Шрифт:
Это строфа повеяла чем-то знакомым – из поэзии Бродского: «очнуться от России», «все, что было не с нами», «холод вечной шинели». Дальше пошло хорошо знакомое, то, что Синявский (Абрам Терц) называл «стилистическим расхождением с советской властью». Правда, времена были как-то перепутаны: о какой России пойдет речь?
Почему нас с тобой тогда не убилиГде-нибудь у стены, заросшей бурьяном,Почему в лучах полуденной пылиВ зеркалах наши лица, как в древних рамах?Я хочу проснуться от этой России,От дождливых лиц, от просторов душных,Я хочу лежать в незабудках синих,Угасая с той, великой, минувшей.Опустеют поля, пересохнут реки,И последний воин ее покинет,А я с ней и в ней на вечные векиВ этом сне. А спящие сраму не имут…Да нет, Наталья, подумалось мне: спокойно спящие, зная, что творится в нынешней России – срама имут! Но знакомый отзвук поэтики Мандельштама и особенно Бродского чудился в «дождливых лицах», в «лучах полуденной пыли», в других строчках. Наконец, Рузанкина сама открыла карты.
Тут не в эпиграфе даже дело. Кстати, содержательной и лексической переклички особой в стихотворении и нет, кроме строфы:
Лишь два крыла заточенные возле(чего и кем заточенные? – А.Б.)Напоминали о Верховном дне,Но спали: меч, труба и свора песьяТех гончих, что пойдут с небес во мгле…Суть – в самом неуловимом подходе и следовании кумиру при выстраивании стиха, при отборе образных средств и поиске интонаций. А ведь Рузанкина из глубинной Мордовии – одаренный поэт, и в цитируемом стихотворении есть замечательная, образная строфа:
Архангел спал. И, как фарфор, был тонокВесь этот мир, стоящий на китах,Спал, розовея, плача, как ребенок,Запутавшийся в луговых цветах…Сидел и думал над ее стихами: как бы она сама не запуталась в дебрях стилистики Бродского и еще: как не присуждать ей вопреки решению остальных членов жюри «Гран-при»?
Моя дипломатическая задача упростилась: оказалось, что она не почтила фестиваль своим присутствием, даже несмотря на намеки организаторов, что ей светит награда в виде сертификата на бесплатное издание книги.
Я сказал коллегам: «Давайте заочно никому наград не присуждать. Это же фестиваль: пусть выйдут победители на сцену Борисоглебского театра, прочтут свои стихи, получат прилюдно завоеванное».
Но сам факт такого влияния на одаренную, образованную поэтессу – преподавателя Духовного училища меня поразил…
Хотя и сам Бродский впитывал творчество своих предшественников. Он не раз подчеркивал, что своими учителями считает Кантемира, Державина, Баратынского, Вяземского.
С матерью. 1946 г. Фото А. И. Бродского. Из архива М. И. Мильчика
В ХХ веке – Ахматову, Пастернака, Заболоцкого, Клюева. Из последнего поколения – Слуцкого. Вот лишь некоторые истоки. Александр Блок:
И вечный бой.Покой нам только снится.И пусть ничтоне потревожит сны.Седая ночь,и дремлющие птицыкачаются от синей тишины.Вот Державин – в стихах «Маршал Жуков»:
Маршал! поглотит алчнаяЛета эти слова и твои прахоря.Все же, прими их – жалкая лептародину спасшему, вслух говоря.Бей, барабан, и военная флейта,громко свисти на манер снегиря.Вот строки из «Рождественского романса», посвященного Евгению Рейну:
…и выезжает на Ордынкутакси с больными седоками,и мертвецы стоят в обнимкус особняками.