— Думала, в прежние времена хну хранили в глиняных горшках, а не в таких вот гламурных вазончиках.

— Этот, как ты выразилась, гламурный вазончик считается особенным, — улыбнулась мама. — По преданию сама богиня удачи и счастья Лакшми ниспослала сосуд своим преданным жрицам, чтобы чудодейственная сила хранящейся в нем хны помогала ее дочерям. Рисунки, наносимые на тела девушек, якобы исполняли их сокровенные желания, которые зачастую были весьма прозаичны: удачное замужество и долгая счастливая жизнь.

— Типа лампы Аладдина, что ли? — сразу подобрала я аналог для «волшебной» емкости.

Мама сделала вид, что не расслышала очередной подколки и как ни в чем не бывало продолжила:

— Другая легенда рассказывает, что необычный подарок графине преподнес странствующий художник, написавший портрет Эржебет, единственный, сохранившийся до наших дней. К сожалению, истины мы никогда не узнаем. Эту тайну графиня унесла с собой в могилу.

— А почему вы решили, что чаша находится в замке? — снова проявила я любопытство.

— В тех самых судебных документах вскользь упоминалось, что ее замуровали вместе с графиней, посчитав вместилищем злой силы.

— И вы в это верите? — скептически фыркнула я. — Даже если так и было, голову даю на отсечение, за столько веков индийская реликвия уже успела обрести другого хозяина и теперь пылится в какой-нибудь частной коллекции. До вас ведь в этих подземельях наверняка побывала уйма народу.

— Твоя мать убеждена, что сосуд по-прежнему находится здесь, — буркнул Виктор. — Я придерживаюсь иного мнения.

— Скоро оно у тебя поменяется, — безапелляционно заявила Анна, проводя рукой по бугристой кладке.

Я забралась на одну из полуразрушенных стен, чтобы полюбоваться панорамой. В долине раскинулась небольшая деревушка, носящая одноименное название Чахтице. Окна домов с черепичными крышами отблескивали золотыми огнями, из труб в темнеющее небо серыми кольцами уплывал дым. Завершали идиллическую картину горы, немые свидетели и вечные стражники мрачного замка.

Налюбовавшись на живописные руины, мама удовлетворенно заключила:

— С местностью мы ознакомились, завтра с утра пораньше приступим к работе.

Я, до этого устало таращившаяся по сторонам, встрепенулась и спросила:

— Погодите-ка, а мне что в это время прикажете делать?

Наивная! Почему-то была уверена, что сперва родители посмотрят со мной город, заглянут в местные сувенирные лавки, в общем хоть малую толику времени уделят своему чаду, а они, оказывается, и не думали пестовать любимую дочурку. И это называется совместный отпуск?!

— Можешь нам помогать, — простодушно предложил отец.

— Копаться в грязи?! — Я вытаращилась на него в неподдельном изумлении. — Нет уж, увольте!

Мама передернула плечами:

— Тогда сама займись своим досугом. Мы ведь тебя предупреждали…

«Нужно было с Изкой махнуть в Турцию, — с большим опозданием пришла здравая мысль. — Уже б три дня нежилась у бассейна. Но нет! Именно этим летом мне приспичило увязаться за родителями. А теперь придется маяться от скуки!»

Если бы я тогда знала, что это самая незначительная неприятность из всех, которые вскоре должны были со мной приключиться, оглашала бы Карпаты счастливыми криками.

— Девчонка чуть не расплавила мне мозги! Поразительно, как из обычных предметов ей удается извлекать такие звуки! — Если в первой фразе слышалась неприкрытая злость, то вторую Йолика произнесла с искренним восхищением.

— Рано или поздно Ясмин научится контролировать свой дар, — рассеянно ответила Цецилия. Мысли ее сейчас были сосредоточены на другом — на сыне.

— А пока что проклятый дар контролирует ее! — уже почти без гнева отметила вещунья.

Плеснув в бокал вина, Йолика подошла к окну и отодвинула тяжелую портьеру. Сад, окружавший фамильное гнездо Эчедов, захватили сумерки, увлекая расползающиеся очертания в ночь. Старый особняк, с раннего утра наполнявшийся гулом множества голосов, к вечеру погружался в безмолвие. Молодежь покидала дом, спеша затеряться в лабиринтах неспящей столицы. Большая часть клана Цецилии состояла из молодых, а они ох как не любили томиться по ночам взаперти.