправлено, а вечером маленькие бродяги вошли в город Феррару. СИНЬОРА ИЗ ФЕРРАРЫ Вот что рассказывает Анна: — …Как-то вечером в Ферраре мы пришли на соборную площадь. Франческо и Доменико весь день ходили одни. Я была с Альбиносом, он отобрал у меня все заработанные деньги. Мальчики собрали немного больше ста лир. Они очень устали, но мы решили ещё походить немного, чтобы не слышать упрёков дяди Винченцо. Доменико подошёл к какой-то синьоре, выходившей из подъезда. Синьора посмотрела на нас, посмотрела на меня, и её как будто что-то поразило. Доменико молча показал синьоре обрубок своей руки. Так он делал всегда: за два месяца Доменико иначе не научился просить милостыню. «Бедные ребятишки! — сказала синьора. И она снова открыла дверь, из которой только что вышла. — Зайдите-ка на минутку ко мне, я что-нибудь дам вам». Доменико посмотрел на Франческо, Франческо на меня… Крестьяне иной раз приглашали нас к себе, но в городе такое с нами никогда не случалось. Я пошла первая, мальчики за мной. Синьора ввела нас в большой зал, такой красивый, что у нас даже дыхание захватило. Всюду стояли кресла и диваны, на полу был разостлан толстый, мягкий ковёр, на стене висели картины и фотографии. На самой большой фотографии была снята девочка с большими красивыми глазами, чёрными волосами и доброй улыбкой. Что-то в её лице меня удивило: я смотрела на неё до тех пор, пока не почувствовала на плече руку синьоры. «Она похожа на тебя, — сказала синьора. — Только она была немного постарше… Она училась музыке… Вот её пианино…» Первый раз в жизни увидела я такой инструмент. Синьора подняла крышку, перед нами были клавиши, очень похожие на те, что в аккордеоне Альбиноса. Я не могла удержаться и надавила пальцем одну клавишу: раздался длинный, глубокий звук. «Садитесь, дети… Сейчас я дам вам шоколад». Мы были смущены и ничего не ответили, только тихо сели. А когда синьора вышла из гостиной, мы начали перешёптываться. Не помню, о чём мы говорили, но всё это казалось нам настоящим сном. Синьора принесла нам шоколад и печенье и стала рассказывать об умершей дочке: «Она умерла около двух лет назад. Она была хорошая и весёлая. В этом большом доме стало так пусто без неё…» Синьора смотрела на нас грустно, но не плакала. А потом она начала даже рассказывать всякие забавные вещи, чтобы рассмешить нас. Мы не понимали даже половины того, о чём она говорила. «Феи? — спрашивал Доменико, широко раскрывая глаза. — А кто такие феи?» «Разве мама тебе никогда не рассказывала о них?» И мне тоже никогда никто не рассказывал о феях. Кто нам мог рассказать? Мы не знали, сколько времени были в этом доме. Франческо, посмотрев в окно, сказал, что уже поздно и нужно уходить. Тогда синьора подошла к шкафу, полному книг, стала что-то перебирать и наконец достала много иллюстрированных журналов. Мы ушли с целой кипой журналов. «Приходите завтра, — сказала синьора, ласково глядя на нас. — Приходите обязательно!» Прежде чем вернуться к дяде Винченцо, мы решили спрятать подарок синьоры. Но Доменико всё же оставил себе один журнал и засунул его под рубашку. Он прижимал его к себе всю ночь. Во сне он бормотал что-то о феях, и это нас всех очень смешило. Я и Франческо не спали, мы долго говорили о синьоре. Мы называли её просто «синьорой»: ведь она не сказала нам своего имени. Альбинос, возвратившийся, как всегда, поздно, проходя мимо, толкнул меня ногой: «Где это вы пропадали? Может быть, что-то скрываете, а? Глядите, я обязательно всё узнаю, со мной шутки плохи». Мы даже не ответили ему. Какое нам дело до него, до фургона, до дяди Винченцо? Мы познакомились с «синьорой» и думали только о ней. Когда Франческо заснул, я долго ещё лежала и представляла себе, как разговариваю с ней. «Мама! — говорила я ей. — Мама!» Первый раз за долгие годы я называла кого-то этим именем. Фургон остановился на окраине Милана. В ЛАГЕРЕ У СТЕН МИЛАНА Пока фургон стоял в Ферраре, а стоял он почти неделю, Анна, Франческо и Доменико ежедневно бывали у синьоры. Теперь они называли её «синьора Линда». Ребятам раньше и во сне не снились удивительные кушанья, какими угощала их синьора: ведь до той поры им не доводилось есть ничего, кроме жидкого супа да изредка, по большим праздникам, макарон — «спагетти». У Анны был чудесный слух, и она стала быстро подбирать на пианино всякие песенки. — Тебе надо учиться музыке, — сказала как-то синьора Линда. — Почему бы тебе не остаться у меня? У Франческо и Доменико есть мама, братья, а у тебя — никого… Может быть, дядя разрешит тебе?.. Я высылала бы ему деньги… Анна вскочила с места и стала в волнении ходить по гостиной. Мальчики не сводили с неё глаз. Конечно, сейчас она согласится… Но Анна тихо положила руку на плечо Доменико: — Это было бы… ну, прямо, как во сне! Только… нет, сейчас я не могу. Если я останусь здесь, у вас… как же они? Им будет трудно без меня… особенно Доменико. — Мы ещё поговорим об этом. Погово-рим и о Доменико, — сказала синьора Линда. Она ласково посмотрела на мальчика, и Доменико с замиранием сердца подумал: «А вдруг она купит мне новую руку?» Но его мечте не суждено было сбыться: в тот же вечер фургон снялся с места. — Что вы копаетесь? — кричал на детей дон Винченцо. — Что вы потеряли здесь, бездельники? Живо! Помогайте собираться! Через полчаса фургон был уже далеко от Феррары. Стоял тёплый, тихий вечер. Огромная луна подымалась над полями. Ребята молча плелись за фургоном, рядом с дядей Филиппо, сосавшим потухшую трубку… — Что вы повесили носы? — спрашивал он, вглядываясь в их лица. — Что-нибудь случилось? Или вам так уж приглянулась Феррара? Э, э… для нас все города одинаковы. Смолоду я ездил за границу. Исколесил Германию и Францию, Швейцарию и Тунис… Объездил пол-мира, а всюду одно и то же: много горя, мало еды… Ради этого путешествия я продал свою землю, свой домишко. Вернулся на родину, а переночевать-то и негде. Да, вот она, жизнь… В тот вечер Анна впервые расплакалась. Но никто не утешал её. Только Франческо