Можно было, конечно, развернуть бурную деятельность, дергать людей, взывать к их революционной сознательности, стращать всевозможными карами… Но зачем? Народ весь – не единожды проверенный. Кому положено дело делать, делает. Кому положено над головой с палкой стоять, стоит. «Разве что, еще Клима отправить, – подумал Сосо. – Так здесь от него больше проку. Хоть за чаем можно послать». Так что, оставалось одно – ждать. А уж чему-чему, а этому жизнь Сосо научила.

Кхе, кхе… – Чье-то аккуратное покашливание вывело Сосо из раздумий. Он было подумал, что это Клим вернулся, но следующая фраза невидимого собеседника опровергла его предположение: – Гамарджобат, пативцемуло Сосо.

Предвоенсовета мгновенно выпрямился и, выпростав руку из рукава шинели, резким движением взбил фуражку кверху. Так и есть, это он. Как ни крепился Сосо, но скрыть своей радости ему не удалось. Губы его расплылись в широчайшей улыбке, а желтые глаза голодного тигра потеплели, полуприкрывшись веками, как у сытого, мурлыкающего от удовольствия кота.

Гамарджобат, батоно Пантелеймон. Давненько вас не было видно. Манкируете своими обязанностями, – шутливо пожурил его Сосо.

Пантелеймон всплеснул руками, одновременно состроив гримасу, долженствующую, наверное, означать: «Что ж поделаешь!»

У меня для вас есть новость, уважаемый Сосо. Э-э… Может быть… Не совсем приятного свойства. Тем не менее… Я обязан поставить вас в известность. Да-с. Обязан! – Он принялся нервно потирать руки. – Принято решение сместить Старика с поста избранника…

Правильно! – перебил его Сосо, пристукнув кулаком себя по колену.

Он, конечно же… – продолжал Пантелеймон. – Но несколько легковесен. Да-с. Легковесен. Опять же, здоровье… Итак, принято решение о назначении нового избранника.

Кто-о? – хрипло выдохнул Сосо. Только теперь он заметил, что Пантелеймон сменил штатский костюм на полувоенный френч с накладными карманами. Его бородка и усы приняли несколько иную форму, чем обычно, и… Прическа. Он изменил прическу. Теперь его рыжая шевелюра была не аккуратно прилизана на косой пробор, а неукротимым костром вздымалась вверх в полном художественном беспорядке, как… Как… Как… Как у ненавистного Левки-Лейбы! – О-о-он?!!

Прикрыв глаза и печально опустив книзу уголки рта, Пантелеймон кивнул.

Я протестовал. Но голосование было не в мою пользу. Перевес в один голос.

Вы решаете такие вопросы голосованием? – Лицо Сосо перекосила гримаса презрения. – Неважно, кто как голосует, важно, кто считает. – С трудом выговорил он дрожащими от негодования губами.

Весьма, весьма прискорбный факт. – Пантелеймон развел руками. – Но у меня не хватило аргументов в вашу пользу.

Эх, ты… – только и смог вымолвить Сосо. – А со мной не мог посоветоваться предварительно?

Дверь в каюту широко распахнулась, и в проеме показалась сутулая спина невысокого Клима.

А вот и чай прибыл, – радостно воскликнул он, входя в каюту задом наперед. В одной руке он держал большой, тяжелый чайник с кипятком, а в другой, на растопыренных пальцах, поднос с заваркой, стаканами и сахарницей. – А вот и чай… – Повторил он, обернувшись и оторвав взгляд от подноса. – Лев Давыд… – Да так и застыл с открытым ртом.

Нет, это не он, – постарался успокоить его Сосо. – Поставь чайник на стол, а то обваришься. – Клим, как завороженный, не отводя испуганных глаз от гостя, сделал несколько шагов и поставил на стол чайник и поднос. – Это мой старый товарищ, Клим. Еще с Батума. Пантелеймоном его зовут. Да сядь же ты, не стой истуканом.

Клим, как болванчик, послушно закивал головой и, видимо, все еще не веря Сосо, попятился в самый дальний угол каюты и плюхнулся там на стул.

Увиденное несколько позабавило Сосо, угрюмое выражение на его лице сменилось улыбкой.

Вот видишь, до чего ты человека довел, – криво улыбаясь, обратился он к Пантелеймону. – Ему тоже не нравится твоя новость. Правда, Клим? – Клим угодливо затряс головой. Сейчас бы он подтвердил любые слова Сосо, зная, что защитить его от могущественного председателя реввоенсовета республики может только он. – Послушай, Пантелеймон… – Сосо принялся раскуривать свою трубку. – Мне нужно встретиться с твоим руководством.

Так я и есть руководство. Вернее часть руководства. У нас коллективное руководство, – заегозил Пантелеймон. – Если вы думаете, что я намерен вас оставить, то вот-с, извольте… – Растопыренной пятерней он указал на телефонный аппарат.

Телефон тут же громко зазвонил, заставив всех вздрогнуть от неожиданности.

Возьми, – строго глянув на Клима, приказал Сосо.

Клим подскочил к столу и, сорвав трубку с аппарата, приложил ее к уху. С каждым новым услышанным словом щеки его все сильнее покрывались румянцем, а губы растягивались в улыбке, больше похожей на оскал овчарки.

Молодцы, так держать! – радостно воскликнул он, выслушав доклад, и с чувством шмякнул трубку об рога жалобно звякнувшего аппарата. – Из Сарепты звонили. В тылу у белых появилась какая-то неизвестная часть и с боем прорывается к нам на соединение. У белых паника. Наши ударили навстречу.

Это подошла отступающая Стальная дивизия бывшей одиннадцатой армии, – охотно пояснил Пантелеймон.

Хорошо, – удовлетворенно кивнул Сосо. – Клим, налей-ка чаю.

Клим засуетился, принялся разливать чай, потом бросился к двери, раскрыв ее, крикнул кому-то: – Принеси еще один стакан, – и вернулся к столу.