Мать Телефасса однажды дала этот чудный подарок. 148

Выкован был на корзине сверкающий ряд украшений:

Слита из золота Ио была там, Инахово чадо,

Та, что коровою стала, утративши женщины облик;

Долго бродивши, она вступила на тропы морские,

Будто бы плыть собралась. Из лазурного сплава отлиты,

Волны вздымались; над ними стояли вверху, на обрыве,

Юношей двое, дивясь плывущей по морю корове.

50Рядом же Зевс был изваян, Кронид; он рукой прикасался

Тихо к корове Инаха; в водах семиструйного Нила

Женщины образ опять он вернул круторогой корове.

Нила сверкала струя серебром, а корова из меди

Чистой отлита была; из золота Зевс был изваян.

Вдоль по наружному краю корзины венок обвивался;

Виден Гермес был под ним; за ним же в длину был растянут

Аргус, по всем сторонам поводивший неспящие очи,

А из струи его крови алеющей вверх вылетала

Птица, раскинувши крылья, блиставшие красок богатством:

60Словно как быстрый корабль проплывает, так птица над морем.

Край золотой охватив, над корзиной раскинула крылья.

Вот что была за корзина в руках у Европы прекрасной.

После того как подруги достигли лужаек душистых,

Каждая стала сбирать те цветы, что ей по сердцу были:

Та собирала нарцисс ароматный, другая — фиалки:

Эта рвала гиацинты, а эта — вьюнок. На лужайках,

Вскормлены светлой весной, без счета цветы расцветали.

Между собой состязаясь, подруги шафран золотистый

В пышный вязали букет; а огненно-красные розы

70Только царевна рвала и красой меж подруг выделялась,

Словно меж юных Харит Афродита, рожденная пеной.

Но не судьба ей была веселить свою душу цветами

И не пришлось сохранить неразвязанным девичий пояс.

Только ее лишь увидел Кронид, как в груди его сердце

Сжалось: его поразило нежданно оружье Киприды 149—

Той, что умеет и Зевса заставить себе покориться.

Гнева, однако, избегнуть хотел он ревнивицы-Геры,

Так же хотел обмануть он и девушки робкое сердце:

Скрыв, что он бог, он свой вид изменил и в быка превратился;

80Но не в такого, что в стойле стоит, и совсем не в такого,

Что, борозду прорезая, волочит изогнутый лемех,

И не в того, что по выгону бродит, и также в иного,

Чем запряженный в ярмо и арбу с напряженьем влекущий.

Стал он прекрасным быком с золотистою рыжею шкурой,

Прямо на лбу посредине светился кружок серебристый;

Темно-лазурного цвета глаза его сладко сияли,

И голова украшалась рогами с боков равномерно,

Словно для них пополам перерезан был месяц рогатый.

Он на лужайку пришел и своим не спугнул появленьем

90Девушек юных — напротив, их всех охватило желанье

Ближе к нему подойти и красавца погладить; дыханье

Было его благовонней, чем запах лужаек душистых.

Стал, подошедши поближе, к ногам он Европы прекрасной;

Начал ей кожу лизать он, красавицу тихо чаруя;

Та же, его обнимая, тихонько снимала рукою

Пену с ноздрей у него и быку поцелуй подарила.

Сладостно он замычал, — ты сказал бы, пожалуй, что слышишь,

Будто от флейты мигдонской 150несутся прекрасные звуки, —

И, опустясь на колени, он вверх посмотрел на Европу,

100Вытянул шею вперед, показав широкую спину.

И обратилась Европа к подругам в просторных одеждах:

«Ближе, подруги мои, подойдите, чтоб вместе со мною,

Севши на спину к нему, позабавиться. Всех нас возьмет он;

Вот как подставил он спину, смотрите! Ну как же он ласков!

Вовсе ручной он и кроткий, на прочих быков он нимало,

Даже ничуть не похож. Он по разуму схож с человеком,

Видом же очень красив, и лишь речи ему не хватает».

Это сказав, она села на спину быка, улыбнувшись.