крепко пожал её руку и, не сказав ни слова, продолжал идти за фургоном. * * * Дней через двадцать фургон остановился на окраине Милана, у каменной стены огромного дымящего завода. Здесь расположился целый лагерь бродяг. В пёстрых палатках, в фургонах, в лачугах, наскоро сколоченных из жести и фанеры, жили мужчины, женщины, дети… Всё это напоминало цыганский табор. В довершение сходства в разношёрстной толпе мелькали и цыгане. Их сразу можно было узнать по чёрным, как смоль, волосам, по длинным серьгам в ушах у женщин, по странному, непривычному говору… Как только фургон дона Винченцо въехал в лагерь, со всех сторон посыпались громкие приветствия. Видно было, что Винченцо здесь — свой человек. — Пока лошадь тащит фургон, я всегда доберусь до Милана… Даже с закрытыми глазами, — шутил Винченцо. Донна Тереза ни с кем не здоровалась, ни с кем не разговаривала. Всё с тем же сонным выражением лица она вытащила из фургона треножник и кастрюлю, развела огонь, поставила воду… Должно быть, она вела бы себя точно так же и на площади святого Петра в Риме, и среди индейцев Северной Америки, и в любом другом месте, куда занесла бы её судьба. Вокруг шумел лагерь. Среди ребятишек, горланивших и куривших, возле палаток было немало таких же калек, как Доменико. — Вот, глядите… — сказал дядя Филиппо. — Такие же люди, как мы. Такие же нищие, как мы… — Все? — спросил Франческо. Дядя Филиппо пристально посмотрел на него и опустил глаза. — Нет, не все… Есть и такие, которые богатеют… Но это не наше дело. Затем, видимо, желая переменить разговор, он указал пальцем на далёкий силуэт какого-то высокого здания: — Глядите… Миланский собор! Но это название ничего не говорило ребятам. Они никогда не слыхали об этом замечательном произведении искусства. Сразу же после завтрака Винченцо послал их в город собирать милостыню. «Да, верно, все города похожи друг на друга, — думал Франческо, надевая на шею клетку с попугаем. — Вот мы пришли в Милан… Но разве нам от этого лучше?» Его подозвал к себе Альбинос: — На этот раз ты пойдёшь со мной. Передай попугая Доменико. Перед уходом Альбинос долго совещался с какими-то двумя парнями. Выражение их лиц не предвещало ничего доброго. «Кажется, готовится что-то новое», — подумал Доменико. АЛЬБИНОС ПОКАЗЫВАЕТ СВОЁ НАСТОЯЩЕЕ ЛИЦО Альбинос шагал так быстро, что Франческо едва поспевал за ним. — Ты что? Не проснулся ещё? — ворчал на него Альбинос. — Прибавь шагу!.. Вскоре они вошли в Милан. Об этом городе не раз рассказывал дядя Филиппо. — Что это за город, ребята! — твердил он во время длинных переходов. — Что за город! Один завод — больше целой деревни. Вот там торговля, там жизнь! Если бы только можно было найти работу, хотя бы в дворники поступить, ни за что на свете не ушёл бы из Милана! …Как ни спешил Франческо, всё же он успевал смотреть по сторонам. И в самом деле, Милан был удивительным городом! Франческо казалось, будто всё, что он видит: машины, трамваи, пешеходы — бегут, как сумасшедшие. Даже улицы, даже деревья и дома, кажется, пытаются оторваться от земли и закружиться в стремительном хороводе. Альбинос заиграл на аккордеоне… Время от времени на мостовую падала скомканная бумажка, и Франческо бросался за ней, опасаясь, что вот-вот его может раздавить машина… Часа через два — три он почувствовал, что его карман набит деньгами. — Дай-ка сюда, — сурово сказал Альбинос. — Я переложу их себе. Так будет вернее… — А как же дядя Винченцо?.. — Эго не твоя печаль! Я сам с ним поговорю… И потом, если всё сойдёт гладко, вечером у нас будет куда больше денег… Франческо вопросительно посмотрел на Альбиноса. — Что это ты смотришь на меня такими глазами? Всё это не твоего ума дело! Они пошли дальше. Сунув руку в карман, Франческо нащупал там несколько монет. «Вот и хорошо, — подумал он. — Можно будет послать ещё письмо маме…» Улички становились всё уже, витрины — беднее. На разбитых тротуарах блестели лужи. — Куда мы идём? — спросил Франческо. — Это тебя не касается… Шевели ногами!. В одном из тёмных переулков Альбинос нерешительно осмотрелся, затем направился к стеклянной двери остерии [2] . Франческо вошёл вслед за ним в сырую, тёмную комнату. В ней стояло несколько деревянных столов, вдоль стены тянулся прилавок. — Пол-литра вина, сыру и хлеба, — заказал Альбинос. Появился хозяин — толстяк в переднике, когда-то, вероятно, бывшем белым. Один глаз у толстяка был полузакрыт — то ли от рождения, то ли от старой раны… 2 Остерия — закусочная. Поставив вино и стаканы на непокрытый стол, он скользнул в соседнюю комнатушку и тут же вернулся с тарелкой в руках. На тарелке лежали две булки и кусок сыра. — Ешь! — сказал Альбинос Франческо, прищурив глаза. — И пей!.. Ты любишь вино? Франческо был поражён неожиданной добротой Альбиноса. — Пей, раз у нас есть деньги! Не всё же работать… Иной раз не вредно подумать и о другом. Выпив залпом вино, он уставился на Франческо, пившего маленькими глотками: — Не нравится? — Оно горькое… — Глупости, — сказал Альбинос. — Ане нравится, — давай я выпью. На улице темнело. Альбинос заказал ещё пол-литра вина, жадно выпил его, опустил голову на стол и заснул. Франческо сидел, боясь шевельнуться. Его охватывал какой-то необъяснимый страх. Вдруг Альбинос поднял голову и посмотрел на часы, висевшие над прилавком: — Пора. Скоро двинемся… Но почему-то он не поднимался, словно выжидая чего-то. Минут через пятнадцать входная дверь отворилась, и в остерию вошли два парня. Франческо сразу узнал их: это с ними утром разговаривал Альбинос. — Тот самый мальчишка? — спросил один из них, показав на Франческо. — Да… Пошли? — Успеешь… Куда спешить?.. Раньше выпьем! Они выпили. На улице Альбинос передал аккордеон Франческо. — Будешь стоять под окном. Увидишь полицейского — свистни! — Куда мы идём? — испуганно спросил Франческо. — Что это вы задумали? — Не твоё дело… Запомнил, что я говорил? — Тише! — оборвал Альбиноса один из парней. — Пришли. — В случае чего, свистни, — шёпотом повторил