— Пожалуй, придется просить Горда и Квинта научить меня говорить на языке римлян, но вряд ли такая наука мне по силам, — в словах Умабия послышалось разочарование, — да и согласятся ли они…

— Кое-чему тебя научу я. Что же касается Квинта и Горда, то, думаю, тебе стоит попросить отца, уж ему-то они не откажут.

— Кто и о чем хочет просить меня? — раздался голос Евнона, а через мгновение он и сам протиснулся в повозку, в которой и без того было тесно. Пунгра и Газная поспешили удалиться. Когда они ушли, Евнон обратился к Умабию:

— Рад видеть, что ты выздоравливаешь. Надеюсь, вскоре сядешь на коня, и мы подумаем, как отомстить нашим врагам, — в глазах Евнона на миг мелькнули огоньки гнева.

Умабий знал: это не пустые слова — отец сдержит обещание.

— Я готов, — решительно сказал он и даже попытался встать, но резкая боль в бедре и боку откинула его назад.

Евнон невольно усмехнулся.

«И все же, как сильно он похож на Туракарта — даже ежеминутной готовностью к опасности и нетерпеливостью».

— Не торопись. Выздоравливай, набирайся сил. Придет весна, и тогда…

После непродолжительного молчания вождь повернулся к купцу:

— Как самочувствие, Ахиллес?

— Благодаря твоим заботам, царь, и лекарскому искусству жрицы Газнаи силы возвращаются ко мне. Надеюсь, когда мы доберемся до Танаиса, кашель мой пройдет и рана на ноге затянется, а когда я вернусь в Пантикапей, то и вовсе буду чувствовать себя Ахиллесом Мирмидонянином.

— Ты не собираешься погостить у меня до полного выздоровления?

— Прости, царь. Думаю, мне надо поскорее вернуться, чтобы покрыть убытки, понесенные в столь неудачном путешествии. И я надеюсь доставить Митридату твой ответ.

— Скажи царю, я ему не враг, но его сторону не приму. Боспорские правители непостоянны, они то склоняются к Риму, то стараются уйти из-под его власти, зачастую делят трон между собой. Ты сам пугал меня опасностью, грозящей с востока, получается, мне нужен сильный и надежный союзник. Этим союзником может быть Рим…

По прошествии нескольких дней племя Евнона достигло берегов Дана и расположилось зимним станом неподалеку от боспорского города Танаис. Вскоре вернулось возглавляемое Гордом войско. Поход оказался удачным. Воины привезли немало добычи, половину из которой, в основном шкуры лесных зверей, вскоре обменяли у танаисских купцов на вино, посуду, украшения, ткани, оружие. Выгодно обменять добычу аорсам помог Ахиллес, поимев с этого толику прибытка и для себя. Выздоровевший и окрепший, он вскоре покинул стан Евнона. Купец не упал духом. Он потерял товар, но сохранил самую важную драгоценность — жизнь.

И она продолжалась. Время — ветер, его не остановишь, как коня на скаку. Пролетели холодные, но спокойные дни, со стороны жарких стран пришла в степь юная, полная сил весна и прогнала состарившуюся соперницу зиму дальше на север. Мол, погуляла по раздолью, пора и мне. Дохнула волшебница теплом, растопила белый покров, скрывающий тело земли. Задышала обогретая солнечными лучами степь, покрылась молодой, зеленой травой.

Умабий радовался весне. За зиму он не только набрался сил, но и приобрел знания. Квинт, продолжая дело Ахиллеса, обучал его греческому языку и латыни. Рассказывал римлянин и о своей родине и ее истории. Поведал он и о своей жизни со дня появления в племени аорсов.

Это случилось в Армении. Квинт Меллий, будучи воином римского легиона, прибыл в эту страну на помощь Митридату — брату иберийского царя, задумавшему вернуть себе армянский престол. В один из дней Квинта назначили в караул. Утомленный тяжелым переходом молодой воин не заметил, как уснул на посту. Квинта разбудил центурион — предводитель сотни, он-то и приказал сопровождавшим его легионерам схватить нарушителя воинского порядка. По законам Рима за такой проступок полагалось суровое наказание — битье палками. Центурион пообещал добиться того, чтобы его прогнали сквозь строй когорты. Квинта ждала горькая участь. Выдержать удары полутысячи легионеров было подобно смерти. Но Фортуна, богиня удачи, повернулась к нему лицом. Перед рассветом легион подняли по тревоге; стало известно о подходе вражеского войска. В суматохе Квинту, не без помощи служившего в этом же легионе друга, удалось бежать. Два дня он скрывался в горах, на третий, обессиленный и голодный, попал в плен к сарматским конникам. Они сохранили римскому воину жизнь; с ними он отправился в далекий путь на север, в дикую страну степей. Таким образом римский гражданин Квинт Меллий оказался в племени аорсов, среди которых ему, возможно, предстояло прожить остаток жизни.

Аорсы же из племени Евнона благополучно пережили зиму, потеряв лишь незначительное количество скота от нападений волков. И вот теперь, как и в предыдущие годы, они стали собираться к перекочевке на север. На этот раз к ним присоединились воины других племен, подчиненных Евнону. Вождь готовил поход на восток. Кровь дочери Хорзы и ее мужа Бахтава взывала к отмщению, а присутствие сирот Удура и Росмика напоминало об этом. Прежде чем свершить задуманное, Евнон решил обратиться к Зимегане, жрице племени.

В ответ на просьбу Евнона предсказать, чем закончится поход в земли алан, Зимегана съязвила:

— Я думала, что предводитель аорсов поклоняется только мечу-скимитару и не нуждается в помощи верховной жрицы.

Вождь нахмурился, не для этих разговоров он пришел.

— Я поклоняюсь тому, чему и все аорсы. Меч же есть один из символов поклонения. Обычай почитания воинами скимитара пришел к нам от скифов, поклоняются ему и аланы. Меч есть защита, достаток и слава племени.

Евнон повернулся спиной, собираясь уйти.