— Подождите, — прервал его лектор, — я вас слушал да еще от побоев спас, послушайте и вы меня.

«Петушок» сразу умолк.

— Вы, я слышал, из Тургеневской волости сами-то?

«Петушок» утвердительно кивнул.

— Папаша-то ваш, кажется, скотом торгует? И вы вместе с ним?

«Петушок» опять кивнул, уже не так охотно.

— Так как же это получается? В святом писании сказано: «Раздай все и иди за мной», а вот вы, наоборот, все только приобретаете. Куда же вы на том свете попадете, в рай или прямо в ад? Неужто коровы дороже вам вечного райского блаженства?

— Я слаб, как все люди, — мрачно возразил «петушок», принимая опять обличив смиренной овечки. — Слаб духом, но надеюсь на великую милость божию. Надеюсь, что замолю грехи свои вольные и невольные.

— А вы не грешите лучше, — посоветовал лектор, — тогда и замаливать не придется.

— Слаб духом, вот и грешу. Грешу и надеюсь на прощение грехов своих. В милосердие божие верую, — отвечал человек в пиджачке.

— Значит, Иисус Христос наврал про верблюда и игольное ушко, попугал только богатеев? — спросил лектор. — Значит, и богатый тоже может рассчитывать попасть в рай?..

На это ему никто ничего не ответил.

— А если в этом он наврал, кто мне поручится, что все остальное в вашем священном писании не сплошная ложь? Вы бедноту, простой народ учите: не гонитесь, мол, за богатством на земле. Приобретете его — потеряете вечное блаженство на небе. А богатеи ничего из своего богатства народу не отдают, только твердят вроде того, — он кивнул в сторону «петушка», — слабы, мол, духом, господь простит грехи наши. Все ваше учение — жульничество, головы мутите простым людям, вот и все. — Он остановился в ожидании ответа от священников. — Ну, что ж вы молчите? Я ведь против бога вашего, против религии говорю. Докажите, что я неправ.

— Доказательство тут ни при чем, — нехотя ответил священник из собора. — Вера в господа бога в сердце человеческом обитает, а не в разуме его. Разум дьявол смущает. К сердцу надо прислушиваться, тогда благодать и откроется.

— Постойте, — улыбнулся лектор. — Насчет того, где у кого господь бог, речь впереди. Вы мне насчет богатства земного и царства небесного ответьте. Вот я еще вчера к вам в Чернь приехал. Вечером с ребятами-комсомольцами по городу гулял. Три церкви у вас. Возле каждой домик, прямо скажу, загляденье. И сад и пчельник. Всё честь по чести. «Чьи, спрашиваю, эти дома?» — «Поповские», — отвечают ребята. — Лектор снова взглянул на трех священников. — Что ж вы, отцы святые, свои дома-то неимущей братии не отдаете? Как же с этаким добром — да в рай к господу богу?

— Велико милосердие божие, — ответил второй священник. — Все мы люди, все грешны перед господом богом. Да помилует, да простит нам грехи наши.

— И в рай пригласит? — добавил лектор. — Нет, отец святой, тут что-то неладно. А ежели кто, к примеру, вашей проповеди-то поверит да и раздаст свое имущество, что тогда? Вот у поэта Некрасова есть такие строки:

К примеру говоря, помрет тот самый Влас, голый и босый, и представится перед богом, и, к примеру говоря, вы или кто другой из богатеев тоже к богу заявитесь в расчете на его милосердие. Что же богу-то делать, как поступить? Оказать богачам свое милосердие да вместе с голым Власом в рай отправить? Пожалуй, нескладно получится, пожалуй, Влас скажет: «Дурак я, дурак! Зачем имение свое зря раздавал, гол и бос остался? Вон дружки-то мои: и на земле богатеями жили, и в рай со мной вместе попали. Разве господу богу следует так бессовестно поступать? Выходит, зря про верблюда и игольное ушко в священном писании сказано». Правильно я говорю или нет? — обратился лектор прямо к публике.

— Правильно, верно! — дружно закричали в зале.

— Богачей прикрывают!

— Нашей темнотой пользуются! — раздались голоса.

А какой-то парень даже вскочил на стул и закричал:

— Долой попов! Долой религию!

— Вот, отцы мои, слышите, как народ кричит, — сказал лектор, когда шум утих. — А помните, как по старинке-то говорится: «Глас народа — глас божий!»

Дружные аплодисменты публики одобрили последние слова.

Потом был объявлен небольшой перерыв, чтобы, кто хочет, мог выйти покурить, поразмяться.

Я вышел в фойе, обдумывая все, что сегодня услышал.

— Здорово он насчет игольного ушка проехался! — подлетел ко мне Толя Латин.

— И ничего здорового нет, трепотня одна! — отозвался, подходя к нам, сын мельника Вася Годин.

— А ты что ж, хочешь прямо с папашиной мельницей в рай отправляться? — съязвил Толя.

— Никуда я не отправлюсь, потому некуда и отправляться-то: нет никакого ни ада, ни рая, выдумка одна, бабьи россказни, и только.