Альбинос. — Понятно? Они остановились возле какого-то тёмного здания. Раздался лёгкий, осторожный звон стекла… Все трое парней, один за другим, молча исчезли в выбитом окне… Франческо остался один на пустой ночной улице… «Воры! — с ужасом подумал он. — Они грабят… А я… я им помогаю». СТРАШНАЯ НОЧЬ У Франческо так билось сердце, что казалось, вот-вот сейчас кто-нибудь услышит эти удары. Но улица была безлюдна. Из окна, в котором исчезли Альбинос и парни, не доносилось ни звука… Франческо так и не мог понять, что за помещение они грабили. Повидимому, это был магазин, и он никем не охранялся, поэтому воры и действовали так уверенно… Мальчик хотел убежать, но ноги его не слушались. Гнев и страх парализовали все мысли. Только два слова звучали в мозгу в такт биению сердца: «Надо бежать, надо бежать, надо бежать…» Лёгкий свист заставил его обернуться. — Всё спокойно? — спросил один из парней, высунувшись из окна. От страха Франческо ничего не понял. — Что ты молчишь, обезьяна? Никого не видно? Франческо растерянно кивнул головой. Вор снова исчез в окне. Раздался приглушённый шум. Похоже было, что кто-то осторожно передвигает шкаф… Франческо не мог понять, сколько времени прошло; ему казалось, что он стоит под окном долго, бесконечно долго… Альбинос сбил Франческо с ног. Наконец он услышал шум и взволнованный шёпот. Воры вылезали из окна, по очереди передавая друг другу огромный мешок. — Молодец! Право, молодец! На этот раз я тобой доволен. — Альбинос положил руку на плечо Франческо. Но мальчик с ужасом оттолкнул его руку. — Вор! — прошептал он, чувствуя, что к нему возвращаются силы. — Вор!.. Я больше не пойду с тобой! Я расскажу всем, какой ты! Коротким ударом Альбинос сбил его с ног. Но Франческо закричал: — Вор! Вор! Нагнувшись, Альбинос снова ударил его. — Замолчи или будешь помнить меня всю жизнь! — Оставь его, — прошипел один из парней. — Не время сейчас этим заниматься… Бежим, пока никого нет… Завтра вечером встретимся. Оба парня исчезли, утащив с собой мешок. Альбинос схватил Франческо за плечо и крепко двинул мальчика ногой. — Иди впереди! Франческо зашагал, прихрамывая. В глазах у него было темно, скорее от гнева, чем от слёз. — Держи язык за зубами, не то берегись. Понял? — сказал Альбинос. Но через минуту он заговорил более миролюбиво — Ты дурак. Ведь ты же можешь на этом выгадать… Понимаешь? Неужели тебе охота всю жизнь просить милостыню? Нам нужен шустрый мальчишка вроде тебя. Пораскинь-ка мозгами на досуге… Но в голове Франческо вертелись всё те же два слова: «Скорее бежать, скорее бежать…» Когда они вернулись к заводу, лагерь был погружён в сон. Франческо улёгся на соломе возле Доменико, спавшего в обнимку с пуделем. Теперь, когда волнение улеглось, боль от побоев ощущалась острее. Но Франческо тревожила не боль, а тяжёлые мысли. Весь остаток ночи он не сомкнул глаз и к утру окончательно решил: «Надо бежать, другого выхода нет!» Едва только начало светать, он разбудил Анну. — Чего тебе? — пробормотала девочка, с трудом поднимая голову. — Слушай, надо бежать… Я не хочу сделаться вором! Не хочу помогать Альбиносу! Горячо и сбивчиво он рассказал о происшествиях этой ночи, повторяя всё время: «Нужно бежать»… Когда он кончил, Анна сказала: — Я сама давно так думаю. У меня есть деньги… Смотри! Она сняла туфлю, подняла стельку и вытащила несколько бумажек. — Я давно уже прячу понемножку. Как только он отвернётся, я и прячу… — У меня тоже кое-что есть, — с гордостью сказал Франческо, вспомнив о монетах, оставшихся в кармане. — Видишь? — Маловато, — произнесла Анна. — Но для начала ничего… Как только наберём на билеты, убежим. Только Доменико пока ничего не говори. Он ещё маленький, может разболтать. ПОДГОТОВКА К ПОБЕГУ Доменико стал замечать, что Франческо с Анной всё время о чём-то перешёптываются. — О чём это вы? — спрашивал он. Анна придумывала всякую ерунду. — Мы видели летающего осла. Вот бы купить его! Наш фургон стал бы тогда самолётом. — Какие вы глупые! — сердился Доменико. Не раз он с удивлением замечал, что Франческо вынимает из клетки деньги и прячет их в ботинок. — Если Альбинос заметит, тебе не поздоровится! — А ты не говори! — Я-то не скажу… А зачем они тебе? — Хочу пойти с тобой в кино. — А когда мы пойдём? — Когда соберём деньги… Теперь Франческо ложился спать в ботинках. Класть деньги в вещевой мешок он боялся: мешок лежал в фургоне, и Франческо не раз замечал, что в нём кто-то роется — то ли донна Тереза, то ли Альбинос. Анне было ещё труднее. Её пение нравилось, и люди щедро бросали ей деньги. Но Альбинос зорко следил за каждым её движением. Казалось, он заранее подсчитывал все деньги, падающие на мостовую. И всё же Анне не раз удавалось припрятать хоть несколько бумажек. Она сжимала их в кулаке и, когда Альбинос отворачивался, прятала, на груди. По вечерам Анна и Франческо делились друг с другом своими успехами: — Сегодня сто лир… — У меня немногим меньше. — Ещё неделя — и нам хватит на билеты! Однажды Альбинос ушёл куда-то на целый день, и ребята отправились в город одни. — Пойдём на вокзал, — предложила Анна. — На вокзал? Зачем? — удивился Доменико. — Там много народу. Будут хорошо подавать. После долгих хождений по городу они очутились наконец перед огромным зданием вокзала, вошли в подъезд и поднялись по ступенькам… Почти тотчас же их остановил полицейский: — Куда?! Здесь не место нищим! Анна собралась с духом: — Мы пришли сюда не милостыню просить. Мы встречаем родственников, дядю… Скажите, пожалуйста, как пройти на перрон? Полицейский подозрительно оглядел их: — Какой поезд вам нужен? — Дядя едет из Кассино… Анна говорила очень искренно. К тому же как раз в это время прибывал поезд, и полицейский взглянул на ребят дружелюбнее. Он рассказал, где купить перронные билеты, и даже засмеялся, увидев, как они испугались проходящего паровоза. И вот они на перроне. Вокруг множество поездов; одни прибывают, другие отходят… Под серой закопчённой крышей такой шум, что приходится