Шрифт:
Принесенную Питером тряпку я прикрутил к антенне Хаммера так, чтобы она походила на небольшой белый флажок. Закрепил так, чтобы не упала в дороге.
— Значит так. Я за рулем в первой машине, ты, Питер — во второй. Скорость — пятнадцать миль в час, не больше. Энджи — лезь вместе с Мари на заднее сидение.
— Я …
— Лезь! Я сказал! Пока не скажу — не высовывайтесь! Значит, задача наша — установить контакт с теми, кто сидит в здании аэропорта, именно установить контакт, а не перестреляться. Поэтому — ведем себя тихо и мирно. Ты, Пит — веди машину так, чтобы прикрываться корпусом моей от огня со стороны аэропорта.
— Понял.
— Тогда начинаем. Давай назад, я за винтовкой схожу и вернусь…
На переднем пассажирском сидении на всякий случай лежал МР7 с запасным магазином. Хоть что-то — схватил и стреляй. Хотя чем ближе мы приближались к расстрелянному зданию аэропорту, тем больше контроль над ситуацией переходил к тем, кто оборонялся в здании. Я не знал — кто они, сколько их, чем вооружены, где находятся. Они же прекрасно видели медленно катящиеся машины, видели и могли стрелять. Кажется, достаточно….
Я нажал на тормоз, Хаммер остановился примерно в двухстах метрах от здания. По нам не стреляли. Следом за Хаммером, прикрываясь его корпусом, остановился и РейнджРовер. Я взял рацию.
— Мотор не глуши, оружие под рукой!
— Понял…
Белая тряпка безжизненно обвисла на антенне. Надо было принимать решение и делать первый шаг…
Медленно, словно во сне я открыл дверцу машины. Выждав несколько секунд. Осторожно, просчитывая каждый шаг, вышел наружу, под палящее солнце, оружия у меня с собой не было вообще никакого, все оставил в машине. Со стороны аэропорта не было ни единого шевеления, но я кожей чувствовал, как несколько человек взяли меня на прицел. Это чувство, чувство когда в тебя целятся, хорошо развивалось в Ираке, после нескольких месяцев пребывания там. Кое-кто остался жив благодаря этому чувству. Кстати про Ирак…
Очень медленно, чтобы это не было истолковано, как попытка выхватить оружие и выстрелить, я поднял правую руку на уровень груди. Показал на себя указательным пальцем и тотчас поднял большой палец, сжав остальные в кулак. Таким жестом древние римляне выражали одобрение гладиаторам, оставляя их тем самым в живых. Если знак был другой — гладиаторов ждала смерть…
Сам по себе этот знак родился и получил распространение в Ираке во время второй кампании, наряду с некоторыми другими. Указать на себя пальцем и тотчас поднять большой палец. Жестово-символьная связь, означает «я свой!». Как я рассчитывал, среди защитников аэропорта найдется хоть один побывавший в Ираке военный или военный в отставке, который поймет, что этот знак означает.
Время тащилось медленно, секунда сменялась секундой. Пот тек по лбу, соль засыхала на губах, но я не рисковал даже поднять руку, чтобы вытереть лицо. Глупо получить случайную пулю из-за того, что у кого-то сдали нервы.
У одного из микроавтобусов, своим корпусом закрывавшего первый этаж аэропорта со скрипом и треском отъехала в сторону боковая дверь, наружу, навстречу мне под палящее солнце вышел человек. Лет сорока на вид, крепкий, коренастый, загорелый до черноты. Левую щеку и подбородок пересекал чудовищный шрам, терявшийся на шее. В руке он держал армейскую М16А2, держал на рукоятку для переноски. Спокойно и внимательно оглядывал меня. Его внимательный и жесткий взгляд точно щуп сапера втыкался в меня, в обе машины, в прерию за моей спиной, постоянно рассчитывая, оценивая, анализируя, ища опасность. Шел он неспешно, мягко и неслышно ступая по земле, такой шаг вырабатывается после службы в разведподразделениях армии.
Он остановился в пяти шагах от меня, блекло-голубые глаза еще раз неспешно осмотрели меня.
— Курт Штайнберг, ганнери-сержант. Корпус морской пехоты США. Так я и думал…
— Алекс Маршалл. Капитан, О3. [56] Первый батальон специальных операций «Дельта». На лице ганнери — сержанта ничего не отразилось.
— Бывал?
— Пришлось. Мы в основном в «суннитском треугольнике» работали, постоянная база в районе Ар-Рамади. С пятого по восьмой год покувыркались. Ни дня без обстрела…
56
О3 — ранг оплаты — прим. автора
— Точно… — на загорелом лице мастер-сержанта нарисовалось некое подобие улыбки — мы в основном иранскую границу прикрывали. В тех краях и лагерь был. Кто с тобой?
— Трое, одна гражданская. Одна из ФБР, и мой брат — он из медиков, служил в Форт-Детрик.
— Этих ты сделал? — Штайнберг кивнул на догорающий Юкон.
— Есть грех. Зря?
— Да нет… За помощь всегда благодарны. Ты сейчас за кого?
— Да ни за кого. Мне бы до Техаса добраться. Домой еду. Поговорить бы надо, может, и найдем точки соприкосновения. Ты как?
— Можно… — кивнул Штайнберг — только особо на нас не рассчитывай. Ни оружия ни патронов у нас лишнего нет, ни жратвы. Зато проблем выше крыши.
— Да насчет этого — чужого не надо. Мне бы обстановку выяснить, с местными потолковать — кто здесь где и как мне через Рио-Гранде лучше переправиться. Может и вам чем помогу…
— Тогда пошли — Штайнберг махнул рукой, видимо давая сигнал, что все нормально — ты, кстати не возражаешь, если мы трофеи себе заберем. У нас со стволами туго, в основном гражданские винтовки и дробовики. А у этих — Калаш у каждого.