Справа от этого рельефа были высечены некоторые основные максимы Церкви: Человек – животное, Транкс – насекомое. И тот, и другой – Братья… Не советуй создавать цивилизацию, где физическая сила не взаимодействует с психической… Если бы Бог желал, чтобы человек или транкс посвятили себя Ему, то Он не создал бы миры такими сложными… Фарисейская уверенность в собственной праведности – ключ к разрушению… Список все продолжался и продолжался.

На противоположной стене был высечен список недавних философских сентенций, которые Флинкс с интересом прочел. Он как раз закончил с одной, гласившей о гедонизме, нарушающем Основной Эдикт и перешел к увещеванию не доверять всему, что отдает абсолютной правильностью, когда его внимание отвлек голос.

– Не могу ли я помочь вам, сэр?

– Что?

Пораженный Флинкс обернулся и увидел вопросительно глядящую на него в ответ молодую женщину в аквамариновой рясе. Она сидела неподалеку от коридора налево, за скудно покрытым столом. Он даже не заметил ее, пока она не заговорила.

– Я спросила, не могу ли я помочь вам.

Она подошла и встала рядом с ним, глядя ему прямо в глаза. Одно это было необычным. У большинства его новых знакомых первый взгляд шел несколько ниже, к чешуйчатой фигуре, обвившейся вокруг плеча Флинкса или, как в данный момент, выглядывавшей из-за пазухи его комбинезона.

Но эта хрупкая девушка игнорировала летучего змея. Это отдавало плохим зрением или большой уверенностью в себе, подумал Флинкс. Ее безразличие к змею было первой впечатляющей вещью, встреченной им на этом острове.

– Извините, – непринужденно солгал он. – Я как раз собирался подойти и поговорить с вами. Я заставил вас ждать?

– О, нет… просто я подумала, что вы, может быть, устали. Вы уже больше часа изучали картины и надписи.

Его взгляд на миг метнулся к стеклянным дверям, и он увидел, что она говорила правду. Снаружи воцарилась тропическая ночь, черная, как совесть профессионального игрока.

Он расстроился и забеспокоился. Ощущение было такое, словно он смотрел на резьбу в маленькой купольной нише всего лишь несколько минут. Его взгляд снова направился к Трехмерной карте над головой, к инкрустированным живописным картинам и изящно высеченным изречениям. Неужели эти заботливо поднятые цвета, слова и рельефы скрывали какое-то мнемоническое устройство, заставлявшее наблюдателя что-то поглощать себе вопреки?

Его размышления были внезапно оборваны мягким голосом девушки:

– Пройдите, пожалуйста, к моему столу. Оттуда я лучше смогу помочь вам.

Все еще ошеломленный, Флинкс без возражений последовал за ней. На поверхности стола немногочисленные бумаги и несколько небольших экранов, а также кнопки на рядах панелей пультов с противоположной стороны.

– Я занималась, – оправдываясь, объяснила она, – иначе я подошла бы раньше. Кроме того, вы, казалось, наслаждались. Тем не менее я подумала, что мне лучше выяснить, не нужно ли вам чего-нибудь, поскольку мое дежурство скоро закончится, а сменившая меня также начнет игнорировать вас.

Если это была ложь, подумал Флинкс, то гладкая.

– Чем вы занимались?

– Духовным предназначением и философскими уравнениями в их отношении к демографической производной высшего порядка.

– Прошу прощения?

– Дипломатический корпус. Итак, – весело продолжала она, – чем я могу помочь вам?

Флинкс обнаружил, что снова глядит на незапертые стеклянные двери, трехмерную карту над головой, слова и изображения, высеченные на окружающих стенах. Он мысленно сопоставил их с простым экстерьером этого строения, сравнивая его со своими возвышенными воображаемыми картинами того, как ему следовало бы выглядеть.

Все встреченное им на этом острове, от скромности этого корпуса до речи шофера, было смесью простого и изощренного. Опасно ненадежная смесь. На мгновение он серьезно подумывал забыть обо всем этом деле, включая цель своего путешествия через половину Содружества, и, повернувшись, выйти из этих никем не охраняемых дверей. Он потратил немало времени из своей лихорадочной молодой жизни, пытаясь избежать внимания, и что бы он ни сказал сейчас этой девушке, это обещало доставить его к задающим вопросы.

Вместо того чтобы уйти, он сказал:

– Меня вырастила приемная мать, не имевшая никакого представления о том, кто мои родители. Я по-прежнему не знаю этого. Я не знаю наверняка ни кто я, ни откуда я взялся, и хотя это может не иметь большого значения для кого-нибудь другого, это имеет значение для меня.

– Для меня это тоже имело бы значение, – серьезно ответила девушка. – Но что заставляет вас думать, что мы можем помочь вам выяснить?

– Один мой знакомый указал, что он нашел некоторые намеки, что физически я могу совпадать с ребенком, родившимся здесь, на Земле, в городе Аллахабаде. Я знаю свое настоящее имя, каким оно стояло в… списках работорговца, но я не знаю, родовое ли это имя или данное мне уже после рождения.