кричать собеседнику прямо в ухо. — «Милан — Рим»! — прокричал Франческо, читая надпись на одной из табличек. — Этот поезд идёт в Рим, видите? От Рима до нашего дома не так уж далеко! — А зачем мы здесь? — прокричал Доменико. — Тебе не нравится? —крикнул в ответ Франческо. — Нравится!.. Но мы вернёмся с пустыми руками! Вдруг они снова увидели полицейского, может быть, того самого, а может быть, и другого: в форме они все одинаковые… Так или иначе, ребята испугались и кинулись к выходу. В возбуждении они продолжали кричать и на площади, хотя тут не было поездов. — Вот мы и узнали дорогу! — кричала Анна. — Мы знаем, где покупают билеты! Знаем, куда идти! Даже и спрашивать не надо, здесь повсюду надписи! Только теперь Доменико начал кое-что понимать. — Значит, вы решили бежать… Вы что же, хотите бежать без меня?.. Анна и Франческо, смеясь, успокоили его: — Зачем без тебя? С тобой… Обязательно с тобой! * * * Дон Винченцо явно следил за ними. Даже Тереза, и та оглядывала их как-то подозрительно. Вечером, разливая суп, она пронизывала их острым взглядом своих глазёнок, как бы говоривших: «Не старайтесь! Не проведёте!» Винченцо теперь особенно внимательно пересчитывал деньги по вечерам. — Это всё? — Здесь больше тысячи лир… — Считать я умею… Но в Милане можно собрать и больше. — Вы велели нам приносить по тысяче лир. А здесь — тысяча сто. — Мы в Милане, а не в провинции… После одного такого разговора, когда Франческо уже повернулся было, чтобы идти, Винченцо грубо схватил его за плечо и стал шарить под рубахой. — Где ты их прячешь? — Что?! Я ничего не прячу. К счастью, хозяин так и не догадался заглянуть в ботинки Франческо. ПОБЕГ Как-то вечером Винченцо подсчитал мелочь, высыпанную Анной, и сразу нахмурил брови. — Здесь только семьсот лир… Хотел бы я знать, что ты делала на улице?.. — Мне мало подают, я стала слишком большая. Винченцо кивнул донне Терезе, чистившей овощи. Толстуха вытерла руки о фартук и подошла к Анне, лениво раскачиваясь на ходу. С обычным, сонным выражением лица она стала обыскивать Анну. Девочка побледнела. Доменико отбежал подальше, к цыганской палатке… Франческо затаил дыхание. — Все хотят обмануть меня, — ворчал между тем Винченцо. — Стоит только заглядеться… Все, начиная с родного сына… Тереза закончила обыск. Не произнеся ни слова, она медленно подняла руку, как будто хотела поправить волосы. И вдруг она ударила Анну по одной щеке, по другой, снова по правой и снова по левой с силой, какую трудно было ожидать от этой жирной, дряблой женщины… Анна даже не вскрикнула. — И не плачет! — закричал Винченцо. — Вот вам доказательство! Если бы её обвиняли зря, она плакала бы и орала на чём свет стоит… Говори, маленькая стерва, куда ты запрятала деньги? Ты меня обкрадываешь! Я это давно понял! Но имей в виду: каждый вечер тебя будут ждать такие же пощёчины! Возле цыганской палатки заливался слезами Доменико. До него долетали и крик и звук пощёчин, и ему казалось, будто это его самого бьют по щекам. Но Анна так и не заплакала, так и не сказала ни слова. Позднее, когда все легли спать, она подошла к Франческо и тихо шепнула: — Видел? Такие пощёчины, а я даже не почувствовала. — Ну да, не почувствовала! Ты что, железная? Ты так не поступай, надо давать ему больше. — Да ведь теперь уже недолго… Ещё два — три дня, и мы соберём на билеты. На другой день дон Винченцо объявил им всем: — Завтра вечером принесёте по тысяче двести лир. Поняли? — Но как же мы?.. — Без разговоров! Принесёте столько, сколько я сказал. Дело оборачивалось скверно. В довершение всего Франческо отозвал в сторону Альбинос: — Есть дело. Завтра пойдёшь со мной… Франческо промолчал. На другой день ребята бежали. Отойдя от фургона, они подсчитали свои сбережения и выяснили, что денег на билеты хватит. Франческо хотел было сходить за вещами. Но Анна запротестовала: — Ты что же, думаешь, они разрешат тебе взять мешок и пожелают счастливого пути? — Но там все мои вещи… Мои и ваши. Там букварь… — Ничего не поделаешь… Придётся оставить. Анна придумала ещё одну хитрость: — Где они станут нас искать?.. Конечно, на дороге в Рим. А мы поедем в Болонью… Там мы сделаем пересадку на феррарский поезд… Поедем к синьоре, она поможет нам добраться до дома. И они направились к вокзалу. Франческо, однако, никак не мог забыть про свой букварь. Эта старая, истрёпанная книжка была для него дороже всех сокровищ… ПО ПУТИ К ФЕРРАРЕ Поезд мчал трёх маленьких беглецов по Паданской равнине. Лил дождь… И не просто лил, а хлестал неудержимыми потоками. Доменико, прижав нос к стеклу, не мог отвести глаз от этого грозного зрелища. Ливень, струясь, застилал деревья, дома, поля… Казалось, поезд стремглав летит в серую, страшную бездну, захлёстываемый водою со всех сторон. Анна и Франческо испуганно молчали, сидя на деревянной скамейке. Люди в вагоне говорили только о погоде. Предполагалось, что где-то наводнение, но где, никто толком не знал. Пассажиры, садившиеся на станциях, сообщали страшные новости. Вода в реках угрожающе поднимается… Похоже, что не успеют укрепить плотины. — Куда вы едете? — спросил ребят толстый торговец, занявший все багажные сетки своими вещами. Анна неопределённо показала рукой по ходу поезда… Торговец открыл чемодан, туго набитый всякой снедью. — В поезде у меня всегда хороший аппетит, — объявил он. — Дорога способствует пищеварению. Он стал угощать соседей мягкими, белыми, душистыми булками. Но все отказывались. Тогда, посмотрев на Анну, он сунул ей прямо в руки пышную булку, намазанную мармеладом. — Не вздумай говорить, что не голодна! — сказал он сердито. — Ешь! Анна даже не вскрикнула. Анна разделила булку на три части, ребята стали жевать. Пришёл контролёр. Анна протянула ему билеты. — Одни едете? Анна кивнула головой. — До Феррары, — пробормотал про себя контролёр, рассматривая билеты. — В Болонье вам нужно сделать пересадку. Знаете? — Вы едете в Феррару? — воскликнул торговец. — Да ведь как раз оттуда идёт наводнение! Когда контролёр