— Он был так отважен, а погиб так глупо, — с горечью прошептал он.

— Может быть, нам проехать вперед и посмотреть, что там происходит? — тихо спросил Хина.

— В этом нет никакой необходимости, — печально произнес Кубар. — Поскольку мы можем все узнать, оставаясь здесь и ничего не видя. То, что там происходит, и так достаточно очевидно. И поступок того человека лишний раз подтвердил его план. Как бы я хотел найти способ убедить твоего брата поверить мне, поскольку нет ничего хуже, Хина, чем видеть надвигающуюся катастрофу и при этом быть бессильным остановить ее.

Хина все еще пытался подавить в себе желание направить лошадь вперед и ответить на брошенное оскорбление, хотя сейчас уже стало ясно, что с другой стороны холма разразилась катастрофа невиданных масштабов.

Прошло достаточно много времени с тех пор, как последний пехотинец перевалил через гребень холма, чтобы скрыться в оглушительном грохоте битвы. И теперь непрерывный поток седоков, потерявших лошадей, и раненых воинов тянулся по склону в противоположном направлении. Вероятно, произошло что-то непредвиденное. Уже должна была прозвучать победная песнь, а следом — всеобщий ликующий крик воинов, означающий, что вражеский главарь встретил свою смерть. Однако вместо этого до них доносился дикий рев, в самой гуще которого чувствовался зарождающийся страх.

— Убрать заграждение! — крикнул Александр, проскакав галопом вдоль линии войск до левого фланга.

Повернувшись в седле, он посмотрел назад, на сомкнутые ряды отряда из Риса, удерживающего позицию на самом краю.

— Все время держите строй! — крикнул он, и его громкий зычный голос перекрыл шум бушующего вокруг сражения. — И следуйте за мной.

Последние связки кольев были убраны с прохода, и он выехал за пределы заграждения вместе со стрелками, выбежавшими вперед. Они находились напротив крайнего правого фланга линии вражеских войск. Им противостояли только разрозненные силы пехоты.

Уже в течение целого часа гафы штурмовали укрепленные позиции людей. Те, кому посчастливилось избежать падения в оснащенные кольями ямы, пытались беспорядочным приступом прорвать линию обороны. Это был сумасшедший навал, поражающий своей энергией, но совершенно бесполезный с практической точки зрения.

По мере того как росли потери, силы гафов начали концентрироваться в центре. Александр постоянно перемещался вдоль оборонительной линии, помогая ликвидировать немногочисленные прорывы, и в конце концов оказался на левом краю, где его ждали отборные отряды, подготовленные для решающего удара.

Выбравшись за ворота, он бросил взгляд вдоль линии укреплений и сделал знак Пармениону начать выводить свои отряды. План был достаточно прост: прорвать вдоль ослабленный правый фланг, сделать поворот и свернуть линию вражеских войск. Убрав последние колья, его люди начали строиться в фалангу шириной в сто человек и глубиной в десять рядов. Через минуту они были готовы и, сделав поворот на сорок пять градусов вправо, двинулись вперед ускоренным шагом.

Горсточка усталых гафов, оказавшаяся у них на пути, увидев надвигающуюся с севера волну, ощетинившуюся лесом копий, сочли за лучшее поспешно отступить. При виде спин убегающих врагов люди почувствовали прилив воодушевления. Первые ряды подразделения Пармениона примкнули к правому краю фаланги, а еще несколько резервных отрядов зашли в тыл.

Посмотрев на расположение неприятельских сил, Александр заметил, что они уже выдвинулись достаточно далеко за позиции гафов. Подняв над головой меч, он сделал знак фаланге повернуть еще на сорок пять градусов вправо. Теперь она походила на волну, двигающуюся вдоль линии вражеских войск, и та под ее натиском сворачивалась, словно стружка, срезанная острым резцом с гнилого дерева.

Дикая ярость гафов теперь уступила место страху. Там и здесь одинокие воины пытались стоять до последнего и погибали. Но, несмотря на отдельные очаги отчаянного сопротивления, войско гордых аристократов отступало в полной растерянности. Люди, которых считали всего лишь дичью, всегда разбегались от них, как дичь на охоте. Но сегодня главарь людей нанес им страшное оскорбление, а затем повел сражение по совершенно непонятным правилам.

Люди, идущие за Александром, также поняли, что этот необычный воин, который, по его словам, прибыл к ним из далекого прошлого, с легендарной Земли, открыл для них новую эпоху. Свершилось нечто такое, что совсем недавно они не могли себе даже представить в самых смелых фантазиях. В сознании своей новой силы они черпали мужество и в конце концов начали понимать, что означает быть человеком.

Одинокий голос в задней части фаланги начал выкрикивать единственное слово под стук шагов, и, несмотря на акцент, изменивший имя, оно осталось узнаваемым:

— Искандер, Искандер!

По шеренгам, казалось, пронесся ураган, когда тысячи голосов, подхватив брошенный клич, зазвучали, как один:

— Искандер, Искандер!

Им отвечали испуганные крики гафов, которые, забыв обо всем, повернулись и беспорядочной толпой бросились к реке, теперь оставшейся их единственной надеждой на спасение.

Убегая, они бросали оружие, оставляли раненых, и людская волна стремительно накатывалась на них.

— Искандер, Искандер!

Натянув поводья лошади, Александр дал фаланге пройти мимо. Опытным глазом он заметил, что построение уже начало ломаться, люди уже вышли из-под его контроля. Ему пришлось напомнить себе, что перед ним солдаты, находящиеся под его командованием всего лишь два десятка недель, а не опытные ветераны, с которыми он прошел Бактрию и Индию.