Белые камни, некогда бывшие дворцом, а сейчас выглядывающие из густой травы, как скелет гигантского зверя, даже в смерти сохранившего часть былого великолепия, отозвались в груди неясной тоской. А мнето чего жалеть? Я даже эльфа ни одного в жизни не видела! Наверное, подхватила вирус сожалений от Фаля.

– Это не люди рушили, – вмешался в разговор Лакс, тоже спешившись. – Да, воевали с эльфами долго, кровь реками текла, никого не щадили, но «Тень Ручья» сами Дивные уничтожили уже после заключения пакта о мире.

– Типа не доставайся же ты никому? – полюбопытствовала я.

– Нет, – поморщился вор. – Темная это история, до конца неясная. Чтото там Дивные между собой не поделили.

– Фаль, расскажи, если знаешь, – попросила я.

– Не все эльфы были довольны, когда Альглодиэль решил заключить мир с людьми, поговаривали, что струсил князь, уступил, а нельзя было отдавать эльфийскую землю, стоило биться до последнего, – серьезно поведал сильф без низменной хитрой улыбки на мордочке, вот сейчас я готова была поверить, что ему сотни лет. – Самые недовольные, альянс Каора, решили сорвать заключение договора, а сделать это можно было, лишь погубив князя. Они заплатили своими жизнями, чтобы призвать оборотную силу Теаро, мощь материЗемли, и обрушили на Айсо ла Валисс. Ночью разверзлась земля, заколебалась почва, сминая камни, как пух, и Тень Ручья обратилась в руины. Почти все находившиеся во дворце погибли, князь тоже. Только одного не знали в альянсе Каора, что договор уже был подписан и мир пришел на земли Лиомастрии и Хавала.

– Так что ж, выходит, эти руины – братская могила эльфов, а заодно и надгробный памятник? – спросила я тихо. Тягостное ощущение, совершенно неуместное в этот безмятежный солнечный день, накрыло меня с головой.

– Нет, Оса, – неожиданно светло улыбнулся Фаль. – Плоть эльфов земля принимает без остатка, соединяя с собой в час смерти. Теперь это только камни, не более, но камни, хранящие историю о предательстве и память о былой красоте.

– Все равно здесь хорошо, – бодро заявил Лакс. – Мирно, тихо, очень спокойно. Может, устроим привал в рощице рядышком? Заодно и пообедаем.

– Я – за, – воскликнула я не столько из стремления передохнуть и набить живот, сколько потому, что хотелось побродить по развалинам дворца с красивым названием «Тень Ручья». Зачем? Пока я и сама не могла ответить на этот вопрос точно, только знала: хорошо бы задержаться.

Фаля уговаривать перекусить не пришлось, лошадки тоже с удовольствием потюхали с холма в тенек у маленькой рощицы метрах в пятидесяти от развалин, рядом с небольшим же ручейком. Лакс проворно стреножил коней и пустил их пастись. Из седельных сумок достали снедь, от вина я отказалась, зачерпнув кружкой воды прямо из ручейка. Неожиданно холодная, свежая и чуть сладкая водица оказалась хороша с мягким хлебом, ломтями ветчины, сыром и яйцами.

Привалившись к стволу березы, откусывала кусок за куском от сооруженного бутерброда, взгляд скользил по развалинам.

– Как же хорошо, – запихнув в рот последний ломоть мяса, протянул Лакс и опрокинулся на спину, растягиваясь в траве и раскидывая руки и ноги. Его рыжие волосы смешались с зеленью, смотрелся он здорово.

– Все, что мы любим, либо безнравственно, либо от этого толстеют, – машинально отозвалась я.

– И что же безнравственного я сейчас делаю? – ухмыльнувшись, поинтересовался вор не без игривости в тоне.

– Ты валяешься и бездельничаешь после плотной еды, а от этого откладывается жирок на пузе, так что сейчас ты толстеешь, – ухмыльнулась я в ответ. – Впрочем, при твоем телосложении и в целом активном, весьма нервическом образе жизни вряд ли тебе суждено потолстеть хоть скольконибудь заметно.

– Ты хочешь сказать, я до этого не доживу? – Чтото резкое промелькнуло в голубых, чуть лукавых, будто он втайне посмеивался над одному ему ведомой шуткой, и очень ярких сейчас глазах Лакса.

– Я не пророк, – пробормотала я и отвернулась, скрыв от рыжего невольную дрожь.

– Но ведь у тебя были вчера видения, Оса! – очень «своевременно» напомнил Фаль, расправившись с выделенной ему долей пищи куда быстрее нас обоих.

– Может, мне трактирщик чего в пирожки подложил, – хмыкнула я, однако попытка списать грезы на галлюциногенные добавки к пище доверия у моих сотрапезников не вызвала. Пришлось перестать шутить и серьезно ответить, опустив самую главную и страшную часть правды, которую я ни за что не раскрыла бы Лаксу сейчас:

– Да, чтото привиделось, но я сама еще толком не разобралась, что именно, вот эти развалины тоже видела в зеркале, магия, конечно, но что с нее толку? Никаких указаний к действию не получила. Картинка, и только. Что мне с руинами пятисотлетней давности делать прикажете: восстановить или раскопками заняться? Строитель из меня никакой, крепче шалаша в жизни ничего не сооружала, да и у того вечно крыша текла. Копать? Нет, я, конечно, как и все, в детстве мечтала быть археологом, но начинать воплощать свою мечту теперь, и ни с чегонибудь, а с эльфийского дворца, разрушенного самими эльфами в недобрый час, – даже на мой незамутненный взгляд это уже немножко слишком.