ушёл, Анна и Франческо, переглянувшись, облегчённо вздохнули. В Болонье ребята вышли из вагона. — Вон феррарский поезд, — сказал им один из пассажиров. — Но не знаю, отправится ли он сегодня. Ребята вошли в вагон с надписью: «Болонья — Феррара». Вагон был почти пуст. Немногочисленные пассажиры с перепуганными лицами то вскакивали, то вновь усаживались, взволнованно переговариваясь: — Говорят, что поезд не пойдёт… Вода размыла путь. Анна, Франческо и Доменико ещё теснее прижались друг к другу. Дождь барабанил по крыше вагона с таким остервенением, что, казалось, будто это не дождь, а град. Наконец поезд тронулся. Он медленно отошёл от станции и пополз по долине, истерзанной дождём. В вагоне, кроме ребят, осталась только одна пассажирка. — Вы едете в Феррару? — спросила она. — Поезд туда не дойдёт. Он остановится в двадцати километрах. В Ферраре наводнение. Ребята молчали. Они чувствовали, что на них, как чёрная туча, надвигается страх. На одной из станций женщина сошла. Перрон был забит людьми, в руках у них были узлы… На следующей станции в вагон вошёл железнодорожник и предупредил ребят, что состав дальше не пойдёт. Они вышли на перрон. Железнодорожник окликнул их. Но ребята, охваченные страхом, побежали от него по дороге, извивавшейся среди полей. Железнодорожник с удивлением посмотрел им вслед. * * * Дождь словно решил немножко передохнуть и пошёл тише. Навстречу ребятам попалась повозка, в ней сидели люди с перепуганными лицами. Следом по дороге брели другие беженцы с узлами и бедной домашней утварью. — Куда вы? — спросил один из них. — Назад, ребята! Там наводнение! Но Анна, Франческо и Доменико, подстёгиваемые страхом, без передышки бежали вперёд. Куда, они не знали. Куда угодно, лишь бы подальше от дона Винченцо, от Альбиноса, от всех несчастий! — Вернитесь назад! Вернитесь назад!.. — кричали им вслед. Но они ничего не слышали. ПЕЧАЛЬНОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ — Бежим туда! — крикнул Франческо, указывая на сеновал в стороне от дороги. Ребята бросились к сеновалу. Они прижались к закрытой двери, но навес над нею был слишком узок и не мог укрыть от дождя, хлынувшего снова со страшной силой. У стены сеновала стояла лестница-стремянка. Вверху было окошко, внутри виднелось просторное помещение, горы мягкого сена. — Залезем туда, — предложил Франческо. Анна посмотрела на Доменико, он весь дрожал. Девочка выскочила под дождь и с трудом передвинула лестницу вдоль стены… С помощью Анны Доменико взобрался на сеновал. Все они разлеглись на нежном и тёплом сене. Анна засыпала Доменико сеном до самого подбородка. Теперь из сена выглядывало только его бледное личико с большими, лихорадочно горящими глазами. Эти глаза, казалось, говорили: «Мне плохо! Мне очень плохо». — Спи, — шепнула Анна, гладя его по мокрым, слипшимся волосам. — Спи… Ты уже согрелся? Доменико закрыл глаза. Анна гладила малыша по голове до тех пор, пока дыхание его не стало глубоким и ровным… Франческо лежал на сене, уткнувшись подбородком в ладони, и смотрел из окна на улицу. Сквозь густую серую сеть дождя видно было, как проходят беженцы. Время от времени ветер доносил громкие голоса, детский плач, цокот копыт… — Видишь? — спросил Франческо. — Куда они идут? — Наверно, вода залила их дома. Они убегают… — А я бы не убежал… Я бы забрался на крышу. Как ты думаешь, вода может добраться до крыши? Он посмотрел вниз. — До нас вода не доберётся. Мы не уйдём отсюда, пока дождь не кончится… — Но ведь у нас есть нечего! …Темнело. Фигуры беженцев на дороге становились всё более смутными. Постепенно темнота обступила ребят со всех сторон. Анна и Франческо долго смотрели в темноту. Тепло и сладкий запах сена вселяли в них спокойствие и уверенность. Шум дождя начал постепенно казаться приятным, он убаюкивал, как музыка. Незаметно глаза у ребят закрылись, и они погрузились в крепкий, глубокий сон. Первым проснулся Доменико. Лихорадка, вызванная усталостью, прошла, оставив лишь некоторую слабость. Он сел, удивлённо осматриваясь вокруг: как это он попал сюда?.. Франческо и Анна спали, зарывшись в сено. Доменико приподнялся и выглянул в окно. Небо было серое, мглистое; тёмные тучи мчались по направлению к югу… Но дождя больше не было. Вокруг царила странная тишина, такая глубокая, что шорох сена под ногами казался удивительно громким. Доменико посмотрел вниз и сначала ничего не понял: что-то непонятное — серое, ровное — со всех сторон окружало сеновал. Вдруг страшная догадка кольнула его в сердце. Он отшатнулся от окна и прикрыл рот рукой, чтобы не закричать. Потом схватил Анну за руку и стал трясти изо всех сил: — Анна! Анна! — Проснулся? Как ты себя чувствуешь? Вчера вечером ты был совсем болен… — Анна! Анна! Вода!.. Вода добралась до нас!.. Так оно и было… Пока ребята спали в своём душистом убежище, вода прибывала сантиметр за сантиметром. Она унесла лестницу, она лизала цоколь верхнего оконца… Взглянув в окно, Анна увидела своё испуганное лицо и растрёпанные волосы, отражавшиеся в серой, неподвижной воде. — Что ж мы теперь будем делать? — в страхе прошептала она. Навстречу ребятам попалась повозка, в ней сидели люди с перепуганными лицами. СПАСЕНИЕ Доменико спрятал лицо на плече Франческо, ища защиты. Франческо проснулся. С нежностью погладил он всклокоченную голову братишки и стал осторожно вытаскивать соломинки, запутавшиеся у него в волосах… Потом он приподнялся и только тогда понял, что случилось. — Не бойся, — сказал он Доменико, — так или иначе мы выберемся… Анна в страхе смотрела на воду — серую, грозную, бескрайнюю… — По-моему, она всё ещё поднимается. — Нет, не поднимается! — решительно отрезал Франческо, даже не взглянув на воду. Ясно, что сейчас ему нужно быть стойким и выдержанным, не то Анна и Доменико совсем падут духом. Однако он и сам прекрасно понимал, что положение отчаянное. Они одни, совсем одни на крохотном островке… Правда, дождь пока перестал… Но что если он опять начнётся? Что если вода и в