6.

Поселился он в том же доме, вместе с бригадой наладчиков, там разместившихся после отъезда его бригады. Стоял конец октября, и несколько дней шли нудные, моросящие дожди, но затем наступила ясная, солнечная погода; и хотя температура не поднималась выше десяти градусов, за два дня подсохли и дороги, и лужайка перед домом, что его очень радовало. Он снова выходил посидеть на той скамье перед воротами и утром, и вечером, наслаждаясь чудными днями осенней погоды. И уже перед отъездом домой к нему опять подсел Петрович, рассказ которого не забывался.

– Здравствуй, Иванович! – сказал он, устроившись рядом. – Я ещё несколько дней назад заметил, что ты приехал. Что? Опять надолго?

– Нет, на днях уезжаю. Почти освободился, - он помолчал, собираясь с мыслями. – Ты вот что мне скажи, Петрович: зачем ты рассказал мне о той истории с повешенными? Чтоб облегчить душу? Ведь нет же оснований кого-то подозревать.

– Тебя-то почему это беспокоит, если нет оснований?

– Ты кому-нибудь рассказывал об этом, так как мне?

– Никому.

– Ну, ты хитрец! Мне, постороннему человеку, значит, можно, своим, местным, - нельзя?

– Ты думаешь, я один сомневался всё ли там чисто, в этой истории?

Он раскурил сигарету и зашёлся кашлем, долгим, натужным, переходящим иногда в приступы, выворачивавшие его наизнанку. Отдышавшись кое-как, он говорил:

– Вот ведь зараза какая, никак не проходит.

– У тебя уже аллергия на табак.

– Ну, так вот, - продолжил собеседник, не обращая внимания на реплику, - через полмесяца, как вы уехали, нашли этого начальника милицейского у себя в квартире голого, привязанного наручниками за руки, за ноги к кровати и задушенного той самой плетёной лентой, похожей – помнишь? – на фитиль от керосиновой лампы, на которой тогда висел муж Ольги. Ольга же с тех пор как в воду канула.

– Вот ведь как! – удивился Александр Иванович. – Выходит, она его подозревала?

– Кто его знает, может, подозревала, может, сам сознался, - сказал Петрович и раздавил ногой окурок. – Пойду я, поздно уже.

Тяжело поднявшись, пожал собеседнику руку и, устало ступая, направился к дому, не сказав тому, что Ольга – его дочь. А Александр Иванович подумал: «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?» и ещё долго размышлял о том, как связаны между собой невидимыми нитями даже чужие друг другу люди.