– Он не может этого понять, Оля, - начала Тильда.

– Потому что он мужчина, - засмеялась девушка.

– Неужели против меня начинается заговор?
– "ужаснулся" Варгас.

– Давно пора, - с удовольствием припечатала Тильда.
–  Теперь в этом доме две женщины, так что жди беды.

– Спасите! - Витольд, хохоча, поднял руки.
– Сдаюсь!

– Ладно, сынок, - мать присела на стул у окна. - Иди, покажи Ольге ее комнату, а я, тем временем, накрою на стол.

На второй этаж дома Варгасов вела удобная деревянная лестница, украшенная резными балясинами. Ольга ласково провела рукой по перилам и задумчиво сказала:

– Красиво сделано, с любовью. Вероятно, вы много времени и сил потратили на то, чтобы привести дом в порядок после возвращения его в семью Варгасов.

– Почти восемь лет, - подтвердил отец.
– Ремонт делали медленно, не хватало средств, да и времени тоже.

– Понимаю, - Ольга вместе с отцом, который нес ее вещи, поднялась на второй этаж и Витольд остановился, чтобы дать последние объяснения относительно дома.

– Дверь напротив лестницы - моя спальня, хотя я пользуюсь ею редко, так как рядом с университетом у меня есть квартира. Но в последние годы на лето я переезжаю сюда, в родительский дом, где гораздо прохладнее и комфортнее, чем в моей многоэтажке. И, если откровенно, мне хочется быть поближе к маме, потому что ее здоровье стало резко ухудшаться - сначала зрение упало, а теперь и ноги не слушаются и болят.

– Да, я обратила внимание, что бабушка ходит с палкой, - вздохнула Ольга.

– Вот-вот, - подтвердил Витольд, - но давай не будем о грустном, лучше я покажу твою комнату, она следующая по коридору.

Комната девушке сразу понравилась - небольшая, с высоким потолком, по-домашнему уютная и приветливая. Особую красоту ей придавали тяжелые золотистые шторы, прекрасно гармонировавшие с похожим по рисунку покрывалом на кровати и светлым ковром на полу. Среди мебели выделялись старинный шкаф, покрытый резьбой, а еще кресло-качалка убалконной двери.

– Эта сторона дома выходит в сад, поэтому в комнате после обеда темновато. Вот мама и декорировала все в золотисто-светлых тонах, чтобы с их помощью добавить света.

– Мне очень нравится, - сказала девушка.

– Ладно, - Витольд поставил чемоданы Ольги у шкафа и сделал шаг к двери.
– Я пойду, а ты устраивайся. В конце коридора - ванная комната. Быстренько умывайся и спускайся вниз, накухню, время праздновать твой приезд.

Праздничный обед Варгасов медленно перешел в ужин. Ольга, категорически отказавшись отдыхать, с удовольствием общалась с бабушкой, найдя много тем для обсуждения. Девушка откровенно рассказывала о своем прошлой и настоящей жизни, а Тильда, выложив на стол несколько тяжелых альбомов с фотографиями, начала посвящать внучку в историю семьи Варга-сов.

– Наши предки жили в Вильнюсе с давних времен. Около двухсот лет назад один из Варгасов разбогател, основав первую мануфактуру по производству тканей. И хотя Вильно (так назывался тогда наш город) был аннексирован Россией у Речи Посполитой, промышленная и культурная революция, которая бурно развивалась в Европе, достигала и нашего тихого города.

– Тихого?
– засмеялся Витольд.
– Мама, опомнись! В Вильнюсе, родине восстания Костюшко, никогда не было тихо!

– Не цепляйся к словам, сынок, - укоризненно сказала Тильда.
– Я продолжаю, Оля. За заслуги перед городом, а еще благодаря крайне выгодному браку, Варгасы получили баронство и их дела быстро пошли вверх. Их дети учились в престижных университетах Европы...

– А вильнюсский университет уже тогда входил в тройку лучших учебных заведений Европы, - горделиво добавил отец, подмигнув Ольге, которая внимательно слушала рассказ бабушки.

– Благосостояние семьи росло, как и ее влияние в городе, но все разрушила Вторая мировая война, а вместе с ней и окончательный приход советской власти в Литву, - грустно закончила Тильда.
– Новые хозяева не желали признавать заслуг семьи Варгасов и...

– Убирать им снег в Сибири, если бы не странный поворот судьбы, - снова вставил свое Витольд.

– Да, - кивнула Тильда.
– Братья Варгас - Юлиан и Петрас - враждовали с молодых лет. Юлиан, старший, вел все дела семьи и руководил ткацкой фабрикой, а Петрас, мятежная душа, потянулся к революционерам и, считая брата капиталистом и эксплуататором, публично отрекся от него и переехал в Москву. Когда после войны в Литве окончательно установилась советская власть, Петрас возглавил одну из местных партийных ячеек и, как ни странно, помирился с Юлианом. В то время семья Варгасов потеряла все: фабрику, достаток, баронство и даже дом. И хоть наш дом не такой уж и большой, но новому руководству показалось, что здесь вполне может разместиться какое-то местное учреждение. Итак, Варгасов неизбежно ждала прямая дорога за Урал ...и это в лучшем случае. Именно тогда Петрас нажал на все известные ему рычаги и не дал уничтожить семью брата. Хотя Юлиан и так уже умирал от тяжелой болезни, а его жена погибла еще в начале войны. Из семьи оставался лишь Валдис, единственный племянник Петраса, которого дядя полюбил, как родного сына.

– Это как раз и был мой отец, а твой дедушка, Оля, - сказал Витольд, показывая на пожелтевшую фотографию в альбоме.
– Папе как раз исполнилось пятнадцать лет...

– Представляю, каким растерянным и одиноким он себя чувствовал, - вздохнула Ольга.

– Дядя официально усыновил его, и поселился вместе с ним на втором этаже родительского дома, проведя туда отдельный вход. Так был достигнут компромисс: Юлиан умер в родном доме, спокойный за будущее сына, а Петрас, которого уже достаточно утомила бурная партийная жизнь, получил, наконец, долгожданную семью, дом и спокойную обеспеченную старость.