самом деле всё ещё поднимается? — Нужно влезть на крышу, — решил он, размышляя вслух. — Как ты сказал? — переспросила Анна. — Я говорю, наверно, есть место, куда вода не доберётся. Надо подняться на крышу. Они стали вглядываться, не видны ли в затопленной долине ещё крыши. Их оказалось две, на одной развевалась белая простыня. Но людей там не было… — Может быть, они подавали сигналы и их забрали с крыши? — Может быть… Франческо исследовал глазами крышу сеновала. В ней не было ни одной дырки, но не так уж трудно было сдвинуть черепицы. Он стал пробираться по сену вверх. Как раз под главной балкой сено лежало высокой горой. Добравшись туда, Франческо собрал все силы и стал расшатывать черепицы. Всё чаще и чаще на бесконечной серой глади попадались моторные лодки и шлюпки с людьми и домашним скарбом. Наконец ему удалось вытолкнуть одну. В отверстии показался клочок серого неба, по нему быстро бежали тучи: как видно, был сильный ветер. Франческо вытолкнул ещё несколько черепиц. Ему казалось, что он пленник, который вот-вот вырвется на свободу. Ухватившись за края черепицы, он подтянулся на руках и вылез наконец на крышу. По спине у него пробежали мурашки: кругом была вода, только вода… — Что ты там видишь? — крикнула снизу Анна, — Я тоже хочу посмотреть… И Доменико… Через некоторое время все трое стояли на крыше, испуганно прижавшись друг к другу. Вокруг никаких признаков жизни Тишина… Безлюдие… Безмолвие… — Мне холодно, — жалобно прошептал Доменико. — Слезай вниз. Слезай и ты, Анна… Я постою пока один. Будем сменяться. Когда нас найдут, надо быть наготове… — Найдут!.. — с горечью повторила Анна. — Находят тех, кого ищут. А нас никто не ищет. Пока спадёт вода, мы умрём с голоду… Слово «голод» напомнило им, что они уже целые сутки ничего не ели. До той минуты они как-то не чувствовали голода. Анна и Доменико вернулись на сеновал, а Франческо, осторожно передвигаясь по крыше, забрался на самый верх. Вдруг ему показалось, что вдали медленно движется какая-то тёмная точка. Ему даже послышался вдали человеческий голос. Он закричал, насколько хватало голоса и лёгких. И кричал, не останавливаясь, не отвечая Анне, которая всё время спрашивала снизу: — Что там? Что там такое? Потом они все трое снова стояли на крыше и дружно кричали, то загораясь надеждой, то снова впадая в отчаяние. Тёмный предмет явно приближался. Размеры его хотя и медленно, но непрерывно увеличивались. Теперь уже нетрудно было различить лодку и двух людей на вёслах. Они озирались кругом, видимо, стараясь понять, откуда доносится крик. Ребята кричали всё громче. Франческо стащил с себя рубашку и стал размахивать ею, как флагом. С лодки увидели их и что-то крикнули им в ответ. Но ребята не переставали кричать. Даже тогда, когда лодка подошла совсем близко и было ясно, что оба гребца — старик и молодой — видят их, ребята продолжали кричать… Но, когда лодка подошла почти вплотную к стене сеновала, они почему-то разом замолчали, спрыгнули вниз, на сено, и высунулись в окошко. — Ну и глотки же у вас, ребята! — сказал, заглядывая в окно, старик, сидевший в лодке. — Ну, выходите!.. Доменико влез в лодку первым. Следом за ним спрыгнула Анна. А Франческо вылез из окна сеновала последним, как капитан, который покидает корабль лишь тогда, когда удостоверится, что вся команда спаслась. ПЛОТИНА — Как вы попали сюда? — спросил старик. Ребята взглянули друг на друга и промолчали. — Ну, у вас ещё будет время рассказать вашу историю… Хорошо, что мы вас услышали… — Сколько времени вы здесь? — спросил молодой гребец, парень лет двадцати. — Сутки… Сначала мы ничего не заметили. Проснулись, а кругом вода. — Ну, вам повезло… В нескольких словах гребцы рассказали всё, что случилось. Река По, раздувшись от ливней, прорвала плотину в нескольких местах и хлынула на поля. Целые деревни залиты. Сотни людей пропали без вести, иные, должно быть, погибли, а иные вот так же залезли на крыши или же сгрудились на плотинах и ждут спасения… Они сами крестьяне-добровольцы, одни из тех, кто по собственному желанию пришёл на помощь затопленному району… Лодка медленно рассекала серую воду, осторожно пробираясь между плывущими по течению деревьями, вырванными с корнем, и обломками домов. — Куда вы везёте нас? — спросила Анна. — А куда вас везти?.. На сухое место, конечно. — Вам дадут там поесть, — сказал молодой гребец, — а затем отправят по домам… Где ваша семья? Ребята ничего не ответили. Старик и юноша переглянулись. Всё чаще и чаще на бесконечной серой глади попадались моторные лодки и шлюпки с людьми и домашним скарбом. Люди везли всё, что удалось спасти от наводнения… Вскоре они нагнали лодку, настолько переполненную, что казалось, её вот-вот зальёт водой. — Возьмёте у нас несколько человек? — крикнули с этой лодки. — Конечно… Лодка приблизилась вплотную, и оттуда пересели две женщины и мальчик. Женщины держали в руках тюфяки. Мальчик прижимал к груди белую курицу. — Ну, она, по крайней мере, снесёт тебе яйца, — добродушно смеясь, сказал юноша. — Она уже снесла одно утром, — ответил мальчик, слабо улыбаясь. — Прямо на крыше нашего дома. Почти что мне в руки. — Ну, вот видишь… Это хорошая примета. Мальчик погладил курицу. Женщины никого не замечали, ничего не слышали и не видели. Не отрываясь, смотрели они на воду. Казалось, они никак не могли поверить тому, что эта вода — сейчас такая спокойная — унесла всё их достояние: их дом, вещи, животных, выращенных с любовью и надеждами… Как бы угадывая их мысли, старик сказал: — Вода уйдёт, и жизнь снова начнётся. То же было и при наших отцах… — Почему же плотины не выдержали? — сказала одна из женщин, точно разговаривая сама с собой. — Почему их не сделали покрепче?.. Почему они не выдержали?.. — А кому это нужно заботиться о плотинах да о нас? — проворчал старик. Невдалеке показалась узкая чёрная полоса земли. — Плотина, — сказал молодой гребец. — Плотина на реке По? — спросил Франческо. — Э, нет! Та плотина подальше. Это защитная