— И дельфин, — напомнила я.

Отчего-то стало грустно. Да, я самый удачливый капитан в мире. Была. Теперь, когда удача со мной всегда, это уже больше похоже на проклятие.

— А вот дельфина вам лучше отдать мне, — Бенёвский даже взял меня за руку — Я хочу туда добраться поскорее! И ваша усталая команда — тоже! Дайте мне дельфина, и мы помчимся под всеми парусами!

— Мы и так под всеми парусами, — я забрала руку. — Просто ветра маловато, вот и не мчимся. А дельфина вы получите, когда приведете нас к этой таинственной бухте, и я увижу, что другого способа попасть в нее нет. Хотя мне кажется, я и сама смогу провести «Ла Навидад», владея дельфином.

— Я — наследник тамплиеров! — гордо объявил полковник. — Я имею право туда войти. А вы — нет. Вам никакой дельфин не поможет. Он мой! И должен был принадлежать мне с рождения.

— Это уж вы Моник благодарите.

И я отошла, закончив разговор. На канатном ящике сидел Роберт. Увидев меня, он отвернулся. Вот тоже взял моду на меня обижаться! Повинуясь внезапному порыву, я сняла кобру с шеи и протянула ему. Давно надо было ее вернуть, мне она никакой радости не приносила.

Немного помедлив, он взял фигурку и повертел ее в руке. И улыбнулся.

— Кристин, а может быть, у нее не совсем такое предназначение?

— В каком смысле? — не поняла я.

— Ну, вот может же такое быть, что дельфин на самом деле нужен только для одного: войти в эту секретную бухту тамплиеров. Она заколдована, понимаешь? И единственный ключ — дельфин! Просто его можно и по-другому использовать. Просто для морской удачи. Но это не его предназначение, — Роб наморщил лоб. — Его ведь кто-то сделал, верно? И сделал, не думая, что с ним будут вокруг света ходить. Он думал — просто ключ, чтобы войти в бухту.

— Может быть, и так, — согласилась я. — А кобра тогда зачем? А лягушка?

— Ну, вот и я о том же! — подхватил Роб. — Может быть, это тоже ключи к определенным дверям. Только у нас ключи есть, а дверей нет. Кобра, скажем… Ну, допустим, чтобы куда-то попасть, надо сначала сбить какое-нибудь яблоко с вершины дерева…

— Глупость какая-то, — я погладила его по плечу. — Не умничай Роб! Не наше дело, для чего нужны эти предметы, и кто их создал.

— А какое наше дело, Кристин?

И мне захотелось вышвырнуть в воду все три предмета, которые были теперь с нами. Раньше все было понятно: наше дело — сквозь все шторма и непогоды добраться до чужих денег и в бою их взять. А теперь получилось, что ни штормов не будет, ни боев. Осталась только бесплатная нажива. И от этого нападала тоска.

На палубу вышли Отто и Моник. Эта парочка держалась тихо, незаметно и только раз в день выходила немного прогуляться. Моник после нашего разговора избегала на меня даже смотреть, проскакивала мимо, как мышка. А Отто, за которого она держалась обеими руками, и вовсе ни с кем, кроме нее, не разговаривал. Он сильно похудел, глаза ввалились, и постоянно о чем-то думал.

— Зря она не дала ему застрелиться, — сказал Роберт. — Раз уж он считает себя предателем и никак вины искупить не может, у него не жизнь, а ад.

— Вот влюбишься, как Моник — тогда позволяй ей стреляться, — предложила я.

И Роб, конечно же, покраснел. А я не могла себе представить, что буду ходить с кем-то вот так, под ручку, и прижиматься плечом. Эта мысль меня позабавила: хоть я и не отомстила за отца, но жизнь Моник, благодаря Отто, тоже превратилась в ад. Она постоянно боится его потерять. И знает, что случиться это может в любой момент — такова пиратская жизнь. Если, конечно, у пиратов нет с собой дельфина, кобры и лягушки в придачу. Что превращает пирата в какого-то короля, который берет, что хочет, и никогда не платит. Вот так мои мысли сделали круг, и настроение снова испортилось.

На баке Бенёвский, собрав вокруг себя слушателей, опять что-то излагал насчет справедливых налогов и честного труда. Удивительно — как такие речи могут быть популярными на моем корабле?! Но факт оставался фактом: его слушали не только португальцы и негры, оставшиеся с неугомонным полковником, но и мои матросы. Со скуки, что ли. Неужели команда снова окажется на волоске от бунта?

Джон позвал меня в каюту, где они с Устюжиным торчали над картой.

— Иван советует менять курс. А я бы ушел южнее, все же у мыса Доброй Надежды дурная слава.

— Да куда южнее! — всплеснул руками Иван. — И так уже давно берега не видно. Самое время идти на восток, а уж там и до цели недалеко.

— Нечего тянуть, — решила я, взглянув на карту. — У нас же дельфин, Джон! Пройдем мимо мыса безо всяких приключений.

А жаль! Как, черт возьми, мне было жаль! Когда-то, совсем маленькая, я водила пальцем по картам, и отец рассказывал, что слышал или сам знал о далеких местах. Мыс Доброй Надежды на многих картах был обозначен как мыс Бурь. Там погибло много кораблей. И вот теперь я добралась сюда — а рассказать будет нечего!