Джон оказался девушкой, и Дункан не знал, как с нею обращаться.

Буря в его душе на время утихла, но чресла наотрез отказались прислушаться к голосу разума. Ее груди влекли к себе, так и подмывало задрать ей тунику. Она сидела, отставив колено, и поза ее будила воспоминания о том, где недавно побывали его пальцы, еще немного — и они проскользнули бы внутрь…

Еле сдержав стон, он прикрыл веки и попытался обрести над собою контроль. Все же он взрослый человек со степенью магистра искусств, а не похотливое животное.

— Расскажи, почему ты сбежала из дома.

— Моя сестра рожала, а я не могла… а они… — Ей не хватило дыхания.

Он терпеливо ждал. Она молчала, не поднимая глаз. Потом начала заново:

— Меня хотели выдать замуж. За совершенно незнакомого человека. Я его ни разу в жизни не видела. Я должна была делить с ним ложе, прислуживать его…

Сердце его сжалось, но он преодолел слабость и заставил себя сказать:

— Возвращайся домой и выходи за него.

От взгляда, который она на него бросила, любой деревенский дурачок забился бы под лавку.

— Об этом браке можно забыть.

Она была права. Никто не возьмет в жены девушку, которая жила в мужском общежитии. Все — ее жених, ее родные — сделают вывод, что она ходила по рукам, как обычная шлюха. Ее, безусловно, начнут сторониться, а то и вовсе прогонят из дома.

— Но замуж ты все же хочешь? — уточнил он, вспомнив, как часто она заводила речь о браке.

Вид у нее сделался как у наставника, раздраженного непонятливостью тугодума-ученика.

— Ни за что и никогда. Ни один муж не разрешит мне жить такой жизнью. — Она обвела руками пространство вокруг себя, подразумевая этим жестом все, что окружало ее в эти месяцы — общежитие, университет, риторику, грамматику, даже латынь.

Хлопнула входная дверь — студенты начали возвращаться с утренних лекций. Оставаться дальше наедине стало опасно.

И внезапно возможные последствия ее маскарада — для нее, для них обоих — стали для него очевидны. Он привел ее сюда. Взял под свое крыло. Если студенты узнают, что она женщина, то никто — даже Генри и Джеффри — не поверит в то, что он был в неведении. Его карьера будет разрушена. Ее же судьба могла сложиться еще печальнее.

— Ты понимаешь, что будет, если они узнают о твоем обмане?

— Они вышвырнут меня вон.

— В лучшем случае.

Она побледнела.

— Думаешь, меня могут…

— Я-то тебя не трону, девочка. Но не все такие, как я.

Озлобленные, ослепленные похотью студенты способны учинить над ней самую жестокую расправу, когда узнают о ее вероломстве. Особенно если они вообразят, что все это время она принадлежала Дункану, а ныне стала доступна для всех.

Только его сильные руки способны остановить их.

— Тогда будет лучше, если для них я останусь Джоном.

Она прикусила довольную улыбку, и он понял, что и впрямь был тугодумом. Эта девица вознамерилась остаться.

Колокола прозвонили полдень. Нужно было что-то решать. Скоро кто-нибудь постучится в дверь с просьбой докупить пергамента или выдать дров для растопки. Да и Пикеринг, с которым они условились о встрече, вероятно, заждался его.

— Пока все останется как есть. — Абсолютно логичное и естественное решение. И оно никак не связано с нежеланием разлучаться с нею. — Но только временно. Пока я не разберусь с тем, как быть дальше.

Она потянулась вперед, чтобы поцеловать его руку, но он, страшась любого контакта с нею, отдернул ладонь.

— Пойми, у тебя не получится дурачить их вечно.

— Я буду более осторожна.

Он вздохнул. Не все люди настолько слепы, каким был он сам. Ее разоблачение — вопрос времени.

— Веди себя, как раньше. Занимайся уроками. И держись поближе ко мне.

И когда она улыбнулась, он с пугающей ясностью осознал, насколько они стали близки. Дункан и Джон. Джон и Дункан. Как братья. Больше, чем братья…

Он неуклюже потрепал ее по плечу. На ее ресницах заблестели, угрожая пролиться, слезы. Ослабев под его ладонью, она порывисто обняла его, и он инстинктивно прижал ее к себе, открыв в своем сердце то, что подспудно чувствовал все это время. Она женщина. И он будет защищать ее до конца.

Разомкнув объятия, он с осторожностью отодвинул ее от себя и приподнял ее лицо за подбородок, чуть было не утонув в ее глазах.

— И как же мне теперь называть тебя?

Дрожащая улыбка.

— Джейн. Меня зовут Джейн.