337

ществе, обладающем более или менее выраженной политической идентичностью, то есть комплексом представлений об управлении и законах, принимаемых коллективом»349.

Гражданство связывало идентичность конкретного человека с идентичностью нации. Национальные правительства определяли основания предоставления гражданства (например, jus sanguinisили jus soli* ),вырабатывали критерии получения статуса гражданина и процедуры обретения этого статуса. В конце двадцатого столетия идея национального гражданства подверглась ожесточенным атакам, требования к кандидатам на гражданство значительно смягчились, а различия в правах и обязанностях граждан и неграждан фактически нивелировались. Эти перемены были узаконены международными соглашениями о правах человека и аргументами наподобие того, что гражданство не принадлежит нации, но является неотъемлемой характеристикой человеческой личности. Связь между гражданством и нацией была разорвана, в результате чего, как выразился Ясемин Сойсал, пострадал «национальный гражданский порядок»350.

Современные требования к претендентам на гражданство в Америке не слишком суровы. В упрощенном виде их можно сформулировать следующим образом:

1) Пять лет постоянного и легального проживания на территории США;

2) «Добропорядочность», то есть отсутствие криминального прошлого;

* Jus soli (лат.)— «право почвы», предоставление гражданства по территориальному признаку. — Примеч. перев.

338

3) Способность говорить и писать по-английски (знания на уровне восьмого класса);

4) Общее представление об истории Америки и принципах американской демократии, подтверждаемое сдачей «гражданского теста».

Как признавал один ученый, критиковавший данные критерии за их чрезмерную суровость: «В исторической перспективе эти требования к натурализации представляются достаточно скромными»351. Ключевые элементы в этом перечне — базовое знание английского языка и общее представление об американской истории и политике. Эти элементы символизируют и воплощают собой основные признаки американской национальной идентичности — английское культурное наследие и либерально-демократическое «американское кредо».

В большинстве западных обществ различия между гражданами и негражданами к конце двадцатого столетия практически стерлись. «Швеция, Нидерланды, Швейцария, Великобритания, Франция и Германия распространили гражданские, социальные и даже политические права на резидентов некоренного происхождения». В США происходили аналогичные процессы, инициированные судами. «Череда судебных решений существенно уменьшила политическую и экономическую ценность гражданства, запретив правительствам, прежде всего правительствам штатов, делегировать людям те или иные права и экономические преимущества на основании их гражданского статуса»352 .

Для американцев важны три «комплекта» прав и привилегий: права и свободы, предусмотренные конституцией; экономические права, привилегии и преимущества, делегируемые правительством; право уча-

339

344

натурализации, всплеск натурализации в середине 1990-х годов — все это свидетельствует о значимости для иммигрантов экономических предложений правительства. Иммигранты становятся гражданами США не потому, что их привлекает культура Америки или «американское кредо», а потому, что хотят воспользоваться государственными льготами и плодами программы позитивных действий. Если социальные льготы станут доступны негражданам, количество обращений о предоставлении гражданства резко сократится. По словам Питера Спиро, гражданство превращается «в федеральную льготу»359. А если для получения льгот гражданство не требуется, оно воспринимается как ненужный институт. Как заметили Питер Шук и Роджер Смит, «значимостью обладает не гражданство, а принадлежность к обществу всеобщего благосостояния... В отличие от членства в политических сообществах принадлежность к обществу всеобщего благосостояния критична для тех, кто целиком и полностью зависит от системы социального обеспечения; для них это в буквальном смысле вопрос жизни и смерти»360.

Джозеф Каренс, рассуждая с иных позиций, задается вопросом: «А как же лояльность, патриотизм, идентичность? Можем ли мы ожидать, что иммигранты примкнут к Америке?» И сам же отвечает: «Для нас лучше будет не питать подобных ожиданий»361. Мнение Каренса выражает точку зрения интеллектуальных и академических кругов Америки. От иммигрантов не следует ожидать лояльности и патриотизма, не следует надеяться, что они когда-нибудь станут идентифицировать себя с Америкой. Отказ от гражданства символизирует радикальное изменение в представлениях о том, что значит быть американцем. Те, кто обесценивает американское граждан-

345

ство, обесценивают саму ту политическую и культурную совокупность, которая, собственно, и является Америкой.

АЛЬТЕРНАТИВЫ АМЕРИКАНИЗАЦИИ

В конце двадцатого столетия ассимиляция перестала быть синонимом американизации. Она приняла иные формы и наполнилась иным содержанием.

Для некоторых иммигрантов это вылилось в частичную ассимиляцию, то есть во внедрение не в базовую американскую культуру, а в субнациональные, зачастую маргинальные сегменты американского общества. Прежде всего это относится к гаитянским иммигрантам. К примеру, в Нью-Йорке, Майами и Эванстоне, штат Иллинойс, отмечены конфликты между гаитянцами и чернокожими американцами. Гаитянские иммигранты в первом поколении воспринимают себя как вышестоящих по социальному статусу по отношению к чернокожим американцам и нередко характеризуют последних как «ленивых, неорганизованных, одержимых расовыми предрассудками, пренебрежительно относящихся к семейным ценностям и воспитанию детей». Однако своих детей, то есть иммигрантов второго поколения, гаитянцы заставляют принимать культуру чернокожего меньшинства, то есть становиться «не столько американцами, сколько афроамериканцами»362.

Вторая альтернатива американизации — отказ от ассимиляции, сохранение на территории США культуры и социальных институтов того общества, из которого иммигранты происходят. Аналогичный выбор («внутри, но не вместе») сделали в девятнадцатом столетии немецкие иммигранты, твердо намеревавшиеся остаться «немцами в Америке» и не становиться

346

американцами германского происхождения. Сегодня этот выбор затрагивает не только изолированные, глухие деревушки в сельской глубинке, но и крупные городские сообщества — например, кубинцев в южной Флориде или мексиканцев на Юго-Западе.