Такой поворот событий окончательно добил юнца. Он тут же перешел на «вы» и заканючил, чуть не плача:

Да нет же, я не вор, вы не беспокойтесь. Не надо никуда звонить, я теть Раин племянник, честно. Вы проходите, не сомневайтесь. Сейчас я вам все объясню…

Анна шагнула внутрь, но на всякий случай дверь оставила приоткрытой, а между собой и молодым человеком поставила свою сумку.

Вот что, молодой человек, не надо мне ничего объяснять. В квартире никого не должно быть, это мне прекрасно известно. Так что выметайтесь поскорее, – говоря так, она действовала скорее по инерции, в то время, как голос разума настойчиво подсказывал: «Зачем тебе эти сложности? Бери свою сумку и отправляйся в ближайшую гостиницу!» Эти самые Плотниковы были какими-то родственниками тети Ляли. Сейчас они работали то ли в Индии, то ли в Иране, а ключ оставили Ляле. О существовании дополнительных ключей и прыщавых мальчишках, могущих оказаться в квартире, Ляля не предупреждала.

Вариант с этой нижегородской квартирой проистек самым естественным образом из предшествующего хода событий. После происшествия на Малой Грузинской Ляля, чувствовавшая себя виноватой, категорически настаивала на том, чтобы Анна уехала из Москвы и на какое-то время спряталась в провинции, пока она, используя свои профессиональные связи, разберется со всей этой чертовщиной. «Отлично, – согласилась Анна, – я давно собиралась побывать в Нижнем». Счастливое совпадение. А у Ляли оказалась там же пустая квартира, которую ей оставили уехавшие в длительную загранкомандировку родственники. Не придется лишний раз светиться, регистрируясь в гостиницах.

Отъезд из Москвы был обставлен по всем канонам детективного жанра: с наружным наблюдением, двойной и тройной подстраховкой, перехватами, отсечениями и т. п. На этот раз Ляля задействовала все свои связи и контакты, вплоть до зама ГУВД, начинавшего в свое время службу в милиции под ее руководством.

Оперативная машина подвезла Анну к ЯК-40, уже стоящему на полосе с ревущими двигателями. Анна перебежала из машины в самолет, и он тут же взмыл в воздух. Когда решалось каким транспортом лучше добираться до Нижнего, Ляля заявила:

Полетишь служебным самолетом. Я договорилась.

Корпоративным? – уточнила Анна, не поняв определения «служебный».

Кор-по-ра-тив-ным, – передразнила ее Ляля. – Заводским самолетом полетишь, заводским.

Анна так тогда и не поняла, что это за странный самолет такой, да и не в этом суть.

В Нижнем, прямо у самолета ее встретили двое парней в штатском, предъявили свои удостоверения, и, посадив в машину, доставили до самого плотниковского дома. На прощание они оставили свои координаты, вручили ей мобильник и настоятельно просили звонить, не стесняться, буде какая надобность.

Да, да я уже смываюсь, – постарался заверить Анну обладатель юношеских прыщей. – Только… Мне завтра утром еще надо забежать – забрать кое-что.

Так, – решительно заявила Анна, окончательно заглушив все внутренние голоса, – пойдем в комнату, расскажете все с самого начала.

Стандартная обстановка еще советского образца. Полированная стенка, диван, два кресла, телевизор. В углу, у балконной двери свалены какие-то рулоны. Анна жестом указала юнцу на дальнее кресло, а сама уселась у входа. Успокаивало то, что команды он выполнял беспрекословно.

Мне вот это надо будет завтра забрать. – Молодой человек показал пальцем на мягкую кучу узлов и рулонов. – Это мое. Я просто временно храню это здесь.

«Час от часу не легче, – напряглась Анна, – теперь придется выступать в роли охранительницы чужого имущества».

Что это такое? – поинтересовалась она.

Молодой человек явно заколебался, сомневаясь, отвечать ли и вдруг, широко улыбнувшись, со вздохом облегчения сказал:

А я тебя знаю. Никакая ты не племянница теть Ляле. Ты ее соседка. Меня с тобой один раз оставляли. Я еще мелкий был, в школу не ходил. Тебя Анна зовут. Не помнишь?

Анна напрягла память. Да, что-то такое было лет десять назад. Она тогда как раз сидела дома – готовилась к вступительным экзаменам. А к Ляле приехали какие-то родственники. Они собрались идти на Черкизовский, а ребенка Ляля на целый день пристроила к ней, Анне. Милый такой мальчик был. Стасиком, кажется, звали. Они вполне мирно и дружно провели день. Стасик дисциплинированно рисовал, смотрел мультики и нисколько не мешал ей заниматься.

Ну же, вспомнила? Я Стас. – Он продолжал щедро улыбаться.

Анна скептически скривила губы. Трудно было представить, каким образом из того чудного, солнечного ребенка получился нынешний прыщавый волосатик.

Ну, привет, Стасик…

Привет… Бывает же… Я передрейфил, подумал – ты фээсбэшница или из ментуры… Понимаешь, я тут всю наглядную агитацию спрятал. Про эту-то квартиру они ничего не знают.

Какая наглядная агитация? – удивилась Анна. – Зачем ее нужно прятать? Кто не знает?

Так… К завтрашнему дню…

А что будет завтра?

А ты не знаешь? – юнец был просто потрясен ее невежеством. – Завтра же у нас в Нижнем «парад недовольных». Общероссийская акция.