— Здесь очень уютно, профессор, — голос Грейнджер искренний. Конечно, она в восторге от этой норки. А ему...

Нужно просто убраться отсюда. Остаться наедине с самим собой. Слушать голос в голове.

— Чёртово позерство... — почти не размыкая бледных губ. Почти мысленно.

— Прошу прощения, мистер Малфой?

Он посмотрел на Минерву — мельком, будто между прочим. Скользнул взглядом по старухиному лицу и сложил руки на груди, чувствуя, как подрагивают напряженные мускулы.

— Всё отлично. Ванная комната в башне это... удобно. Не придётся каждый раз совершать поход по Хогвартсу, чтобы принять душ. Я могу пройти в свою спальню?

МакГонагалл какое-то время изучала Малфоя сквозь стёкла очков, будто перед ней был не студент, а препарированная лягушка. Затем, видимо, не разглядев ничего её интересующего, со вздохом отвернулась и направилась в сторону письменного стола. Отодвинула верхний ящик.

— Здесь находятся бланки для заполнения вашего графика. Когда распределите между собой...

— Где моя комната?

Фраза закончилась как-то слишком громко в зазвеневшей тишине.

МакГонагалл сжала губы, смерив Малфоя долгим взглядом. Грейнджер нахмурилась, в точности копируя старуху. Впервые, кажется, за последние полчаса, посмотрев прямо на него.

Две идиотки.

Стало противно.

— Направо, мистер Малфой. И вверх по ступенькам.

Гермиона вздохнула, когда он бесшумно скользнул за её спиной и исчез в полумраке винтовой лестницы. Она уставилась в огонь и чувствовала, как внутри кружит медленную воронку коктейль из поистине неприятных чувств.

Стыд, раздражение, неуверенность.

Разомкнула онемевшие пальцы и несколько раз сжала и разжала кулаки, чтобы восстановить кровообращение. Под ногтями тут же закололо. Она не хотела ничего говорить, но всё же выдавила из себя:

— Извините за это. Малфой...

О, ради бога, какого она извиняется за него?

Минерва подняла руку в останавливающем жесте. Девушка послушно замолчала, утыкаясь взглядом в свод мантии под подбородком профессора.

— Всё в порядке, мисс Грейнджер. Драко сейчас очень непросто.

Конечно же. Как не вспомнить о дерьмовой ситуации в его семье, которая вдруг начала оправдывать его дерьмовое поведение. Почему бы и нет.

— Я знаю.

— Вот и чудно. А теперь позвольте мне отдать вам кое-что.

Профессор извлекла из открытого ящика стола две небольшие, похожие на маггловские, тетради. Гермиона подошла ближе, дабы рассмотреть их получше.

— Что это?

— Зачарованные дневники. Видите ли, старосты не всегда могут находиться рядом друг с другом, когда им может понадобиться что-то обсудить.

И слава Мерлину.

— Один дневник будет у вас, второй — у мистера Малфоя. Достаточно написать что-то в одном, чтобы это тут же оказалось на страницах другого. Это удобно, — МакГонагалл с улыбкой наблюдала, как загораются глаза Гермионы.

Девушка взяла дневники, рассматривая их и вертя в руках. На минуту забывая, почему в груди неприятно саднит. Совершенно пустые желтоватые страницы с чуть обтрёпанными краями поглотили всё внимание.

Правда, ненадолго.

— Спасибо. Я отдам один ему. Если он... — Гермиона запнулась, хмурясь. — Я отдам.

Малфой ведь согласился быть старостой. Значит, должен исполнять свои обязанности. Иначе это было бы безответственно для человека, представляющего всех мальчиков школы. А зная Малфоя столько лет, она с уверенностью могла заявить: потерять лицо, запятнать собственную репутацию он бы себе не позволил никогда.

* * *

— Слышала, ты ужился с грязнокровкой.

Магия, поистине. Одна фраза — и весь аппетит испорчен. Драко медленно дожевал и проглотил тост. Потом коснулся салфеткой уголка рта и членораздельно произнёс, не поворачивая головы:

— Иди на хер, Пэнси.

После чего столь же размеренно принялся за овсянку.

Паркинсон надула губы. А затем хмыкнула, переглядываясь с мрачным Блейзом, сидящим напротив. Настроение Забини уже неделю оставляло желать лучшего. Начало учебного года его явно не радовало. После летних событий — в особенности.

— Ешь свой завтрак лучше, — буркнул он, постукивая костяшками пальцев по столу. — И не лезь к Малфою.

Не лезть к Малфою? Что-то из области фантастики, наверное.

Большой зал утопал в сияющем солнечном свете, от которого резало глаза. По сути, глаза сейчас резало от всего. Даже от мутной темноты под веками.