– Куды там! Зыкина станет, как печь, вся опрятная, прибранная. Красивая женщина! – с горькой торжественностью выговаривает баба Катя. – А детей, по телевизору казали, у ней нету... Протрепалась всю жизнь, они ж, мужики, лезуть... А эти, глянь, бегают, родня еле прикрытая. Вон Алсу, такая скромная девчонка была, а счас тоже коленку вывалила.

– Отец – олигарх, че ей! – со знанием дела говорит дед Сергей.

– Ды он с ней, может, и не совладает! Он ей: прикрой коленку, а они нынче здорово слухают?! Я вон тебе сказала: будешь курам воды наливать, притуляй двери, сарай выстудишь. Хоть говори, хоть нет – пятьдесят лет я тебе уже про это толкую – бесполезно!

На эти недружественные выпады супруг не отвечает, а спешит переключить бабу Катю на очередного артиста:

– Ну хоть бы ты был подстриженный, че ты такой лохматый! – Это про Игоря Николаева.

– Он же развелся с Королевой, некому его и образить, – просвещает баба Катя мужа. И вновь педалирует тему бытового непослушания: – Тебе вон не скажи, ты будешь неделю небритый ходить!.. – Но тут ее внимание привлекают длинноногие фигуры в черном трико, рьяно подпрыгивающие на экране: – А эти, мужики чи бабы? Прямо волосы собраны в пучок, не поймешь.

– Песня – кто кого перекричит, – зевает дед Сергей. – Разов десять два слова повторяют. Закрепление.

– А у этой бабы полбока голые. Куда он, Путин, глядит?! Сколько лет проработал, хоть бы голых баб убрал с телевизора. – Культурный просмотр потихоньку начинает приобретать политический уклон.

– Че ж он их, чи всех оденет? – хихикает супруг. – Тут страсть на них скольки сукна надо... А вот одна вышла, без свиты...

– Глянь, а ножаки высоко подкидывает!..

У деда и на это есть объяснения:

– Ну а как же, деньги за че ей будут платить!

Тут Масе, видимо, надоела вся эта культурная бодяга, и он, нацелившись на кресло, где сидит баба Катя, точно прыгнул к ней на колени. Для хозяйки это было полной неожиданностью:

– Что ж ты творишь?! – стала она стыдить нахальное животное. – Это страсть че он делает! Вчера вышла на двор, наклонилась около куриного сарая лед возле порожка золой присыпать. Он как прыгнет сверху мне на голову! Я сначала не поняла, думала, это бомба с Ирака. Никак они меня не добьют – в прошлом году труба стрельнула, куском стукнула.

Кот не, обращая внимания на критику, прилег, вытянул передние лапы, уложил на них голову и философски прикрыл глаза. Баба Катя вернулась к экранным обличениям:

– А эта певица старая, мосластая, лет пятьдесят ей. Туда ж, потрусила, притоптывает... А мужик вышел в плаще.

– Это Розенбум, – делится своими познаниями о лидерах шоу-бизнеса супруг.

– Бум не бум, а вишь, холодно ему стало. В таких-то годах!.. Я вот тебе кажу: надевай на ночь шапку спортивную, голова и мерзнуть не будет. Бум этот в плаще вышел, а дитя, девчонку, вдогонку выпустили в трусиках. Мужики, гляди, они умней.

– Это да... – охотно подтверждает дед Сергей.

– А эт, че она за молитва, че они шепчут?! – На сцене группа из нескольких субтильных парнишек.

– Ды им лишь бы время шло, слова – не главное.

– А-а-а... А я так думаю: ну идешь ты на люди, надень пиджачок! Че ты выскочил в майке?! А этот, страшный, глянь, спрыгнул со сцены и лезет до людей.

– Ну ды а как же, чтоб цветы давали. Выдуривает.

– Как наш кот возле холодильника. – Мася, услышав, что речь идет про него, полупрезрительно открыл зеленый глаз, сожалеючи взглянул на хозяйку. – А эта вышла в рубахе и корячится. Че там у нее за беда?!

– Гляди, Басков, Басков! Он здорово поеть, голос у него хороший...

Баба Катя и от этого солиста не в восторге:– Расхлябанный! Рот у него дюже раскрытый. Зубяки вывалил, забыл че и сказать хотел, затянул кудысь... Кто это вокруг него? – За спиной солиста энергично притопывают и машут руками полуголые девицы-трансформеры. – Чи они одиночки? Может, у них родителей нету?..

– Пропал мир, – вздыхает дед Сергей, когда заканчивается концерт и бегут титры. – Энтот на лыжах поехал кататься, государство бросил.

– Государь.

– Да.

Супруги скорбно молчат.

– А дальше че по программе?

Дед Сергей тянется к газетке, смотрит сквозь очки:

– Сванидзе.

– Не хочу я этого слюнявого...

– Не, не туда глянул я. Петросян.

– Гагун. Надоел уже. Давай ложиться, что ль?

– Рано.

– Ничего не рано. Туды-сюды – и утро.

Гаснет телеэкран, потом старики выключают свет. Тихо. Только слышно мышиную возню на чердаке, да собака дальняя обреченно брехнет. Или вьюжный ветер ударит в окна. Дед Сергей горько говорит со своей кровати: