Скоро на камнях появились тощие растения, больно колющие босые ноги. Наступила ночь, черная, но звездная. Несколько раз Алекс оступался в темноте, толчки будили Пылинку, и тогда в мозгу звучали ее тихие жалобы.

Освещенный дом, когда Алекс до него добрался, оказался высокой круглой башней. Ряд сводчатых окон опоясывал стены на уровне глаз; Алекс, шатаясь, поплелся к одному из них, не тратя дополнительных усилий на поиски двери.

Он просунул голову в окно, страшно напугав двоих хуманов, которые сидели за маленьким столом, играя в какую-то игру с картами и костями и время от времени прикладываясь к кувшину. Кувшин упал на стол, залив кости, когда в окне показалась растрепанная голова без тела. Алекс попытался позвать на помощь, но в горле слишком пересохло.

– Ааррухн, – прохрипел он.

Мужчины – судя по их виду, солдаты – схватили прислоненные к стене копья и осторожно приблизились к окну.

– Кто такой? Чего надо? – спросил один из них.

Он говорил на торге с небольшим акцентом, но ведь на торге все говорят с акцентом. На обоих были форменные туники и сандалии; оба были загорелыми до черноты, но у одного волосы были черные, а у другого – цвета выцветшей на солнце бронзы.

– Корабль. Шторм, – выговорил Алекс. – Пить.

– Ты, похоже, уходился до смерти, – сказал черноволосый – тот, что заговорил первым. Но тут вмешался другой.

– Корабль? Где? Где корабль? – Он говорил на хуманском диалекте, достаточно похожем на жадеитский, чтобы Алекс мог без труда понимать его и отвечать.

– В море… шторм… меня принесли дольфины…

Алекс навалился на подоконник, как пьяница на прилавок. Один из солдат пошел к стоящему в углу ведру, другой продолжал присматриваться к Алексу.

– Эй, у тебя крыса на…

– Ручная, не трогай, – прохрипел Алекс.

– Странный у тебя любимец, – нахмурился солдат.

Тут вернулся другой с ковшиком из тыквы-горлянки. Алекс сначала напоил Пылинку, потом глотнул сам, потом снова дал попить ей. Тем временем стражники забрасывали его вопросами: был ли с ним кто-то еще, куда шел корабль, какой был груз и тому подобное. Черноволосый (оказалось, его зовут Карвин) взял его за плечи и втащил – с крысой и прочим – через окно, поскольку пришелец явно был не в силах идти. Другой солдат, Лукен, дал ему еще воды и кусок маисового хлеба, потом куда-то ушел.

Несмотря на слабость и головокружение, Алекс понял, что стражники относятся к нему с подозрением и не верят в его историю. Шторм, такой разрушительный, явно не достиг острова, и никто не видел никакого корабля. Алекс, у которого начинался бред, не был уверен, что сам поверил бы во все это. Через некоторое время вернулся Лукен с еще одним хуманом – судя по виду, офицером. Алекс не слишком разбирался в военных, но кое-какой опыт в трюме работорговца приобрел. Этот офицер задавал еще больше вопросов и, кажется, пытался запугать его; но Алекс был слишком измотан и, как он постепенно понял, слишком болен, чтобы беспокоиться или выдавливать из себя ответы длиннее двух-трех слов. Пылинка спряталась в волосах на затылке; офицер ее не видел, стражники, казалось, забыли, и Алекс решил не упоминать о ней. В некоторых местах анимистов уважают; в других, особенно с маленьким и уязвимым анимом, иногда лучше помалкивать, иначе враги используют знание против анимиста. В какой-то момент Пылинка выглянула, и они вместе огляделись через Офир; но волшебного воздействия, похоже, никто не заметил. Это слегка успокоило Алекса. Его все еще тревожило то, что он увидел на корабле прямо перед тем, как так внезапно покинул его.

– Мне нужен врач, аллопат, – прокашлял Алекс.

Он понимал, что еще не успел оправиться от первого купания, когда снова оказался в море. Остальное сделали вода и напряжение, и теперь у него началось и быстро развивалось воспаление легких.

– Мы могли бы отправить его в храм Эскулы, – предложил Карвин.

– Нет! – пролепетал Алекс. – Никаких храмов, никаких жрецов, никаких духов, никаких богов. Никакого волшебства!

Недавний опыт с Джиеной заставил его понять, что анимист может ждать от волшебников только неприятностей. И снова пожалел о выборе профессии. То, что выбора, в сущности, не было, не слишком утешало.

Стражники переглянулись, и один из них сделал святой знак, призывающий защиту от безумца.

– Врач стоит недешево, мальчик. У тебя есть керамки? – строго спросил офицер.

Слово было незнакомым, но, судя по контексту, оно, вероятно, означало «торговые безделушки». Алекс попытался нащупать кошелек и понял, что оставил его под подушкой в каюте на «Очарованной».

– Нет… все осталось… – начал он и снова закашлялся.

забота беспокойство

– Возможно, король захочет допросить его, – сказал офицер солдатам, которые пытались выглядеть осведомленными и бдительными. – Утром мы приведем его в порядок и доставим в казарму. И свяжите его, идиоты. Сейчас же! Вам следовало бы сделать это, как только он появился.

– Но, господин, он совсем не похож на деридальского лазутчика, – вполголоса проворчал Лукен, толстыми кожаными ремнями связывая слабо протестующему Алексу запястья за спиной.

– Я не лазутчик! – прокашлял Алекс.

– Будь они похожи на лазутчиков, проблем было бы гораздо меньше, не так ли? – отрезал офицер. – Боится волшебства – это тоже подозрительно. Нет, мы отведем его в… в храм Дженджу, это должно помочь. Я хочу знать, что он скрывает.

Алекс ощутил приступ страха, ощутил, как напряглась у него на плече Пылинка, готовая броситься на его защиту, но приказал ей помалкивать и прятаться.

Лукен и офицер, которого Алекс теперь про себя называл Господин – не из уважения, а просто потому, что его только так и называли, – наполовину вели, наполовину тащили Алекса вниз по крутому холму. У подножия были привязаны три больших трауса. Алекса водрузили на спину одного из них и связали ноги под покрытым перьями брюхом. Лукен и Господин вскочили на других и взяли поводья того, на котором сидел Алекс.

– Смотри, без фокусов, – предупредил его Господин, – иначе свалишься прямо ему под ноги. Ты же не хочешь этого, верно?