Привяла быстро – слабое звено.

Нарциссы крепче, каллы долговечней.

Но запах держится, и никакие но

Не в силах отрицать порядок вечный.

Из чувств, из ощущений что важней –

Слух, зренье, обонянье и так дале?

Цветет мимоза, радуя людей

Мохнатым видом, запахом.

А мертвенным шуршаньем?..

(17.02.07)

Двадцатых февралей промчалося бессчетно.

Довольно, чтоб понять, что некуда бежать.

Довольно, чтоб сказать – какие наши годы!

Довольно, чтоб к концу с начала жизнь читать.

Рассматривая стол, где близкие уселись,

На жизнь оборотясь, взглянув из-подо лба,

Спрошу себя, куда, куда годочки делись? –

Сквозь решето ушли, сквозь сито, сквозь дуршлаг…

Заветные слова уж с языка готовы,

Сорваться для того, чтоб поворот свершить.

Святые небеса, священные коровы

По зову первому сподвигнулись крушить.

Постойте – не о том. Об этом не просила.

Я просто посмотреть, коль можете простить.

Я, глупая совсем, так глупо пошутила,

И голову в кусты, о глупости забыть.

И все довольные за праздничным столом

Бутыль шампанского глотали вшестером.

(20.02.07)

Какой венок на Пасху? Белый с красным,

Вобравший кровь невинного Христа,

Который смертью смерть поправ, восстал –

Так начиналась эра христианства.

Все остальное сделал человек –

Иконы расплодил, святых назначил.

На всякий лад слова переиначил –

Так продолжался христианский век.

А там явились ереси, и тут

Пошли нешуточные внутренние битвы.

Кто самый правый – левого сметут

В пылу огня за правильность молитвы.

И корчилась страдающая плоть,

Горящее, истерзанное тело.

Религии, вам что внушал Господь?

История, как чудно твое дело…

(21.02.07)

Знать дни рождений – странность привилегий

Седого возраста и повод позвонить

Туда-сюда и приостановить

Забывчивость помладше поколений,

Напомнив о себе – еще мы на земле.

И чувствуем, и помним вас, и любим.

У молодежи – ветер в голове,

А мы – как боль в пломбированном зубе.

Они придут потом на смену нам

И наши памятные записи откроют

И, мыслью страшною пронзенные, завоют,

На строчки глядя перед тем, как бросить в хлам.

(22.02.07)

Малиновый на красный поменяв –

(Изношенность – есть повод к удаленью)

К тому же – больше зонт – отдельно осознав,

Под тучи выхожу, под воскресенье.

Четверг сегодня. И с утра уже болит,

Погоду чуя, голова пустая.

Вестимо, далеко не инвалид,

Я освежиться сыростью желаю.

Наперемежку с солнцем выдает

Весенний всплеск февральского настоя

Погода здешняя – в прогнозах есть потоп,

И хляби, и угрозы, и запои.

Испили медовухи дождевой

Окрестных мест засушливые земли.

Дождя! Мы жаждем! – Боги внемлют

И посылают вдвое. Вот разбой!

(23.02.07)

Развлечемся. Наденем красивые платья,

К ресторану подъедем, к открытию зал.

Посреди непогоды, посредине ненастья

Взвеселим наши души, кто бы что ни сказал.

Одиночеству вредны плохие погоды,

Даже если дождей умоляет земля,

Даже если вокруг суетятся народы,

Одинокому плохо средь серого дня.

И приветливо лживы огни ресторана,

Краток миг поглощения вкусной еды.

Мелковаты советы поваров и гурманов.

Ну, а если те прАвы? А если правЫ?

Если смысл нашей жизни – одно размноженье,

Человеки дошли до пределов мечты.

Путь Господь указал для ее достиженья —

Размножайтесь, плодитесь. А как без еды?

А остатки негодных для деторожденья

Сохраняют приятный еды ритуал,

Получив гормональное увеселенье.

Ну, уж кто не успел, тот – увы! опоздал.

(24.02.07)

Еще на пару месячишек хватит –

Впрок купленный задолго черновик.

С японской четкостью впечатан иероглиф

На счастье.

Другой лежит на полке, ожидая –

Момент придет, и строчки побегут

И по его листам. А, может, лгут

Пророков стаи?

Железной леди кончится урок,

Уйдет в тираж посредственное рвенье.

И тленье

Коснется отсыревших строк.