— Я не подглядывал, — с достоинством возразил Этиоль. — Я вел разведку.

— Выходит, без толку ты вел разведку! — в сердцах воскликнул узкоглазый. — Теперь и тебе крышка!

Эхомба бросил взгляд в сторону толстяка, который рассматривал его с каким-то хитроватым, нездоровым удовлетворением.

— Он говорит, — Эхомба махнул рукой в сторону мужчины в кожаных доспехах, — что я тоже вляпался. Это правда?

— Конечно! — весело ответил толстяк. — Любому, кто заходит ко мне в гости, обратной дороги нет.

— Очень даже странно, — насупился Эхомба. Разговор нравился ему все меньше и меньше. — Я не чувствую себя пойманным.

— Мало ли что не чувствуешь! Ты уже в клетке.

Хозяина хижины едва ли можно было назвать человеком — либо он относился к тому племени, о котором Эхомба никогда не слыхал и с представителями которого не встречался. Верхняя часть туловища была значительно крупнее нижней, словно на ноги и бедра одного человека насадили торс другого. Щеки впалые, будто нарочно втянутые, нос крючковатый, глаза посажены так глубоко, что, казалось, кто-то иной, спрятавшийся в человеческом обличье, выглядывает оттуда. Густая грива ярко-рыжих волос свободно ниспадала не только на лоб и плечи, но и до самого пола. Чем-то незнакомец неуловимо напоминал огромную обезьяну — если, конечно, подобное сравнение не оскорбляло этих шустрых и милых животных.

— Говоришь, не чувствуешь пут? — продолжил толстяк. — Тогда попробуй встать.

Этиоль пожал плечами и попытался подняться. Не тут-то было! Он глянул вниз и вдруг обнаружил, что циновка сплетена из чего-то живого, подвижного. Жгуты шевелились, пускали ростки, которые цепко и густо обхватывали сандалии и ноги пастуха. Этиоль вновь услышал странное потрескивание и едва слышный шелест, заполнивший комнату, однако теперь ему стало ясно, что эти звуки никак не связаны с шумом леса.

Приглядевшись, он едва не вскрикнул от ужаса — побеги, произраставшие из плетей, начали ввинчиваться в его плоть. Пастух перевел взгляд на чужака с раскосыми глазами и тут понял, что с ним произошла та же беда. Бедняга был уже намертво прикручен к полу. Вот, оказывается, что означали его странные ужимки.

Дождавшись, пока новый гость до конца все осознает, хозяин хижины удовлетворенно потер руки и с той же нарочитой веселостью посочувствовал:

— Не расстраивайся, дружок. Посмотри, какая знатная компания здесь собралась!

— Ага, — уныло отозвался узкоглазый, — а то я досыта наелся беседы с тобой. Уже оскомину набил.

— Ах, какой черной неблагодарностью ты платишь за мое гостеприимство. Неужели я такой скучный собеседник?

— Не то слово! — ответил мужчина в доспехах. — И угораздило же меня оказаться рядом с таким занудой, как ты!

Этот парень не теряет присутствия духа, отметил про себя Эхомба. Отметил мельком — сам он в то мгновение лихорадочно обдумывал, как бы выпутаться из беды.

Между тем незнакомец, обращаясь исключительно к Этиолю, представился:

— Меня зовут Симна ибн Синд. Я пришел с севера, из очень далекой страны… Эх, лучше бы я остался дома!

— Чего же не остался? — по простоте душевной спросил Этиоль.

Симна с усмешкой отвел глаза.

— Споры и конфликты донимают меня подобно пчеле, преследующей обидчика. Я должен был пуститься в путь в поисках мира — внешнего и внутреннего.

— И что, нашел? — поинтересовался Этиоль. Мужчина глянул на него с некоторым подозрением, затем ухмыльнулся еще шире.

— Пока нет, однако полагаю, что искать надо непрестанно. Рано или поздно наступит день, когда я добьюсь успеха.

— Не сомневаюсь.

— Спасибо. А ты кем будешь, приятель?

— Этиоль Эхомба, пастух с юга.

— Так или иначе, друг, — вздохнул Симна, — перестань себя обманывать. Ты вляпался, как и я, и никто из нас никуда не пойдет. Мы будем сидеть здесь вечно, пока не сгнием.

— Вот это верно, — согласился хозяин хижины. — Этим люди и кончают в моем присутствии. Этим кончают все. — Он печально покачал головой. — Почему надо относиться неприязненно к столь важному и необходимому процессу? Только представьте себе, что тут было бы без меня!

— А что было бы? — искренне поинтересовался Этиоль. — И вообще, кто ты такой? Хозяин всплеснул руками.

— Я-то думал, что ты уже догадался, путник. — Тень улыбки скользнула по его лицу. — Я — Тлен.

— Ясно. Чем же тебя разложили — взятками? — спросил Этиоль.

— Ничего тебе не ясно! — поморщился Симна. — Он сам есть Тлен. Разуй глаза, посмотри хорошенько!

Пастух послушно обвел глазами помещение. Удивительно, но внешний вид хижины, подворья, даже цветочков на изгороди заметно изменился. Контраст с тем, что ему довелось разглядеть в первые минуты пребывания в этом живописном уголке, был разительный.

Цветы увядали на глазах, стебельки желтели, превращались в сено. То, в свою очередь, скоропалительно жухло, расплывалось гнилью. Странно, отметил про себя Этиоль, как же это я вижу цветы на заборе, если нахожусь внутри стен?.. Однако стен уже не было, они оплыли и обернулись кучами расползающегося торфа. Тошнотворный запах распространился по округе. От хижины остался редкий каркас, сложенный из костей животных, их черепов и полусгнивших шкур.