– Заплатит? Идиоты! Чаропевец? Ха-ха-ха! Цанкреста – это я! Колдун Гнилых Горшков, Непревзойденный Магистр Тайных Искусств, Прорицатель Неведомого и Срыватель Покровов! Дураки! Юродивые, клянчащие жалкие знания! Да вы слепы, как троглодиты Татрата, и глупы, как плесень, что цепляется за жизнь в трещинах камней.

Казалось, хорек раздувается от самодовольства, хотя ни размеры, ни его силуэт на самом деле не менялись. Но изогнутый хребет обрел жесткость, голос уже не дрожал, а глаза, ставшие вдруг бездонными, лучились нечистым внутренним светом. Вокруг него разливалась едва ощутимая зловещая темная аура.

– Я не ожидал, что кто-то из вас сумеет дойти до конца. Но там, где замешан чаропевец, пусть даже олух, нельзя быть уверенным ни в чем. Посему, когда вы сбежали из Гнилых Горшков и мои рабы потеряли след в лесах, я сам решил отправиться на поиски. Вынужден признать, меня сбило с толку дерзкое и неожиданное бегство в торфяники. Сбило, но ненадолго. Вскоре я сумел догнать вас на берегу Глиттергейста и осуществить маленький розыгрыш. Я рассчитывал управиться быстро, но, как оказалось, удача и неудача идут за вами, куда бы вас ни понесло – через океан на шлюпе и на корабле этой родственной души, даже в страну воинственных эльфов. Когда же вы ухитрились выторговать у них не только свободу, но и помощь в виде карты, я решил раньше вас добраться до магазина «То, не знаю что» и скупить все лекарство.

И снова вы меня удивили – не умом и проницательностью, а слепой удачей. Поэтому мы с Корробоком двинулись параллельными путями по этой до нелепого огромной барахолке. Он летел поверху, время от времени уточняя ваше местонахождение, а я шел по проходу, и наконец вы любезно обнаружили для меня объект наших поисков, коим я теперь с удовольствием завладею. – Он посмотрел на Снут. – Не думаю, что у нее найдется под лапой устройство или снадобье, способное защитить ее от быстродействующего яда хрут. Как только эта склянка будет у меня, я избавлю вас от оружия и отдам под заботливую опеку моего терпеливого друга. Наверное, ему наскучат ваши вопли прежде, чем вы умрете.

Острым, точно бритва, мечом Корробок аккуратно подравнивал перья. Глаза Цанкресты затянула мечтательная поволока.

– Ах, подумать только: не за горами тот день, когда я буду стоять у смертного одра старой черепахи, держать перед ней драгоценное, так отчаянно необходимое ей снадобье, и она, протягивая слабые лапки, усладит мое сердце униженными мольбами! Воистину это будет день великого триумфа!

– Что ты сделал с Глупостью?

Цанкреста отвлекся от розовых грез:

– Ты спрашиваешь о моей вьючной лошади и заложнице? Чаропевец, я никогда тебя не боялся, но твои таланты своенравны и зачастую совершенно непредсказуемы. Противостоять невероятному бывает нелегко. К тому же приходилось учитывать пылкую натуру кое-кого из твоих спутников. Так вот, помня о вашем несдержанном и низменном нраве, я постарался хорошенько обуздать девчонку, дабы удержать от напрасной и рискованной попытки спасти вас.

– Ты ее загипнотизировал?

– Мне знаком этот термин. Да, если ты имеешь в виду, что я затуманил ее простенький разум с целью добиться послушания. Но теперь она не нужна – ни как грубая рабочая сила, ни как гарантия вашего благоразумия. – Хорек указал вдаль по проходу. – Эти стеллажи тянутся до самого центра горы, а она, как вы могли заметить, вулканического происхождения. Можно предположить, что все проходы заканчиваются в весьма горячем местечке. Вероятно, там хранятся товары, требующие постоянного тепла. Я и сам сделан не изо льда, а потому отпустил девчонку, позволив ей брести до конца прохода. На судне Корробока она приобрела темный окрас. Осмелюсь предположить, что в центре горы он сразу сменится на пунцовый.

Джон-Том отступил на шаг, и Цанкреста поднял необычный самострел.

– Пусть идет. Она – ничто.

За спиной Розарык блеснуло золото. Снова Цанкреста вскинул оружие, но на его лапу легло пернатое крыло.

– Не надо, – прорычал Корробок. – Пускай рогатый идет. С ним я не ссорился. Все равно он не успеет спасти девчонку. А мне эта троица нужна живьем и в полном сознании. – Он направился к лестнице, одним крылом держа меч, а другую протягивая к Снут. – Лекарство, ведьма! Если, конечно, не возражаешь.

– Как вам угодно.

– Нет! – воскликнул Джон-Том. – Не отдавайте.

– Я не участвую в вашей междоусобице, – твердо ответила кенгуриха. – Разбирайтесь сами. – Снут бросила драгоценный контейнер. – Вот, ловите.

Корробок не успел схватить маленький пластиковый цилиндр. Он ударился об пол и тотчас выплюнул густую тучу черного дыма.

Джон-Том бросился в сторону и вниз. Тренькнула тетива, и он ощутил удар по голенищу сапога. Остальные стрелы, не причиняя вреда, забарабанили по спине, прикрытой толстой накидкой из ящеричьей кожи. Он не услышал криков боли и молил Бога, чтобы от оружия Цанкресты не пострадали его друзья. Поднимаясь, юноша изготовил посох к бою, но в ту же секунду решил, что против Корробока мечи Розарык и лук Маджа сгодятся лучше, а ему надо взять на себя волшебника. Поэтому он отбросил посох и ухватился за дуару. На память пришла старая мелодия «Муди Блюз», вполне подходящая для борьбы со злом.

Он заиграл и запел.

Это сразу возымело желаемое действие. Едва начал рассеиваться дым, Джон-Том услышал стоны хорька, а вскоре увидел, как тот пятится, шатаясь и держась за голову.

Но Цанкреста был не из тех, кто легко сдается. Собравшись с силами, он метнул в Джон-Тома пылающий взгляд и продекламировал:

Пальцы чародея удлинились, обернулись могучими удавами и, корчась и извиваясь, потянулись к Джон-Тому. Юноша не мог с уверенностью сказать, в чем тут причина – в страхе за Глупость или за себя, а может, в неистовой ярости, – но музыка звучала в самой его душе, и он, не пропуская ни ноты, перешел на скользящую мелодию «Джефферсон Эаплейн». Змеи сморщились, съежились и превратились в пальцы хорька. Но Цанкреста не стушевался и вновь протянул к Джон-Тому лапы.