плотина. Вода прорвала её в нескольких местах. Но до суши всё же по ней можно добраться… Здесь мы вас и высадим. Ребята снова переглянулись. А что будет дальше?.. Юноша внимательно наблюдал за ними. — Вы не знаете, куда идти?.. — Я… — сказала Анна, набравшись смелости. — Я знаю одну синьору в Ферраре… — Феррара недалеко, но теперь туда не добраться. Нужно сделать большой круг. — Мы доберёмся… — Нет, раньше вам надо отдохнуть, обсохнуть, поесть, выспаться… Они уже были в нескольких метрах от насыпи. Люди, молчаливые, мрачные, стояли вдоль по всей плотине; многие усматривались в затопленную равнину, должно быть, отыскивая глазами крыши своих домов. Женщины сидели, прижав к себе детишек. Кое-где горели костры. Молодой гребец подвёл ребят к одному из костров, и все четверо улеглись на земле у огня. Какая-то женщина угостила их супом. — Слушайте, ребята, — сказал юноша. — Сдаётся, что вы в затруднительном положении. Не хотите ли пока что пойти к нам? Мы живём недалеко, в нескольких километрах отсюда. Я провожу вас. Хорошо?.. В эту минуту вдали послышался глухой далёкий шум, нарастающий рокот, и тут же раздались душераздирающие крики: — Спасайтесь! Вода! Вода снова поднимается! ДОРОГА СТРАХА Узкая тропинка была залита мутной, илистой водой. Крича и плача, бежали по этой тропе, охваченные паникой люди. Анна, Франческо и Доменико, держась друг за друга, с трудом переводя дыхание, тоже мчались вперёд. Они не чувствовали ни усталости, ни холода, ни голода; страх подстёгивал их и гнал всё дальше и дальше… Из толпы неслись истерические крики женщин, потерявших детей, стоны, брань… — Успокойтесь! Ничего не случилось. Нет никакой опасности! — пытался кто-то образумить толпу. Но этих слов никто не слышал. Ужасные испытания, перенесённые во время наводнения, нарушили душевное равновесие людей… У ребят не было ни узлов, ни чемоданов, и потому они одними из первых добежали до того места, где плотина делала поворот. Впереди, в каких-нибудь ста метрах, виднелась земля. Земля! Спасение! Но за поворотом их ожидало страшное разочарование: вода опять пересекала им путь… На краю разрушенной плотины в ужасе теснились люди. Задние напирали на передних… Анна, Франческо и Доменико, усиленно работая локтями, с трудом отступили назад, подальше от обрыва… Плотина казалась длинным, узким, низким островком. Лодки, баржи, наскоро сколоченные плоты непрерывно сновали взад и вперёд по воде, перевозя беженцев на ту сторону… Когда баржа приближалась к плотине, давка становилась угрожающей. Люди оступались, падали в воду, их с трудом вытаскивали… Страшные часы пережили ребята, прежде чем их взяли на плот. И когда наконец под ногами у них оказалась земля, они, несмотря на страшную усталость, зашагали вперёд, не разбирая дороги, как слепые. — Пойдём полем, — предложила Анна, Франческо и Доменико молча согласились. Они зашагали по полю, проваливаясь по колено в грязь. Крестьянские дома, попадавшиеся им на пути, казались вымершими. Окна были наглухо заколочены. К вечеру они дошли до небольшого посёлка. Жители толпились возле домов, печально и сочувственно глядя на бесконечную вереницу беженцев. Анна подошла к дому, на пороге которого стояла женщина с ребёнком на руках. — Мы есть хотим, — произнесла она еле слышно. — Входите, входите, бедные ребятки! Женщина впустила их в комнату, погладив Доменико по мокрым волосам. — Вымокли, промёрзли все… Садитесь к огню, обогрейтесь! В большом камине пылал огонь. Девочка подбрасывала в него солому. Женщина передала ей на руки ребёнка, достала из буфета хлеб и другую снедь и разложила всё это на столе. — Кушайте! И выпейте немного вина… Вам станет лучше. Девочка принесла фляжку и стаканы… Анна, Франческо и Доменико принялись есть, жадно и молчаливо. Первые куски они жевали медленно, с трудом: губы не слушались, челюсти болели… Но постепенно тепло камина, деревенское вино и чувство сытости сделали чудеса… Доменико посмотрел на Анну и вдруг впервые за эти дни улыбнулся. Все рассмеялись, даже хозяйка и девочка. — Теперь вам лучше? — с нежностью спросила хозяйка. Франческо кивнул головой и, не переставая жевать, осмотрелся кругом. Только сейчас он заметил, что они в большой кухне, тёмной и закопчённой. Мебель в ней скромная: буфет, сыроварка, стол, стулья. «Должно быть, в доме живёт очень большая семья, только все разбрелись куда-то…» — подумал он. Как бы угадав его мысли, хозяйка сказала: — Наши ушли оказывать помощь. Вот уже два дня, как их нет. Вечером, должно быть, вернутся… Когда ребята доели всё, хозяйка проводила их наверх. — Теперь ложитесь спать. Видите, сколько здесь кроватей, и все пустые. Если наши вернутся, не беда, мы как-нибудь устроимся. Анна легла на маленькую кроватку. Франческо и Доменико забрались на двуспальную кровать, удивительно большую и мягкую. Натянув одеяло до подбородка, они рассмеялись от счастья. Сколько времени они не спали в постели! А в таких кроватях им и вообще-то никогда не доводилось спать. Им вспомнился дом, ложе из тряпок и соломы, серое одеяло отца… — Папа! — прошептал Доменико. — Папа! Он уже спал, продолжая что-то бормотать во сне. Улыбка бродила по смуглому лицу. Через минуту все трое спали крепким сном. Хозяйка погасила огонь, собрала их мокрую одежонку, отнесла на кухню и развесила перед огнём. Плотина казалась длинным, узким, низким островком. ЗНАК НА СТЕНЕ Первым проснулся Франческо. Он открыл глаза и сразу же закрыл их, ослеплённый яркими солнечными лучами, заливавшими просторную комнату. Затем он услышал ровное, спокойное дыхание Доменико. Тот крепко спал, сунув руку под подушку. Перед Франческо, как в кино, прошли события последних дней: туманные и страшные картины наводнения, сеновал, плотина… Последним возникло лицо женщины, простое и доброе. Она чем-то напоминала мать, только не такая грустная… Почти в ту же минуту женщина заглянула в дверь: — Проснулся наконец? А знаешь, который сейчас час? Франческо отрицательно покачал головой. — Уже два. Вы проспали