– Не трогайте ее, сволочи, – кричал он.

Кто-то ударил его в солнечное сплетение. Он сложился вдвое.

– Пошел! – рявкнул пограничник, стоявший рядом с машиной Моренца.

Моренц включил сцепление, и БМВ рванулся вперед. Миновав все посты, он остановился у здания Народного банка, чтобы разменять западногерманские марки на бесполезные ост-марки (по курсу один к одному) и получить печать в своей таможенной декларации. Кассир в банке был подавлен. У Моренца дрожали руки. Снова усевшись в машину, он бросил взгляд в зеркало заднего обзора: молодого парня и девушку, которая все еще кричала, тащили в бетонное здание.

Моренц поехал на север. Он обливался потом, нервы были напряжены до предела, он был конченый человек и держался лишь благодаря годам тренировок. И еще его удерживала мысль о том, что он не должен подвести своего друга Маккриди. Хотя Моренц знал, что в ГДР пить за рулем категорически запрещено, он достал фляжку и отпил глоток. Лучше, намного лучше. Он повел машину уверенней, не слишком быстро, не слишком медленно. Моренц бросил взгляд на часы: полдень, времени больше чем достаточно, встреча назначена на шестнадцать часов, а до места он доберется уже часа через два. Но его ни на мгновение не отпускал страх – страх агента, выполняющего «нелегальное» задание, за что в случае провала ему грозило десять лет лагерей. Этот страх подтачивал и без того расшатанные нервы.

Маккриди следил за Моренцом, когда тот въезжал в коридор между постами пограничников, потом очертания БМВ рассеялись. Он не мог видеть, как задержали юношу и девушку. С наблюдательного поста на склоне холма перед ним были только крыши казенных зданий на восточногерманской стороне и развевавшийся над ними огромный флаг с молотом, циркулем и снопами пшеницы. За несколько минут до полудня Маккриди в последний раз уловил вдалеке черный БМВ, который уходил вглубь Тюрингии.

На заднее сиденье «рейнджровера» Джонсон положил внешне обычный чемоданчик. В нем был радиотелефон. С помощью этого телефона можно было обмениваться шифрованными сообщениями с управлением британской правительственной связи, которое находится в английском городе Челтнеме, с лондонским Сенчери-хаусом или с боннским бюро Интеллидженс Сервис. Аппарат выглядел как обычная телефонная трубка с кнопками для набора номера. Маккриди сам настоял на радиотелефоне, чтобы поддерживать связь со своей штаб-квартирой и информировать руководство о благополучном возвращении Полтергейста.

– Он прошел, – бросил Маккриди Джонсону. – Теперь нам остается только ждать.

– Хотите сообщить в Бонн или в Лондон? – спросил Джонсон.

Маккриди покачал головой.

– Они ничем не могут помочь, – ответил он. – Теперь никто ничем не может помочь. Все зависит только от Полтергейста.

На квартире в Ханвальде два специалиста закончили обследование секретной комнатки и собрались уходить. Они обнаружили в этой комнате отпечатки пальцев трех человек.

– Новые или все те же, что и вчера? – спросил Шиллер.

– Не знаю, – ответил старший эксперт. – Мы проверим в лаборатории. Я дам вам знать. В любом случае теперь вы можете войти.

Шиллер вошел и осмотрел стеллаж с видеокассетами. На них не было никаких надписей, ничего, кроме номеров на коробочках. Он наугад взял одну из кассет, отнес ее в спальню, вставил в видеомагнитофон, включил телевизор, нажал кнопку и присел на краешек неубранной кровати. Через две минуты он резко встал и выключил магнитофон. Молодой детектив был потрясен.

– Черт побери, – прошептал Вихерт. Он стоял в дверях и жевал пиццу.

Конечно, сенатор от Баден-Вюртемберга был всего лишь второразрядным провинциальным политиком, но его хорошо знала вся страна. Он часто выступал по национальному телевидению, ратуя за возвращение к старым моральным ценностям и запрещение порнографии. Его избиратели не раз видели, как он гладил по головкам школьников, целовал младенцев, открывал церковные праздники, произносил речи перед женщинами-консерваторами. Но, скорее всего, избиратели не видели, как их сенатор, всю одежду которого составлял собачий ошейник с шипами, на четвереньках бегает по комнате на поводке у размахивающей хлыстом молодой женщины в туфлях на шпильках.

– Оставайся здесь, – сказал Шиллер. – Никуда не уходи, даже не двигайся с места. Я возвращаюсь в полицайпрезидиум.

Было два часа.

Моренц еще раз проверил время. Он был намного западнее Хермсдорфер-кройца, важного перекрестка, где автобан, соединяющий Берлин с границей на Зале, пересекается с автомагистралью «восток-запад» от Дрездена до Эрфурта. Моренц приехал слишком рано. На площадке для остановки автотранспорта, где предстояла встреча со «Смоленском», ему нужно быть примерно без десяти четыре, не раньше: надолго остановившийся автомобиль с западногерманским номерным знаком мог вызвать подозрения.

В сущности, любая остановка могла привлечь внимание. Обычно западногерманские бизнесмены следуют прямо к месту назначения, делают свои дела и тут же возвращаются. Лучше всего вообще не останавливаться. Моренц решил миновать Йену и Веймар, доехать почти до Эрфурта, потом на кольцевой дороге развернуться и снова следовать в сторону Веймара. Так можно будет убить время. Мимо БМВ Моренца по полосе обгона проехал бело-зеленый «вартбург» Народной полиции с двумя синими вращающимися фонарями и огромным мегафоном на крыше. Двое дорожных полицейских в форме оглядели Моренца ничего не выражающими взглядами.