Она затравленно огляделась.

– Вы должны вызволить меня отсюда! И побыстрее, пока не пришел ночной патруль.

– Ночной патруль? Может, ты имеешь в виду нянечек?

– Нет, я имею в виду патруль. Тут строжайше запрещено вставать после отбоя с кровати. Если тебя застанут на ногах, то изобьют. Не так сильно, как Корробок, но тоже мало не покажется.

– Но мы были тут недавно и не увидели никаких признаков…

– Кореш, не будь дураком, – нервно произнес Мадж. – По-твоему, опекуны этих богом обиженных настока глупы, чтоб колошматить их у всех на виду?

– Нет, конечно. Так тебя били?

Глупость сплюнула на пол.

– Только из любви ко мне. Здесь тебя дубасят ради твоего же блага. Бьют в классе, если не выучил урок. Бьют в столовке, если неправильно держишь нож. Бьют, если не скажешь «да, господин» или «нет, госпожа». А иногда, кажется, здесь бьют забавы ради, просто чтобы напомнить тебе, какой мерзкий мир ты оставил за этими стенами. – Ее ногти глубоко вонзились в руку Джон-Тома. – Джон-Том, ты должен вытащить меня отсюда.

Он не мог знать, насколько правдивы ее обвинения, но отчаяние в голосе звучало достаточно искренне.

Мадж стиснул рукоятку короткого меча.

– Приятель, давай-ка не расслабляться. Смотри, кой-кто из детенышей уже шевелится.

– Я начеку. – Джон-Том повернулся к соседней койке, принадлежавшей пуме в точно такой же, как на Глупости, черной ночной рубашке. Она села, протирая глаза.

– Глупость правду говорит? – спросил он молоденькую кошку.

– Кто… Кто вы? – испугалась самочка. Глупость поспешила ее успокоить.

– Все в порядке. Это мои друзья.

– А ты кто? – спросил, в свою очередь, Джон-Том.

– Меня зовут Мэйеалн. – К изумлению молодого человека, она шумно засопела. Он еще ни разу не видел плачущего представителя семейства кошачьих. – Сударь, по… пожалуйста, помогите и мне выбраться отсюда.

Ее голос вызвал каскад жалобного и робкого шепота:

– И мне, господин.

– И мне!

– Мне тоже…

Все обитатели дортуара проснулись и столпились вокруг койки Глупости, чтобы гладить взрослых и на разных диалектах умолять о помощи. По десяткам спин, обтянутых черной тканью ночных рубашек, взволнованно хлестали хвосты.

– Я не понимаю… – промямлил Джон-Том. – С виду у вас так мило… Но они, конечно, не должны наказывать вас по любому поводу.

– Если бы только это, – вздохнула Глупость. – Тебе еще не бросилось в глаза, как тут идеально?

– Ты хочешь сказать, чисто?

Она отрицательно покачала головой.

– Не просто чисто. Стерильно. Горе тому из нас, кто попадется с пятнышком грязи или ниткой на одежде. От нас требуют идеала во всем – в поведении за столом, учении, богослужении, – чтобы к тому времени, когда мы достаточно состаримся для возвращения на улицу, воспитать из нас идеальных граждан. Надзиратели – вся банда – выпестованы здесь и другой жизни не знают. Это отпетые подонки. Мы носим только черное, ведь живые цвета отвлекают. Никаких поблажек – танцев, пения и прочего. Может, у пиратов все шуточки грубы и жестоки, но в них хоть юмор есть. А в этой тюряге – ни тени юмора.

Мэйеалн выскользнула из постели, села на пол и прижалась к ногам Глупости.

– Есть еще кое-что, – взволнованно прошептала она. – Расскажи им.

– К этому-то я и веду. – Глупость нервно оглянулась на дверь в дальнем углу комнаты. – Поскольку веселье и развлечения образцовой личности строжайше противопоказаны, то чуть ли не в первую очередь от тебя требуют соответствия идеалу именно в этом отношении.

Мадж нахмурился.

– Милашка, а попроще нельзя?

– Я имела в виду, что никакие приятные пустяки не должны отвлекать нас от главной цели – превращения в идеальных граждан.

Выдр вытаращился на нее, затем окинул изумленным взглядом разношерстную компанию подростков в черном.

– Господи, куда нас занесло? Что за дьявольское логово? Так, значит, каждый из этих…

Она гневно кивнула.

– Да. Большинство. Самцы оскоплены, самки стерилизованы. Достижение совершенства путем устранения чувственных помех. Завтра должны прооперировать меня.

– Против твоей воли? – Джон-Том вырывался из бульдожьей хватки холодного, клинически чистого ужаса.

– А что мы можем поделать? – тихонько всхлипнула Мэйеалн. – Мы все сироты, кто за нас заступится? А у Друзей Улицы превосходная репутация, городские власти ценят их за идеальный порядок в приюте.

– К тому же Друзья Улицы возвращают обществу не простых граждан, а образцовых, – добавила Глупость. – Граждан, которые никогда не доставят властям хлопот.

Джон-Тома аж затрясло от ярости.

– Куда вы пойдете, – спросил он выхолощенных бедолаг, – если сумеете выбраться отсюда?

И снова – молящий хор: «Куда угодно…», «Все равно…», «В гавань – я хочу быть моряком…», «Я умею шить и гладить…», «А я рисую неплохо…», «Я бы стала…».

Он цыкнул на них.

– Мы вас выведем. Придумаем что-нибудь. Мадж, как насчет спальни, через которую мы пришли? Можно без риска вернуться с детьми этим же путем?