почти двадцать часов. А твой брат и сестрёнка всё ещё спят. — Доменико, верно, — мой брат, — сказал Франческо, — а Анна с нами, потому что у неё нет никого… — Может быть, разбудить их? Нужно ведь, наконец, и покушать… Или вы решили проспать всю жизнь? Внизу вся наша семья. Все ждут вас. Голоса разбудили Анну и Доменико. Они проснулись и сразу засмеялись. Такими весёлыми их ещё никто никогда не видел. — Ну, вставайте! У вас что? Аппетита нет? — шутила хозяйка. Ребята стали одеваться со смехом и шутками. На стульях лежала их одежда, высушенная и выглаженная, а кроме того две чистые рубашки и голубое платьице. — Когда-то это платье носила моя дочка, — сказала хозяйка Анне, — увидишь, оно тебе подойдёт. Вначале ребята пытались сдержать охватившую их весёлость и испуганно подавляли смех. Но вскоре они убедились, что им не грозит никакая опасность. Весёлые, совершенно преобразившиеся, сошли они вниз, на кухню. — Смотрите-ка, кто идет! — воскликнул какой-то голос, сильный и очень знакомый. Ребята сразу узнали юношу — одного из своих спасителей. — Хотели убежать, а попали прямо в пасть к волку! Вся семья с интересом слушала рассказ юноши, пока ребята с жадностью поглощали горячие макароны. — Сидят, понимаете, на самой верхушке крыши, как три воробья… А как только мы довезли их до земли, они и улетели… За столом сидели мужчины, молодые и старые, женщины с детьми на руках… Повидимому, все они ждали, что беглецы поведают им свою историю. Все ждали, что беглецы поведают им свою историю. И Анна рассказала о себе, о своих друзьях по несчастью, о печальной жизни в деревнях Южной Италии, о скитаниях по дорогам, о фургоне дона Винченцо. Слушатели не сомневались в правдивости её слов. С волнением и интересом внимали они её рассказу, узнавали подробности, переспрашивали… Тем временем Франческо с любопытством осматривался. На стене, над камином, он увидел загадочный знак, который поразив его ещё раньше, во время скитаний с доном Винченцо. Это был серп и молот. — Что это значит? — спросил он, едва только Анна закончила рассказ. Хозяева удивлённо переглянулись: — Ты в самом деле не знаешь, что это значит? Ты его никогда не видел? — Нет, видел… Но я не знаю, что он означает. — Это эмблема труда, — объяснил юноша. — В один прекрасный день все трудящиеся объединятся и станут сами управлять страной. Тогда не будет больше бедных и нищих… Франческо вспомнил о крестьянах, которые с флагами шли захватывать пустующие земли. — И у всех крестьян будет земля? — спросил он. Юноша улыбнулся: — Ты рассуждаешь, как взрослый… Выходит, ты прекрасно понимаешь, о чём речь. Земля будет принадлежать тем, кто работает. Всё будет принадлежать тем, кто работает… Франческо помолчал, раздумывая. — Будет и у меня земля, — сказал он решительно. — И мне не придётся больше просить милостыню. Юноша хлопнул его по плечу: — Верно! Получишь и ты свою землю! — А я? — спросил Доменико. — А у меня будет новая рука? Люди за столом больше не смеялись. Хозяйка положила руку на плечо Доменико и с жаром сказала: — Будет! Будет у тебя рука, мальчик! ЭПИЛОГ Я дописываю последнюю страницу нашей правдивой истории. Тягостные скитания Франческо, Доменико и Анны пришли к концу, и с этого момента их дороги разделились. А поэтому и история их тоже разделилась на три части: история Анны, история Доменико, история Франческо. Вот они вкратце, эти три истории. История Анны Едва прекратились ливни, причинившие столько бед и разрушений, перед крестьянским домиком, гостеприимно приютившим трёх маленьких бродяг, остановилась машина. Из машины вышла женщина. Анна первая узнала её. Она всё время думала только о ней, но, увидев её, решила, что это ей снится. — Синьора из Феррары!.. Оказалось, что юноша, спасший ребят, разыскал синьору и рассказал ей, где они. И синьора Линда тотчас же поехала к своим маленьким друзьям. В тот же вечер она отправилась назад. Но уже не одна. Вместе с ней уехала и Анна. Теперь её не пришлось долго уговаривать. — Вы будете часто видеться, — сказала синьора, прощаясь с Франческо и Доменико — Италия не такая уж большая страна. Вы сами, это знаете, ведь вы исходили её вдоль и поперёк. Можете переписываться, встречаться. Вы навсегда останетесь друзьями! Дети немножко поплакали при расставании. Но ведь не страшно и поплакать, если перед тобой открывается жизнь, полная надежд. Так вот Анна уехала с синьорой в Феррару… История Доменико История Доменико ещё короче: он никуда не уехал и даже не собирался уезжать. Он остался жить в крестьянской семье, которая его приютила. Вот что написала этим добрым людям Бенедетта: «Я рада, что мой малыш не будет больше скитаться по миру и просить милостыню. Пожалуйста, иногда привозите его ко мне, чтобы хоть взглянуть на него… И научите его поскорей писать мне письма…» Доменико стал любимцем ребятишек всей деревни. Здесь никто не называет его «одноручка». Он часто рассказывает ребятам о своих странствованиях, о фургоне, о попугае, о собаке, вместе с которой спал. Старик Армандо — глава семьи — послал письмо в один из институтов, где делают протезы. Не за горами день, когда Доменико получит новую руку… И поэтому он тоже очень счастлив. История Франческо История Франческо пока ещё не окончена. — Оставайся и ты у нас, — предложил ему Армандо. Но Франческо подумал об одинокой матери и младших братишках, о бедном домике, о родной деревне. Да, он станет взрослым, сильным, храбрым и в один прекрасный день поведёт бедняков своей деревни захватывать землю… Он ясно видел этот день, видел, как впереди колонны развевается красное знамя, на котором золотом вышиты серп и молот. Это знамя принесёт счастье всем людям. — Мое место там! — решил Франческо. Теперь он чувствовал себя солдатом, который не имеет права покинуть пост во время боя. И он поехал в свою деревню. Но уже не жалким, забитым мальчиком, а мужественным человеком, который знает, чего добивается, для чего живёт. Он солдат труда и уверен, что придёт день, когда победа будет за ним!